Василий Семенович Макаров, нынешний офицер безопасности посольства, тоже «позаботился» оказать помощь военным, но несколько своеобразно: он прикрепил к Сергею в качестве шофера и грузчика на его «шестерку» одного из телохранителей посла, Сашу.
Рано утром, закупив необходимые продукты на рынке, Михайлов и Саша привезли их в резиденцию посла. Там уже стоял «опель» Богуславского. Перенося продукты из машины на кухню, когда телохранитель не мог подслушать их разговор, помощник военного атташе шепнул Сергею на ухо:
— Попробуй оторваться от своего «хвоста», — он кивнул на двор, где у открытого багажника машины возился его тезка, — Владимир Николаевич хочет с тобой поговорить.
— Попробую, — с готовностью ответил Михайлов, — в следующую ходку я загружу часть продуктов в машину, а другую часть оставлю на рынке. Когда приеду в резиденцию, ты должен быть уже здесь. Я поручу Саше разгрузить машину, а сам с тобой вместе поеду за оставшимися продуктами. Там и договоримся. У меня есть кое-что интересное!
— Хорошо, я все передам Владимиру Николаевичу. Буду ждать твоего возвращения с рынка, — они разошлись, так как груженный ящиками и пакетами охранник Саша уже приближался.
После второй поездки на рынок все получилось так, как и рассчитывал Сергей. По приезде в резиденцию он поручил охраннику разгружать машину, а сам, сославшись на то, что необходимо срочно забрать оставшиеся продукты, прыгнул в «опель» Богуславского к великому неудовольствию посольского телохранителя.
В машине Саша Богуславский связался по радиостанции с Голубевым и, условными фразами обрисовав их положение, спросил, что им сейчас делать.
Михайлов не понял, что отвечал военный атташе, но Саша «расшифровал» его инструкции.
— Сейчас едем на рынок, забираем оставшуюся часть продуктов. Продавцам говорим, что нам необходимо заехать заказать где-нибудь сладкое к чаю. Если мой тезка или кто-нибудь из людей Макарова туда сунется, им придется искать ветра в поле.
— А мы?
— А мы поедем в сторону центра и там ненароком «сломаемся»: колесо у нас спустит или что-то в этом роде. А Владимир Николаевич, «случайно» проезжая мимо, немножко поможет нам. Там и переговорим: место это хорошее, тихое, в самый раз для нашего разговора.
Через полчаса Михайлов, Голубев и Богуславский сидели у «пробитого» колеса Сашиного «опеля» и тихо беседовали.
— Ну что, Сергей Альбертович, ваш знакомый за это время не давал о себе знать?
— Нет, даже странно как-то. А сведения о подводной лодке в Трабзоне я передал через квартирную хозяйку, а она каким-то другим людям. По той же цепочке я получил и ответ с его благодарностью.
— Ничего, я думаю, что скоро он объявится!
— Вы так думаете?
— Времена наступают интересные. У меня заканчивается командировка, и вместо меня сегодня вечером прилетает мой сменщик, Михаил Иванович Станиславов.
— Так он же военный атташе в одной из стран Средней Азии! — удивился Богуславский.
— То-то и интересно: оттуда прямиком на замену мне. Там отсидел в буквальном смысле три года и сразу же сюда.
— Да, повезло мне, — невесело произнес Александр.
— А что это за фрукт Станиславов и с чем его едят? — попытался шуткой разрядить напряженность беседы Сергей.
— Фрукт ещё тот! А вам вряд ли будет по зубам. Этот человек практически всю свою сознательную жизнь после получения офицерских погон и обучении в академии защищает нашу Родину, сидя в валютном окопе на дальних, но важных рубежах нашей страны. Михаил Иванович привык, чтобы все работали только на него. Даже если подчиненные знают больше, чем он, сделает все, чтобы принизить их в глазах руководства.
— Я так понимаю, — вставил слово Михайлов, — что ваши пророчества сбываются: Станиславова прислали, потому что и в вашей конторе появились заинтересованные в этом деле люди. Что же на самом деле интересного или страшного в этих документах? Ничего не понимаю! Хотя… на прошлой неделе приходил ко мне по ветеранским делам один старик…
— Это то, что вы хотели рассказать? — спросил Голубев.
— Да, как раз об этом старике я хотел вам рассказать и попросить совета.
— Давайте по порядку, Сергей Альбертович. Значит, к вам пришел старик… Когда это было?
