измениться. Ей сменят опекуна, и игра начнется по новым правилам.
— Твой план слишком сложен для моего восприятия, — печально сказал уже изрядно опьяневший Артемьев. — Честно говоря, интриги подобного рода не для меня.
— А ты ими и не занимайся! — весело предложила Сотоцкая. — Ты собирай чемодан, бери билет на Лондон и лети соблазнять Катерину!
— Ты о чем говоришь?! Девчонке еще пятнадцати не стукнуло!
— Стукнет через месяц! И говорят, что она уже зрелая девушка. Но твоя задача вовсе не сексуального плана. Я знаю с абсолютной точностью, что Катерина свою тетушку Дарью терпеть не может. Неизвестно почему, но это так. И на этом можно сыграть. Если тебе удастся уговорить Катерину поднять вопрос о смене опекуна, это будет большая удача. Летишь в Лондон?
Колебания Артемьева решила третья большая рюмка коньяка.
— Лечу, — сказал он решительно.
— Отлично! Я ее предупрежу по телефону о твоем появлении. И, сколько возможно, подготовлю девушку в нужном плане. Думаю, что она тебя встретит в аэропорту.
— Я полечу, Лида, но только вместе с Аркадием Седых.
А этот папенькин сынок тебе зачем? — поразилась Сотоцкая.
— Этот красавчик много ближе Катерине по возрасту. К тому же я уверен, что он твой союзник.
— Откуда такая уверенность?!.
— Он тебе позарез нужен, Лида. Точнее, не он, а его тяжеловес папа.
Сотоцкая помолчала, потом кивнула:
— Ладно, полетишь с Аркадием.
В течение рабочей недели Демидов (звонил по пять раз на день) довел Дашу до истерики.
— Ну хорошо, хорошо, — сдалась она. — Собирай — свою команду заединщиков, и я вас приму!
— Стоп, Дарья! Слухай сюда! У тебя в офисе нам встречаться не с руки. В субботу к одиннадцати часам приезжай ко мне на дачу.
— Да ты, извини, пьешь водку с субботы до воскресенья, это уж, еще раз извини, все знают!
— Что так, то так, — не обиделся Демидов. — Но по такому случаю воздержусь. Так что будем тебя ждать.
— Кто будет ждать? Состав заединщиков? — уточнила Даша.
— Увидишь на месте. Самые лучшие люди холдинга.
— Грефу пистолет с собой взять?
Демидов хохотнул:
— Пусть возьмет автомат. Нас много будет.
— Учти, Демидов, если твое сборище будет напоминать заговор в рядах холдинга, то, клянусь могилами родителей, я тебя на общем собрании акционеров раздену догола!
— Прекрасно! — обрадовался Демидов. — Раздевай! Только обнажай уж всех заговорщиков! Остальных тоже!
— Каких — остальных?
— Имен не знаю, но кое-кто на тебя зубы точит, так что на общем собрании тебе придется лихо. Ты к этому изготовься.
— Всегда готова. — Даша бросила трубку телефона.
…В субботу с утра Валентин Бушков тщательно вымыл «БМВ» как сверху, так вычистил и салон, и Греф выдал ему в награду блок сигарет.
Даша облачилась в самый строгий свой костюм и не удержалась, чтоб не обмотать шею жемчужным ожерельем, изъятым из кладовки с подарками президенту.
Греф глянул на нее одобрительно, раскрыл дверцу автомобиля. Даша села на заднее кресло (как требовали телохранители), и они выкатили с подворья, сопровождаемые обиженным лаем Джема.
Демидов купил в свое время громадный дом священника местного прихода далеко от Москвы. Сто двадцать километров по Владимирскому тракту. Но трасса была слабо загружена движением, и на отдельных участках Греф разгонялся едва ли не до ста шестидесяти километров в час. Даша сразу отметила разный стиль вождения своих телохранителей. Малашенко водил машину плавно и мягко, она у него словно в воздухе парила. А Греф предпочитал спортивный стиль езды, рвал резко, насиловал мотор, не жалел тормозов. Долго такого издевательства даже «БМВ» не выдержит. Но никаких замечаний Даша своему секьюрити, конечно, не делала, — у каждого своя работа и каждый выполняет ее в меру своего таланта.
Дом Демидовых стоял на юру. В пятидесяти шагах от него высилась груда кирпичей, уже давно покрытая проросшей, дикой травой и мхом, — все что осталось от церкви, когда-то украшавшей этот высокий холм. Внизу располагалась деревенька — три десятка домиков, прижатых к опушке густого леса.
Демидов незначительно перестроил трехэтажный сруб священника. Он был, что называется, северной русской архитектуры, но узкие оконца остались только на первом этаже, а на двух остальных золотистые стекла окон не оставляли между собой даже поперечин. Кроме того, чуть в сторонке от дома красовалась новенькая кирпичная конюшня, возле ее ворот девушка лет шестнадцати легко взлетела в седло гривастого и хвостатого, красивого, как картинка, скакуна.
— Это его дочь, — сказал Греф. — Елена. Слишком крупная и тяжелая, чтобы быть жокеем на скачках или бегах. Но для конкура сойдет.
— Ты в этом что-нибудь понимаешь?
— Да я в детстве шесть лет в скаковом седле сидел! Призы на Кавказе брал! Какие были скачки, черт побери! Без всяких правил! Били друг друга на дистанции нагайками, из седла выбрасывали. Но в четырнадцать летя вверх потянулся, потяжелел, и моя скаковая карьера закончилась. За руль мотоцикла пересел.
Демидов уже поспешал навстречу — в простой русской рубахе, подпоясанной красным шнуром с кистями, шароварах и коротких хромовых сапогах. Трезвый, бодрый, пышущий отменным здоровьем.
Распахнул дверцу со стороны Даши, легко вынес ее на руках и поставил на землю:
— Слава богу, приехала! Все уже в сборе!
Греф спросил:
— Вениамин Игоревич, у вас только один скакун в конюшне?
— Три. Покататься желаешь?
— Да хочется вспомнить кавказскую молодость.
— Седлать, как я понимаю, умеешь?
— А то!
— Бери любого. — Демидов обернулся к девушке, еще не ускакавшей с подворья, и крикнул: — Елена, слухай сюда! Я тебе охрану нашел! С ним можешь скакать хоть куда! Даже к молочной ферме.
Дочь ответила ему широким взмахом тонкого стека и курц-галопом полетела к Грефу.
— А почему опасно ездить к молочным фермам? — спросила Даша.
— Да, может, и не опасно, но там цыгане табором расположились. Пока ведут себя спокойно и даже с пользой для деревень. То починят чего, то отремонтируют. Но уже слушок пошел, что наркотиками начали торговать. От этой братии, как от вулкана, не знаешь, чего ожидать. Пошли в каминный зал, тебя там ждут.
Каминный зал оказался классического стиля по интерьеру. Строгий, ничего лишнего, место пребывания аскета, каковым Демидов, само собой, никогда не являлся. Даша решила, что это проявила вкус его заботливая жена.
У пустого полированного стола темного дерева уже сидели: Муза Кораблева, Шемякин, главбух Чмонин, юрисконсульт Ерин Михаил Евгеньевич и Дорохов.
«Хорошая компания», — отметила Даша. Заговор зрел прямо на глазах, если исходить из того, что не было здесь вице-президента холдинга мадам Сотоцкой и главного фармацевта господина Артемьева. А также и Аркадия Седых, чей папа пекся об интересах холдинга в самых верхних эшелонах властных
