На противоположном политико-экономическом полюсе оказались те делегаты конференции, кто оставался в оппозиции: Г.Л. Пятаков, Е.А. Преображенский, член президиума ВЦСПС Ю.Х. Лутовинов, член президиума Госплана и председатель его финансовой секции В.М. Смирнов. Не предложившие в своих выступлениях что-либо новое. Просто повторявшие уже сказанное как в ходе только что завершившейся дискуссии, так и на январском пленуме.
Все свои замечания и поправки к обсуждаемой резолюции они практически сводили к самому важному для них. Социалистическое накопление, нашедшее поддержу и у большинства — коли о нём сказано в проекте резолюции от 24 декабря, следует делать за счёт зажиточного крестьянства (кулаков) и нэпманов — по их (да и не только их, а очень многих членов РКП) твёрдому убеждению являвшихся враждебным классом, новой буржуазией. А создавать как можно быстрее такое накопление путём повышения налогов, основную тяжесть которых должны нести кулаки и частные торговцы.
Такое настойчивое предложение большинство делегатов конференции сочло ретроградным, призывом вернуться к политике «военного коммунизма», хотя никто из критиков резолюции и не помышлял о том. Они говорили о проблемах, требовавших разрешения, но их так и не услышали.
Пятаков: «Если подходить к вопросу о плановом хозяйстве так, как подошёл т. Рыков, т.е. к созданию плана всего народного хозяйства Союза республик, включая и крестьянское, то, разумеется, мы должны сказать: такого плана создать в настоящий момент, при наличии колоссального по размерам крестьянского хозяйства, нельзя… Когда мы говорим о плане и управлении хозяйством, то в первую очередь и в первую голову встаёт вопрос об управлении государственным хозяйством, о внесении сознательности и систематичности, т.е. планомерности в это управление… Если мы своевременно не сумеем справиться с вопросами укрепления государственного хозяйства, если мы предоставим стихии НЭПа развиваться так, как она развивается до сих пор, то мы рискуем, что в течение ближайших лет капиталистическое начало начнёт “забивать” начало социалистическое, т.е. начнёт душить наше государственное и кооперативное хозяйство»{336}.
Лутовинов: «В данный момент мы можем говорить не о повышении зарплаты для всех отраслей промышленных рабочих, а только лишь о подтягивании отдельных отраслей промышленности и отдельных областей, отставших в заработной плате, как например Донбасс и Урал… Мы должны поставить перед собой задачу застраховать от падения и от обесценения реальную заработную плату»{337}.
Смирнов: «Вся резолюция ЦК… не даёт никакого сколько-нибудь конкретного анализа кризиса. Тов. Рыков в своём выступлении заявил нам, что настоящий кризис является кризисом перепроизводства… Положение это, по меньшей мере, должно быть подвергнуто величайшему сомнению… Крестьянское хозяйство достигло у нас такой степени развития, когда оно уже полностью удовлетворяет всю внутреннюю потребность страны хлебом и может вывозить его за границу… Каково же положение промышленности? Тов. Рыков неоднократно уже приводил данные, что наша промышленность достигла приблизительно 35%, одной трети довоенного производства… Но если вы возьмёте не всю промышленность в целом, а только те предметы, которые мы даём крестьянину, то она составляет одну четвёртую, одну шестую довоенного производства… О каком перепроизводстве товаров при этих условиях может быть разговор? Кризис создался у нас в результате неправильной кредитной политики»{338}.
Преображенский: «Вопрос социалистического накопления выдвинут и подчёркнут ЦК партии правильно. Но здесь нужно поставить вопрос: из каких источников мы можем накапливать?.. Мы боимся размычки с крестьянином. Это правильно. Тогда ставьте ясно перед собой вопрос: если суждено взять определённую сумму с мелкобуржуазного способа производства, то каким путём её выгоднее взять?.. Теперь по существу валютной реформы. Выпуск серебра — вещь правильная… Нам нужно ограничить червонную эмиссию такой суммой, которая должна быть меньше минимума обращения. Остальное поле должны занять твёрдый казначейский знак и серебро. Только при такой комбинации мы гарантируем червонец от колебаний»{339}.