— Он пришел вечером, в прошлый вторник. Консул Степашин назначил меня дежурным дипломатом, и я уже заканчивал прием посетителей, когда охранник консульского отдела привел ко мне посетителя, который хотел получить российское гражданство. Вы же знаете, что мы с каждым обратившимся в консульский отдел проводим беседу, проверяем основания на получение гражданства, а затем выдаем бланки анкет и заявлений для его оформления.
По документам, этому старику, а звали его Кириллом Мефодиевичем Овчинниковым, было восемьдесят лет. Все законные основания для получения гражданства он имел, и я не видел каких-либо препятствий в этом. Но после оформления документов он спросил:
— Могу ли я рассчитывать на материальное возмещение ущерба моему здоровью в связи с нахождением в немецком плену в годы Великой Отечественной войны?
Я разъяснил ему порядок составления такого ходатайства и объяснил, что для этого необходимо какое-либо документальное подтверждение или свидетельство двух очевидцев факта его пребывания в плену.
— А что лучше, — спросил посетитель, — принести вам документы или привести сюда моих товарищей по плену?
Я был слегка ошеломлен: не каждый посетитель консульского отдела по вопросу выплаты денежной компенсации правительством ФРГ бывшим узникам немецких концентрационных лагерей имел или документы, или свидетелей, а у Кирилла Мефодиевича было и то, и другое.
Я сказал ему, что желательно, чтобы были и документы, и свидетели, потому что скорее всего этим свидетелям также понадобится оформлять подобные ходатайства. Тогда все можно будет сделать за один раз.
— А пока, — попросил я его, — перепишите, пожалуйста, что нужно иметь с собой для оформления ходатайства.
На каждом стандартном листе наши машинистки в целях экономии бумаги печатают по два экземпляра бланков заявления. Я достал свой нож для резки бумаги и стал готовить листы для работы на завтра. Вдруг, замечаю, что Кирилл Мефодиевич перестал писать и уставился на нож.
— Откуда у вас этот нож, молодой человек? — спросил он, не отрывая взгляда от лезвия.
— По случаю подобрал, — ответил я.
— Извините, там должен быть номер и выгравирована маленькая пальмочка. Есть они там?
— Да, — отвечаю, — есть. А этот нож вам знаком?
— Если это не мой, то очень похож на мой.
— А вы что, потеряли свой нож? — спрашиваю его.
— Я его давным-давно, лет десять назад завернул в брезент вместе с моими документами и спрятал в укромном месте в горах. Знаете, время было тревожное, особенно для нас, русских.
— И ваше укромное место кто-то нашел?
— Дело в том, что я с тех пор ни разу к этому месту не ездил, а вспомнил о нем только сегодня. Во-первых, в моем тайнике были документы из концлагеря, а во-вторых, там же лежал этот нож. Теперь боюсь, что и документов там уже нет.
Ну, думаю, хитрит дедушка: сейчас документы у него пропали, а через полчаса и свидетели куда-то денутся. А потом обвинит нас же в нечуткости к пожилому человеку, ветерану войны и тому подобное.
Овчинников как будто догадался, о чем я подумал, и после некоторого раздумья сказал:
— Я сейчас нарисую этот нож и покажу, где стояла на клинке пальма, где — номер и ещё кое-какие заметные детали. А вы сравните, и тогда будет ясно, мой это нож или нет!
Я дал ему испорченный бланк, и старик на обратной чистой стороне листа принялся рисовать. К слову сказать, он нарисовал нож точь-в-точь, как мой, даже размеры почти сошлись. Но номер был другой.
Кирилл Мефодиевич облегченно вздохнул, достал пластину с таблетками и взял из неё одну. Я подал ему стакан воды.
После того как он успокоился, мы продолжили беседу.
— Я особо не переживал бы за эту железку, но она для меня важна как память о годах, проведенных в плену, о моих товарищах по несчастью и о том человеке, который спас меня и многих моих товарищей от неминуемой гибели. Я приеду в следующий раз со своими товарищами, и мы вам, если вы, конечно, захотите, расскажем о нашей военной жизни: о плене и о последующем.
Мы попрощались, и он ушел.
Через два дня он пришел на прием не один, а с тремя своими товарищами-одногодками.
Глава 69
…Это было первое самостоятельное дело Дениса Пересветова.
Выполнять его должен был молодой человек, а среди знакомых и помощников Трофимова молодежи было мало, в основном люди пожилые и даже преклонного возраста.
События развивались следующим образом.
В горы Северного Кавказа для выполнения особого задания командования по уничтожению баз незаконных формирований был направлен отряд в двести человек из состава бригады специального назначения.
