принадлежим ему… Не можем… Не может быть так. – Он вдруг заплакал, и я увидел в его глазах давно сдерживаемое отчаяние. – Не может это быть взаправду… чтобы всё… вся наша жизнь… для вот этой твари!
Последнее, что я видел это полные слёз и боли глаза старого друга, сослуживца, с которым мы прошли огонь и воду. Мир подёрнулся тьмой, а затем луч света пронзил его, возвращая меня к реальности. В дверь стучали.
— Господин, — раздался настойчивый голос дворецкого. – У ворот городовая стража.
— Какого чёрта им надо? – спросил я, зевая.
— С ними прокурор. Они изволили предупредить, что если вы не впустите, то будут штурмовать дом.
— Мы впустим, — крикнул я, вскакивая с постели. – Скажи, что я немедленно его приму. Вели Майе накрыть в обеденной на две персоны.
— Слушаюсь.
Я схватил подготовленный Агатой наряд. Её, как и всегда, уже след простыл. Одевшись, подошёл к секретеру и извлёк на свет невзрачный свёрток. Ещё один заказ, сделанный для особого случая Игорем Лентяевым. Развернув, я увидел нечто, отдалённо напоминающее жабью кожу, тюбик с клеем и кисть. Времени было немного, поскольку прокурор и так, одни боги знают сколько, ждал меня у ворот, словно посыльный какой. Потому я действовал решительно и максимально быстро. Отбросив в сторону кисть, я выдавил клей на ладони и принялся наносить на лицо, закрыв глаза. Затем, сняв слой с век, подхватил восковую маску, и прижал к коже. С отражения в зеркале на меня смотрел жуткий тип. Изуродованное оспой лицо, с огромными волдырями и нарывами.
— Блестящая работа, Игорь, — пробормотал я, разглядывая себя.
Поверх восковой я надел уже ставшей привычной карнавальную маску и направился к обеденной. Идя по коридору, я слышал, как в дом входят люди. Их было много, что заранее нервировало. Мне навстречу выбежал взволнованный Каспер.
— Они уже там, — прошептал он, кивнув в сторону обеденной.
Постаравшись взять себя в руки, я трижды вздохнул и толкнул дверь. По обе стороны от входа стояли городовые при аркебузах и шпагах. Я сделал вид, что не замечаю их, проходя внутрь. За столом спиной ко входу сидел мужчина глубоко за пятьдесят. Поверх его головы был надет нелепый парик, с белёсыми кудрями. Услышав шаги, он лишь едва повернул голову по направлению к двери.
— Рад приветствовать вас в моём доме, — сказал я, проходя мимо него к пустующему стулу.
На столе уже дымился завтрак. Две порции яичницы, овсянки, тарелка с яблоками и грушами, две чашечки, заварочный чайник и сахарница.
— Не могу ответить тем же, Веленский, — заявил прокурор скрипучим старческим голосом. – Впрочем, это не так важно. Садитесь.
Я сел в пол-оборота к гостю, закинув ногу на ногу.
— Где ваша мать? Почему она не явилась?
— Матушка умерла.
— Хм. Горе-то какое, — без тени сочувствия проговорил прокурор.
Его глаза не двигались, словно были стеклянными. Дряблая кожа трепыхалась при каждом слове. Натянувшиеся жилы, проступали на шее, тугими канатами, а губы, бледные, как у рыбы, в уголках рта гноились. Даже на расстоянии я чувствовал смрад, исходящий из его рта.
— Скорблю вместе с вами, — в том ему ответил я. – Для меня это такой удар.
— Ну, полноте поясничать, Веленский, — злобно выпалил он. – Похоже, на этот раз вы доигрались! Вам бы в коленях у меня валяться, а не ёрничать.
— Коль вы имеете намерение угрожать мне в моём доме, то и я не желаю вашего пребывания здесь сверх меры необходимого, — процедил я, нагло глядя ему в глаза. – Объяснитесь, зачем вы здесь?
— Ах ты щенок, — прохрипел старик, выпучив глаза. – Я тебе скажу… Я тебе такое сейчас скажу! И сними эту чёртову маску! – прокричал он, сорвавшись окончательно.
Я немедленно повиновался, являя ему восковое чудо Игоря. Прокурор явно не ожидал узреть подобное. Было видно, что ему очень не по себе.
— У вас это… гм… не в стадии…
— Нет, — всё так же холодно ответил я. – Я уже не заразен, но рубцы залечивать очень долго. Полного исцеления кожного покрова ждать не приходится.
— Мда… гм… дела… Что ж, как говорится, бог шельму метит…
— Вы собираетесь сказать мне, по какому праву заявились и оскорбляете меня?
У старика задрожали губы, но он совладал с собой и извлёк из папки, лежащей подле него на столе бумагу.
— Антони Веленский, вы обвиняетесь в убийстве Михаила Хшанского в его доме.
— Я этого не совершал.
— Ничего другого я и не ожидал услышать от вас, Веленский, — пожал плечами прокурор.
Однако, показания свидетелей и улики указывают на вас.
— Это невозможно, — парировал я, продолжая спокойно смотреть на него.
— Ну, что же, давайте разбираться, — гадливо улыбнувшись, заявил прокурор.
Я знал, как зовут этого типа. Уже давно навёл справки. Анджей Сапуловский был известен на весь Крампор, да и за его пределы фанатичной верностью своему делу. Он отправил на плаху и в темницы столько дворян, что князю бы в пору лишить головы его самого. Однако все знали, что Анджей неподкупен, а потому крайне полезен. Он костью в горле стоял у многочисленных не чистых на руку чинуш. Его боялись и ненавидели. Я знал, что Веленские уже имели контакты с этим типом, а потому предусмотрительно не спрашивал, как его зовут. Весьма вероятно, что Антони уже лично беседовал с ним когда-то.
— Вчера в каминном зале собственного дома был убил Михаил Хшанский. Свидетели его дочь и жена указывают на вас, Веленский. Что вы на это скажете?
— Навет, — безразлично отозвался я. – Я никого не убивал. Скажу больше, у меня имеется алиби. Вчера я со своей личной охраной отдыхал в борделе. Трактир мадам Ля Гров – отличное место. Бывали когда-нибудь? Впрочем, неважно. Можете проверить, мы веселились там с самого утра и до глубокой ночи, а потом отбыли домой.
— Проверим, будьте покойны, — кивнул старик, даже пропустив мою остроту мимо ушей.
Он жестом поманил к себе одного из стоящих за спиной городовых, коротко бросив:
— Пошли человека к Ля Гров немедленно. Надави на неё, как следует. Пусть старая шлюха изложит показания письменно, потом сразу сюда.
Переведя на меня взгляд, он снова недобро ухмыльнулся.
— Допустим, это даже подтвердится. Но это никакое не алиби, Веленский. Убить
