могу. А вот за Беккера – боюсь, что нет. Он уже успел выболтать кое-какие мои наработки чужим подмастерьям.
– Вы не могли бы передать Беккера кому-нибудь из других мастеров? Знаю, что так обычно не делается. Но, как вы понимаете, ситуация не совсем обычная…
– Да он и сам не захочет никуда уезжать – его отец – глава нашего цеха в Данциге. Беккер уже угрожал мне, что уйдет к отцу.
– Ну и пусть уходит. А двух других мы возьмем – при условии, что и они согласятся на какое-то время остаться в России. Увы, мы не можем им позволить странствовать по германскому миру, как это обычно делается. Но платить им будут уже сейчас столько, сколько обычно получает ремесленник, а после окончания обучения – намного больше.
– Понимаю. Ну что ж, я с ними осторожно поговорю на эту тему и дам вам знать. А зачем вам в Шведенхоф? У меня здесь немало места. Поверьте, у меня масса вопросов, которые я хотел бы вам задать.
– Сегодня мне придется туда вернуться, герр Пипер. – Я не стал говорить, что у меня там остался товар и что хозяева согласились его у меня перекупить, надо только договориться о цене. Конечно, она будет меньше, чем в Данциге, ну и ладно – все равно я кое-что наварю. Но этого я, понятно, не стал говорить, а вместо этого продолжил: – Да и потом мне почти сразу нужно будет следовать дальше. Но я еще раз зайду к вам с точными инструкциями, с рекомендательными письмами, а также с деньгами на переезд и авансом. Это будет завтра или послезавтра.
– Благодарю вас, герр Розен. До скорого!
– Рад буду увидеть вас в Санкт-Петербурге, герр Пипер.
16 (28) июля 1801 года.
Российская империя. Севастополь.
Лейтенант Российского флота Егор Павлович Метакса
Мне повезло. До Ахтиара, который снова стал Севастополем[61], чекерма греческих контрабандистов домчалась всего за несколько дней. Ветер был попутный, море спокойное.
А в самом Севастополе я не стал докладывать о своем прибытии командующему Черноморским флотом адмиралу Фондезину, поскольку в полученном мною предписании говорилось, чтобы я, не привлекая к себе внимания, прямиком направлялся в Петербург. Но ехать мне туда не пришлось.
Ранним утром в гостиницу, в которой я остановился, явился посыльный с запиской от адмирала Федора Федоровича Ушакова. Оказалось, он приехал еще вчера на курьерской тройке из столицы. И теперь старшим в Севастополе стал он, а не Фондезин, которого, если сказать честно, на флоте недолюбливали. А Ушакова, наоборот, любили.
Я постарался привести себя в порядок, обрядился в мундир, который одолжил у одного своего знакомого, и отправился на встречу с адмиралом, с которым мы вместе воевали с турками и французами. Скажу честно – Ушаков был моим кумиром, и я во всем старался ему подражать.
Федор Федорович встретил меня любезно, не чинясь. Первым делом он поздравил меня чином капитан-лейтенанта, сказав, что звание это я выслужил своим трудом и храбростью во время Средиземноморской экспедиции.
– Только, друг мой, – ласково сказал адмирал, – твои приключения еще не закончились. Тебе предстоит выполнить еще несколько опасных поручений, с которыми можешь справиться только ты. Скажу тебе больше – задание, которое ты сейчас получишь, тебе дал сам государь. Он велел тебе передать: за Богом молитва, а за царем служба не пропадет. И награда тебе, если ты сумеешь справиться с заданием императора нашего Павла Петровича, будет тоже царской.
Слова адмирала заинтриговали меня. Я, конечно, как всякий русский офицер, служил Отчизне не за чины и награды. Но если государь наградит меня, я буду ему за это премного благодарен.
Кроме Ушакова, в кабинете находился еще один человек. Поначалу я не обратил на него особого внимания. Ну сидит себе человек, молчит. Может, это секретарь Федора Федоровича. Он сидел в цивильной одежде, и лицо его мне было незнакомо. Единственное, на что я обратил внимание – на голове его не было парика. Но, как я слышал, парики нынче выходили из моды, и если в Петербурге их ношение и было обязательным, то в нашем крымском захолустье на отсутствие парика и на прочие вольности в одежде смотрели сквозь пальцы.
Но адмирал, разговаривая со мной, время от времени бросал взгляд на этого человека, из чего я сделал вывод, что его присутствие в кабинете совсем не случайно. Может быть, он числа тех странных людей, о которых я так много слышал?
– Ваше высокопревосходительство, Федор Федорович, – произнес я. – Доверие и похвала государя для меня высшая награда. Я готов выполнить любое поручение императора, каким бы опасным оно ни было.
– А никто и не сомневается в этом, Егор Павлович, – подал наконец голос незнакомец. – Надо только хорошенько подумать, как его лучше исполнить. Ведь, пожалуй, никто кроме вас так хорошо не знает порядки флота османов, а также многих его высших офицеров.
– Позвольте вам представить гвардии капитана Рыбина, – произнес Ушаков. – Он отличился во время сражения у Ревеля и помог нам блестяще провести переговоры с Первым консулом Франции в Кёнигсберге.
«Так и есть, – подумал я. – Этот капитан из числа тех самых „странных людей“. Значит, поручение, которое мне собираются дать, и в самом деле весьма важное и секретное».
– Егор Павлович, – продолжил капитан, – насколько нам известно, вам удалось сохранить дружеские отношения с турецким адмиралом Кадыр-беем и некоторыми турецкими офицерами, с которыми вас свела судьба во время взятия острова Корфу и прочих Ионических островов.
– Да, мы расстались вполне дружелюбно. Надеюсь, что и Кадыр-бей, и его подчиненные помнят меня и будут рады еще раз со мной увидеться. Только, насколько мне известно, отношения между Россией и Османской империей сейчас далеко не такие, какими они были два года назад. Хотя война и не объявлена, турки относятся к нам с плохо скрываемой неприязнью.
– Все турки, или… – капитан Рыбин с хитрым прищуром взглянул на меня. – Ведь далеко не все приближенные султана Селима в восторге от союза Высокой Порты с Британией. Опасность французского завоевания Египта миновала, и надобность в английском флоте и английском войске вскоре отпадет. К тому же, как я слышал, и сам султан предпочел бы союз с Францией союзу с Британией.
– Из того, что мне удалось узнать во время пребывания в Неаполе, и во время моих встреч с совершенно разными людьми по дороге сюда, турки опасаются того, что англичане не удовлетворятся изгнанием французов из Египта и постараются сами там обосноваться. Только вместо солдат они отправят в атаку своих купцов и банкиров, которые не силой
