Я вернулась к Воробью, плюхнулась на землю и с интересом досмотрела спектакль, как Лурон отдал написанный лист крестьянину и как тот благодарит, кланяется, пятится и благодарит.
– А ведь надул, жучара, – хмыкнула я, снова мысленно проговаривая письмо.
– Надул? – удивился Воробей.
– Ага. Он взял семнадцать медяков, то есть за тридцать четыре слова, а в письме всего тридцать слов. На два медяка надул крестьянина.
– Семнадцать? Ты уверен?
Я нахмурилась, вспоминая, кивнула.
– Ага. Три новеньких, четыре сильно потертых, на одном даже герб почти не виден, остальные средней потертости, но один медяк не имперский, на нем был герб Архейского королевства.
– Ты все это запомнил? – вытаращил глаза Воробей.
Я же готова была себе затрещину дать. Выпендрилась, называется.
– Ну… приблизительно. Могу и ошибиться.
– А-а-а, – разочарованно отвернулся мальчишка. Видно, решил, что я прикалываюсь так над ним. – Мы еще долго тут будем?
– Щас, давай пройдемся.
Мы миновали дешевых писцов, ожидавших клиентов под навесами, и остановились напротив крепкого одноэтажного дома. Я сунула нос в дверь, едва не получила по кумполу и поспешно отбежала, успев разглядеть просторное помещение с большим дубовым столом у окна, полками с чернилами и перьями, а также шкаф. Что в нем – непонятно. Писарь как раз стоял у двери, дыша свежим воздухом… тут-то я ему и подвернулась. И ведь достал, сволочь, ишь, как весело гогочет. Я потерла макушку, вспоминая все самые страшные пытки и казни, но озвучивать мысли не рискнула, вон, стражники тоже смеются, но если начну права качать, их настроение может и измениться.
В закуток въехала карета, из которой вышел важный господин в высоких сапогах, нарядном камзоле и шляпе с полями, в которой торчало огромное перо. Он замер у дверцы и помог выйти молодой девушке лет восемнадцати. На нас с Воробьем они не обратили никакого внимания, гордо прошествовав в дом, где мне досталось по голове. Я тут же пристроилась у двери. Писарь встретил господ поклонами, пригласив их сесть в мягкие кресла, предложил какой-то напиток… ух ты, вот это сервис! Тут он снова увидел меня и погрозил кулаком.
Решив не испытывать больше его терпения, я отошла от дома и задумалась.
– Скажи, Воробей, а вот этот вот писарь тоже на Торна работает?
Мальчишка сморщился:
– Да ну, это ж ого! Разве ж он свяжется с Гильдией?
– А вот если я захочу стать писарем, что мне для этого надо?
– Получить эту… лиц… ливен… лисенсию, в императорском университете.
– Чего? – нахмурилась я и тут же догадалась: – Может, лицензию?
– Ну да, а я как сказал? – искренне удивился Воробей.
– Ага, – хрюкнула я, давя смех, – примерно так и сказал. А я могу получить лицензию?
Воробей пожал плечами.
– А я почем знаю? Думаешь, я знаю, как эту лисенсию там получают?
– А без лицензии никак?
– Дык Лурон без нее и работает. Тут ведь как, либо с лисенсией и сам по себе, либо без нее, но под кем-то.
Крыша рулит.
– Ясно, ладно, я все узнал, что хотел. Идем, Воробушек.
– Я же просил не дразниться! Я Воробей!
– А я как сказал? – делано удивилась я.
Мальчишка обиженно засопел и двинулся к выходу. Однако сразу уйти не удалось – в ворота въехало сразу несколько карет, из которых повалили нарядно разодетые кавалеры и дамы. С праздника, что ли, какого? Или для них посещение писцов всегда праздник?
Воробей оттащил меня к карете, в которой приехала первая пара, и замер недалеко от нее.
– Пусть разойдутся, – заметил он, хмуро поглядывая на толпу. – Вряд ли на нас обратят внимание, но мало ли.
– А чем их внимание нам может грозить? – удивилась я. – Не маги же они?
– Да лучше бы это были маги, – пробурчал мальчишка. – Они на нас точно внимания не обратили бы, а эти… кто знает, что им может в голову прийти.
Хм… я недоуменно выглянула из-за кареты и рассмотрела приехавших повнимательней. В основном молодежь от шестнадцати и старше, но тех, кому больше двадцати, всего четверо, и одеты не очень богато. Всего семнадцать человек, но шуму как от сотни. Смеются, один что-то орет другому, видно, такое доказательство в споре. Судя по тому, как морщится его оппонент и пытается зажать уши, этот спор крикун выиграл вчистую. Две девушки в стороне поглядывали на статного красавца, в картинной позе стоявшего у кареты, и тихонько хихикали. Пощебечут друг с другом и опять: «Хи-хи-хи».
– Они мне не кажутся опасными.
