разбирать завалы, – повторила Вира.
– Зачем?
– Затем. Приказы не обсуждаются, Децимар, – сказала она.
Спустившись по мраморной лестнице, Вира подошла к девушке и старику.
– Здравствуйте. Вы говорите по-баларски? – произнесла она единственную фразу, которую знала на паргосском.
Девушка улыбнулась, блеснув кривоватыми зубами, и ответила с сильным паргосским акцентом:
– Говорим – и получше, чем вы по-паргосски.
– Простите, – обрадованно сказала Вира. – Я кое-что понимаю, но уже много лет не говорила на вашем наречии.
– Оно и видно, – сказала девушка.
– Меня зовут Вира.
– А меня Селла. Это мой дедуся, Киал.
Киал подслеповато сощурил глаза и заговорил, по-старчески шамкая, так что Вира понимала его с большим трудом:
– Почему мы стоим? Нам пора в водные сады.
– Простите этого старого ворчуна, – сказала Селла и обратилась к деду: – Мы же никуда не торопимся. Водные сады подождут.
– Вы, случайно, не знаете, почему сгорел дом? – спросила Вира.
Девушка окинула пожарище удивленным взглядом, будто впервые его заметила.
– А что тут рассказывать, – вздохнула она.
– Как начался пожар?
– В начале весны сюда заявились ваши и зачем-то подожгли библиотеку. Никто так и не понял, отчего балары невзлюбили любовную лирику. Но кто ж их остановит… – вздохнула Селла. – Хорошо хоть оливковые рощи не тронули.
– Вы выращиваете оливки?
– Да, в Нисене все этим занимаются. В моей семье вот уже семь поколений ухаживают за оливковыми рощами. У нас в жилах оливковый сок, правда, дедуся?
– Оливковый сок… – недовольно повторил старик. – Фу, ненавижу оливки.
– Ох, успокойся, дедуся. Успокойся.
– А у вас в деревне есть алхимики? – спросила Вира.
– Алхимики?
– Ну, такие, в серых одеяниях, – пояснила Вира. – Лекари и целители.
– А, эти… Есть, конечно. Только они больше любят книжки читать, а не людей лечить.
– Ленивые белоручки, – добавил Киал.
Децимар прыснул со смеху.
– И где же они? – спросила Вира.
– После пожара все разбежались кто куда, даже след простыл. От них все равно не было никакого толку. Разве что кто-то с дерева упадет, ногу или руку сломает, тогда конечно. Правда, мы и сами умеем лечить переломы, для этого ведь необязательно годами читать стихи.
Вира очень хотела побольше узнать про Келлану, но сейчас не стоило задавать прямые вопросы. Это в бурз-аль-дунской таверне людей можно припугнуть, чтобы они выложили все начистоту, а здесь нахрапом мало чего добьешься, так что Вира и не собиралась применять силу. Пока еще не собиралась.
– И куда они разбежались?
Селла пожала плечами:
– Откуда ж мне знать? Я тут со своими делами не могу разобраться, мне в чужие лезть и вовсе ни к чему. Да и некогда. В общем, они смотались отсюда, и больше их никто не видел. – Она всмотрелась в сожженный дом. – А вы зачем сюда пожаловали? Еще один пожар хотите устроить?
– Нет, мои люди разбирают завалы.
– Зачем? Поэты все равно сюда не вернутся.
– Так, на всякий случай.
– Ну, как вам угодно.
– Ладно, спасибо, не буду вас больше задерживать. – Вира улыбнулась Киалу. – Приятно провести время в водных садах.
Киал что-то пробурчал себе под нос и заковылял прочь. Селла поспешила следом за ним, но оглянулась и бросила через плечо:
– Не сочти за грубость, но тебе тоже не помешало бы помыться. От тебя уже пованивает, а в водных садах всем рады.
Селла с Киалом скрылись за поворотом, но Вира еще долго слышала мерное постукивание посоха по булыжной мостовой.
– Подумать только, даже здесь, в захолустье, тебя называют грязнулей, – сказал Децимар.
– Ну да, – вздохнула Вира и начала расстегивать ремешки доспеха.
– Ты что это задумала?
– Селла права. Схожу-ка я в эти самые водные сады.
– А мы, значит, должны разбирать завалы на пожарище.
– Разумеется.
Вира сняла доспех из акульей шкуры и вручила Децимару свои кинжалы:
– Вот, постереги пока.
– Может, не стоит? От этих двоих большой беды не будет, это очевидно, а вот если среди местных есть такие, кто затаил обиду на балар, запаливших этот дом, то могут и шило в бок всадить или еще какую пакость подстроить.
– Все будет в порядке, – сказала Вира. – Там, куда я иду, кинжалы не помогут.
– А куда ты собралась?
– Не закудыкивай, – улыбнулась Вира. – И смотри у меня не балуйся с клинками. Они очень острые.
В нисенских водных садах по террасам, выложенным камнями, журчали родники под сенью невысоких деревьев с широкими зонтичными листьями. В ветвях чирикали крошечные птички цвета Каириных глаз и клевали ягоды.
Селла и Киал уже сняли одежду и погрузились в небольшой пруд, где отмокали пятеро загорелых мускулистых мужчин. Они с подозрением покосились на Виру. В пруду чуть выше плескались дети, а на следующей террасе двое пожилых людей с нежными улыбками о чем-то перешептывались.
Вира села на скамью у пруда и принялась снимать сапоги.
– Ты все-таки решила искупаться, – сказала Селла, оттирая пемзой бледную кожу плеча.
Киал попытался сделать то же самое, но ему не хватало гибкости.
– А что в этом удивительного? – спросила Вира.
– Ну, вроде бы папирийским вдовам запрещено снимать доспехи.
– Папирийские вдовы часто к вам заезжают?
Селла фыркнула:
– Нет, просто про них много чего рассказывают – мол, они грозные и безжалостные.
– Гм, почему же тогда меня здесь никто не боится? – спросила Вира, скидывая рубаху. – Так вот, не то чтобы нам нельзя было снимать доспехи, но нельзя демонстрировать слабость.
Раздевшись, она скользнула в прозрачную прохладную воду, и ноющая боль в напряженном теле сразу исчезла. Вира на миг закрыла глаза, внушая себе спокойствие.
– Да уж, сразу видно, что ты давно не мылась.
Вира открыла глаза. Вокруг нее расплывалось мутное облачко грязи, почти дотягиваясь до Селлы и Киала.
– Ох, извините! – воскликнула она, безуспешно пробуя его задержать.
Селла рассмеялась:
– Не волнуйся, мы грязи не боимся, правда, дедуся?
– Грязь – она везде грязь, – по-паргосски буркнул старик и с презрением уставился на Виру. – Только эта воняет, как папирийские помои.
Селла картинно закатила глаза:
– Если ты поняла, что он сказал, то прошу прощения за его дурные манеры. В его возрасте он не считает нужным соблюдать правила приличия.
Вира шутливо скорчила рожицу, показывая, что она все поняла и не обижается.
– Дай-ка я тебе спину потру, – сказала Селла Киалу.
– Я и сам могу, – проворчал старик.
– Тогда объясни мне, почему у тебя корка грязи на плечах.
Недовольно бормоча, Киал подставил спину Селле. Все умолкли. В наступившей тишине звонко пели птицы. Вира ополоснула лицо, смывая соленый пот, и прислонилась к каменному выступу.
– Скажи-ка, а в Паргосе все садоводы так хорошо говорят по-баларски? – спросила она Селлу.
Девушка улыбнулась:
– Не знаю. Для этого нужно провести
