Соломон открыл рот, готовый сказать Хаулеру, что он ведет себя как мудак, но не успел он вымолвить и слова, как входная дверь распахнулась, и в бар ворвался резкий порыв ледяного ветра.
Соломон застывает на месте.
В дверном проеме стоит Эвелин, ее черные волосы собраны в тугой пучок, портфель без пуговиц свисает с жесткого заснеженного плеча. Едва шевеля головой, она осматривает бар. Как только ее взгляд падает на Тесси, ее лицо темнеет.
— Черт... — Соломон вытирает руки о тряпку и перекидывает ее через плечо. Выражение лица его сестры могло бы поджечь лед.
Хаулер приподнялся на своем барном стуле.
— Что здесь делает старина Эвелин?
— Бейби шауэр (прим. обычай устраивать вечеринку для будущей матери и праздновать рождение будущего ребёнка), — догадался он. — Для Тесс.
Усмешка.
— Это будет интересно.
Соломон не обращает на него внимания. У него и без того хватает забот с сестрой в городе. Судя по их телефонным разговорам, она приехала не для того, чтобы заводить друзей.
Оттолкнувшись от прилавка, он быстро направляется к сестре.
— Привет, Эв.
— Соломон. — Она отрывисто кивает. Никаких объятий. У Эвелин жесткая манера держаться на расстоянии. В редких случаях он и его сестры видели, как она ослабляет свою напряженную бдительность благодаря нескольким бокалам шардоне. В том, что это произойдет в этот раз, Соломон сомневается.
— Ты только что приехала?
— Прямо сюда. — Она выдерживает его взгляд, затем поворачивается к Тесси. — Это она? — В ее голосе звучит презрение. — Беременная блондинка, которая летает с метлой?
Его руки сжались в кулаки на бедрах джинсов.
— Будь повежливее.
— Я всегда вежлива.
Хаулер, проносящийся мимо с лестницей, кашляет:
— Чушь собачья.
Эвелин выставляет руку "стоп".
— Еще раз заговоришь о пятом классе, и я лично взорву твой бар.
Его друг хмыкает, затем говорит:
— Златовласка идет, — а затем бежит к группе парней, которые укладывают новые доски для пола.
Вздохнув, Соломон оглядывается через плечо, протягивает руку Тесси и обнимает ее, когда она подходит к нему.
— Тесс, это моя сестра, Эвелин.
— Привет, — говорит Тесси, заправляя прядь волос за ухо. Ее щеки розовеют, она взволнована неожиданным визитом. — Приятно познакомиться.
— Привет, — говорит Эвелин, демонстративно избегая взгляда на живот Тесси. Четкая линия, проведенная на песке. Она не фанатка. И она хочет, чтобы Тесси это знала.
Ему требуется все, что он может сделать, чтобы не встряхнуть сестру. К чести Тесси, она улавливает холод. Положив руку ему на грудь, она поднимает на него глаза. Выражение ее лица холодное, нейтральное, что говорит Соломону о том, что она даст столько же, сколько получит.
— Я собираюсь вернуться к работе. Я оставлю вас на секунду.
Он пытается поймать ее за руку.
— Ты не...
Но она уже вырывается и убегает. Он смотрит, как она с трудом поднимает оставленную банку из-под газировки. Но поскольку из-за живота она не может полностью нагнуться, она подхватывает ее каблуками и катит туда, куда ей нужно.
Соломон смотрит на Хаулера.
— Иди помоги ей, — рявкает он. — Сейчас же.
— Господи. Ладно, — пробормотал Хаулер, бросив Соломону птичку, и уполз в сторону Тесси.
— Как мило. Ты ее взял с собой. — Эвелин поджала губы. — Как сувенир.
Его рот сжался.
— Прекрати.
Она поправляет переднюю часть своего аккуратного темного костюма.
— Может быть, мы можем поговорить где-нибудь в менее тесном месте?
Нахмурившись, он берет сестру за локоть и направляет ее обратно на кухню. Когда они остались одни, он хлопнул рукой по стальному рабочему столу.
— Что с тобой не так? Ты ведешь себя как... — Он осекается, не найдя подходящего слова, чтобы назвать ее.
— Я знаю, как я себя веду, Сол. Я веду себя как сука. И я знаю, как ведешь себя ты. Ты ведешь себя как идиот. Ты не знаешь, что ты с ней делаешь. Именно поэтому я здесь. Чтобы помочь.