– Ты просто с ними не пересекался, – буркнул Воробей. – Это алламаги, точнее, дети их.
– И что? – все еще не понимала я.
– Хуже них никого нет! Маги могут прихлопнуть, если попадешься им случайно на пути, знатные люди могут приказать выпороть, а эти… они считают себя выше обычных людей и пытаются подражать молодым магам.
– О. Но какое это отношение имеет к детям алламагов? Они же не алламаги.
– Ты откуда вообще такой свалился? – Воробей хмуро глянул на меня. – Печать алламага передается по наследству детям… правда, внукам уже не достается.
Гхм. Вот об этом не знала. Оказывается, алламаг – это не просто защита от магов, но и защита твоих детей. Чтобы совсем уже не выставить себя невежей, перевела разговор подальше от печати алламагов.
– Это понятно, я не понимаю, как именно они пытаются подражать магам?
– Ну, ты даешь! Говорю же, когда учебный год в академии начинается, ученики в городе такие буйства устраивают.
– Но эти-то не маги.
– Не маги. Но маги очень жестоко карают тех, кто поднимают руку на носящих их печать. Никакой судья и стражник в здравом уме не станет связываться с алламагом. Максимум, что они могут сделать: подать жалобу в императорскую канцелярию, откуда она пойдет смотрящему. От того Дома, чьи печати алламагов носят нарушители. А те могут наказать, а могут и не обратить не жалобу никакого внимания.
– А наказывали?
Воробей пожал плечами:
– Было пару раз при мне, когда кое-кто совсем уже распоясался.
– И как наказали? – заинтересовалась я.
– Как-как… просто. Взяли и убрали с них печать алламагов.
– И все? – удивилась я.
– И все, – кивнул Воробей. – А потом люди их уже сами на куски разорвали.
– Кха! Что?!
– Говорю же, совсем распоясались. Устроили пыточный клуб.
– Что? – Чего-то я себя сейчас совсем дурой чувствую.
– Пыточный клуб. Ловили бедняков, в основном детей, а потом устраивали для богачей показательные пытки.
– Кого? – тупо поинтересовалась я.
Воробей глянул на меня как на больную.
– Пойманных. Не богачей же. А если кто дополнительно платил, то мог выступить в роли палача и сам.
– Зачем?
– Да чего ты привязался! – вдруг разозлился Воробей. – А я откуда знаю зачем? Нравилось, значит, других мучить, вот и делали. – И тут же немного смягчился и рассказал подробнее: – Лет пять назад это было. Организовались такие вот деточки алламагов и клуб сделали. Сначала-то никто ничего не знал, но кто-то узнал правду. Мне потом Ролстрен… это мой опекун в Гильдии, рассказывал, что когда к ним пришли, те только посмеялись. Когда правда всплыла, они даже скрываться не стали, вполне официально клуб зарегистрировали. Вон там он стоял, – Воробей показал рукой куда-то влево. – Еще несколько месяцев работали. А потом появился маг Дома, под защитой которого они находились. Сначала уничтожил их клуб, поубивав там всех служащих, потом приволок этих… этих… на площадь, снял с них печати алламагов и ушел.
– И ты там был?
Воробей мрачно кивнул.
– Там такая толпа собралась. Я на дереве сидел. Люди окружили этих шестерых и просто смотрели на них. А те… плакали. Один даже ноги людям целовать пытался. Минут двадцать так на них смотрели. А потом все раз – и пошли к ним… Я не видел, что там было…
«И слава богу», – чуть было не произнесла я.
– Люди сомкнулись, а потом, когда отхлынули, на мостовой только пятна крови и остались. Вот и думай, кто хуже: эти или маги.
Я отвернулась. Эх, мальчик. Оттого, что маги творят свои дела за стенами замков и о них ничего не известно окружающим, не значит, что они лучше. Ненавижу! Я сжала кулаки. Ненавижу!!! Господи, кому тут помогать, если одни не лучше других?! Маги с их лабораториями и апостификами, люди с рабскими караванами и кандалами, алламаги с их клубами! Я хочу домой! Я только хочу домой! Маги, алламаги, пусть весь этот мир катится в пропасть и дальше, а он катится! Не могу описать словами, просто чувствую это. Земля сейчас и пять тысяч лет назад – это совершенно разные миры. А Алкена? Попади я сюда пять тысяч лет назад, все равно было бы все то же самое, что сейчас. Уверена, что и через пять тысяч лет этот мир ничуть не изменится.
– Эй, ты чего? – Воробей осторожно коснулся моего сжатого кулака. – Да не бойся, больше таких нет. Говорю же, их еще пять лет назад всех уничтожили.
Конечно. Это радостное известие.
– Алламаги, значит?
Воробей отшатнулся.
– Эй, ты чего? Ты не пугай меня так. Я чуть было не подумал, что ты сейчас их убивать пойдешь.