Неожиданно, но лишь для хода конференции, обозначилась и третья позиция. Красина, наркома внешней торговли. Он, как Пятаков и Преображенский, в надежде настоять на своём повторил не раз им говоренное:
«Я думаю, товарищи, что выходом из положения, в частности из тех противоречий, в которых мы находимся в области активного баланса, является привлечение более или менее значительного иностранного кредита. Здесь вопрос ставится практически, даже независимо от нашей пассивной политики, ввиду того, что сам западный капитал заинтересован в этом, и в последнее время мы имеем определённую уверенность, что вопрос о практическом разрешении заграничных займов и кредитов не за горами»{340}. Попросту говоря, нарком внешней торговли объявил займы и кредиты западных банков той панацеей, которая излечит одним махом все хронические болезни советской экономики.
Но что бы ни предлагали Красин или «Пятаков и его группа», как назвал Каменев всех, кто лишь указывал на огрехи резолюции либо необходимость уточнить, развить отдельные её положения, перед ними оказывалась глухая стена враждебности. Возникшая и укрепившаяся в ходе дискуссии.
Каменев, выступая, не постеснялся заявить: у Пятакова — всего лишь «школярские упражнения», Преображенский «выступает против НЭПа», Лутовинов — выражает «оппозицию некоторых слоев рабочих, недовольных осторожностью Центрального комитета в борьбе против отрицательных сторон НЭПа». Столь оскорбительно оцененным взглядам таких же, как и он сам, делегатов конференции, Каменев противопоставил недоказуемое: «одним из основных фактов жизни нашей страны является политический рост деревни. Более того, на всех, кто посмел критиковать доклад Рыкова, навесил ярлык: «Вокруг тт. Преображенского, Осинского и Пятакова стали группироваться элементы, социально связанные с непролетарскими классами населения… Этот свой характер оппозиция превосходно понимает»{341}.
Тем не менее председательствовавший на вечернем заседании второго дня работы конференции, 17 января, М.М. Лашевич — ближайший сподвижник Зиновьева, председатель Сибирского ревкома (временного чрезвычайного органа власти территории, протянувшейся от Урала до Дальнего Востока) вынужден был предоставить Пятакову слово во второй раз — на что имели право только докладчик и содокладчик. Предоставил, ибо, как и все в зале, отлично понимал: тот представляет интересы более значительного человека. Троцкого.
Пятаков понял свою ошибку, допущенную при первом выступлении. Теперь говорил коротко, почему и сумел изложить свою позицию проще, понятнее.
«Бессистемность и отсутствие руководства со стороны ЦК нашим хозяйством, — не стесняясь, как и Каменев, заявил он, — приведут к тяжёлым экономическим потрясениям». Тут же пояснил: «Возьмём опыт нашей экономической деятельности за период конца лета 1923 года и осени 1923 года. Что он показал? Показал, что отсутствие согласованности, прежде всего в деятельности различных наших экономических органов, привело к чрезвычайно тяжёлому экономическому потрясению, к тому экономическому кризису, который мы переживаем».
Сразу же перешёл к объяснению причины кризиса: «Если изображать кризис так, как изображает тов. Рыков или тов. Каменев, то есть говорить, что это есть кризис перепроизводства, то мы должны отсюда сделать практически неизбежный вывод, что мы имеем чрезмерно раздувшуюся промышленность и прежде всего государственную промышленность, что на этой почве имеется перепроизводство промышленных изделий… Отсюда вывод: с одной стороны, снижение цен, с другой стороны, свёртывание промышленности… Но на деле это не так. Не так потому, что именно “ножницы”, то есть расхождение цен на промышленность и сельское хозяйство, показывают, что мы имеем не перепроизводство в области промышленности, а недопроизводство. Это есть гвоздь и центр тяжести проблемы “ножниц”… Это не есть кризис производства, не кризис промышленности, а товарный, торговый кризис, кризис торгового оборота…
Как протекал этот кризис?.. В течение лета 1923 года, благодаря известной валютной реформе — именно внедрению червонца, Государственный банк усиленно развивал эмиссию червонца… Государственный банк усиленно кредитует, с одной стороны, промышленные предприятия, с другой стороны — Центросоюз, центральный орган нашей кооперации… На почве усиленного кредитования Центросоюза мы имеем значительное расширение посреднического спроса.., мы имеем значительное расширение спроса на промышленные изделия со стороны Центросоюза. Кооперативные органы развёртывают за счёт усиления кредита Государственного банка покупку товаров и усиленно выдают, кроме того, вексели тем же промышленным предприятиям…