Положив тяжелый портфель на прилавок, она тяжело вздохнула. Затем Эвелин достает толстую пачку бумаг.
— По крайней мере, одну вещь ты сделал правильно. Ты вернулся на свою работу. Это поможет нам в суде.
— В суде? — Он провел рукой по волосам. — Что ты...
— Я составила документы, — говорит она, пододвигая к нему документы на блестящей металлической стойке.
— Что это за хрень? — Кислотная дыра пронзает его нутро, когда он берет бумаги. Пролистав их, он видит ордер на проведение ДНК. Большой жирный заголовок гласит: "Заявление об опеке".
— Я не просил тебя составлять бумаги. — Чувствуя полное оцепенение, он просматривает параграфы юридической литературы. — Пренебрежение? Нестабильная жизненная ситуация?
Чувство вины скручивает его сердце.
Господи, если Тесси увидит это…
Соломон тяжело выдохнул, борясь с желанием бросить сестру на съедение лосю.
— Эвелин, у тебя есть две секунды, так что говори быстро.
Голубые глаза вспыхивают, и она начинает.
— У нее нет работы, Сол. Ты ее содержишь. Как она собирается кормить твоего сына, когда вернется в Лос-Анджелес? Сделай так, чтобы это имело смысл. А еще лучше - прими решение. Оформи опекунство; оставь сына здесь, с его семьей.
— Тесси - его мать, — пробурчал он. — Мы - его семья.
Она насмехается.
— То, что она родила твоего ребенка, не означает, что ты должен соглашаться.
Хватит. Хватит, блядь.
— Я скажу это один раз, Эв, и я хочу, чтобы ты это услышала. Во-первых, — говорит он с вынужденным спокойствием, выпрямляясь во весь рост, чтобы сестра сделала шаг назад. — Если ты еще раз заговоришь об этих бумагах, у нас будут проблемы.
Обшарив кухню, желая, чтобы это дерьмо оказалось как можно дальше от него, пока в груди не образовалась дыра, Соломон берет с прилавка книгу рецептов и засовывает бумаги между страницами. Он закрывает книгу и ставит ее на полку, после чего снова обращает свой взгляд на сестру.
— Во-вторых…
Скажи это, Сол.
Скажи это.
Он вдохнул, успокаивая сердце.
— Я люблю Тесс. Я планирую попросить ее остаться со мной в Чинуке. Я хочу на ней жениться.
Господи.
Признание вслух делает его еще более реальным. Как сильно он этого хочет. Как невыносимо ему без нее.
В больших голубых глазах Эвелин вспыхивает обида, но затем она приходит в себя, причем так быстро, что он почти думает, что ему показалось. Затем ее взгляд падает на его обнаженный безымянный палец. И он знает. Он знает, что это потому, что он отдаляется от Серены. Это причиняет боль его сестре. Но Соломон не хочет больше чувствовать себя виноватым. Он заплатил свою цену. У него есть благословение Серены. Ему не нужно благословение Эвелин.
Не поддаваясь на уговоры, Эвелин скрещивает руки. Выпячивает подбородок.
— Она не должна быть здесь. Она не создана для Аляски. Посмотри на нее. Держу пари, что у нее нет даже пары сапог или снежного костюма.
— Она не обязана иметь гребаный снегоход, — огрызается он.
Потому что она - Тесси. Она - Тесси на каблуках, она - солнечный свет, она - женщина, которую он любит, и она никогда не станет Сереной. Эвелин никогда не примет ее. Но он не позволит ей причинить боль Тесси.
Его сестра понижает голос.
— Уже идет снег. Она хоть знает, как ездить по снегу? Знает ли она, что в январе здесь будет двадцать четыре на семь темнота? Что, если у нее начнутся роды, а будет метель? Что если...
— Стоп. Черт. — Гнев и паника когтями впиваются в его сердце. Он хлопнул рукой по столешнице. — Остановись.
Ошеломленная, Эвелин захлопывает рот.
Но уже слишком поздно. Ее слова проникают в его нутро, разрывая черную дыру боли. Страха. У него есть второй шанс стать хорошим человеком, хорошим мужем, хорошим отцом. Но заслуживает ли он этого? Заслуживает ли он их? Что, если он не сможет их защитить?
Чинук - это место, где погибла Серена. Сюда он привез Тесси и своего сына. Что, если она поскользнется или они не успеют добраться до больницы?
