В несколько секунд друзья скрылись в облаках красной пыли.
Проехав на большой скорости около километра, они уже считали, что спасены, когда впереди раздался взрыв, и одно из больших придорожных деревьев внезапно рухнуло, преградив путь!
ГЛАВА 7
Трудное положение. — Парижанин смеется и строит планы. — Меринос волнуется. — Перед озером. — Отступление отрезано. — В воде. — Клин клином. — Автомобиль или баржа? — Воспоминание о покойном Архимеде. — «Мы — моряки!»
Меринос услышал взрыв, на его глазах колоссальное дерево рухнуло поперек дороги. Яростное проклятье вырвалось из груди американца:
— Гром и молния! Мы пропали!
Тотор плавно остановил машину и холодно возразил:
— Пожалуй, тут не просто гром, это динамит, уж я-то знаю.
— Чтоб черти припекли негодяев, подложивших его!
— Ты думаешь, им так интересно поджаривать динамитчиков?
— Но кто же они? И откуда?
— Да это ясно! Ты забыл про таинственных всадников, которые старались обойти нас, чтобы преградить дорогу? Что ж ты хочешь, этого следовало ждать: уж слишком хорошо все шло, а с любителями приключений всякое должно случаться!
— Что же делать? О, Боже, что делать?
— Прежде всего — не терять головы и не махать на все рукой, это никогда ни к чему хорошему не приводило.
— Что же делать? Боже мой, я весь киплю, — сказал Меринос.
— Ты кипишь, мы кипим, они кипят, даже в моторе кипит, — засмеялся Тотор.
— Издеваешься надо мной, а сейчас не до шуток.
— Ошибаешься, смеяться никогда не вредно, а в опасные минуты просто необходимо: я шучу, а тем временем строю планы.
— Что же ты придумал, Тотор?
Острым взглядом парижанин уже осмотрел все неровности дороги. В пятидесяти метрах он заметил сбоку широкий, в виде свода, разрыв в зарослях соленых кустов. Он включил сцепление, направил машину к этому разрыву, который мог оказаться началом новой дороги, и сказал Мериносу:
— Если на нас не нападут неожиданно, мы наверняка сможем здесь проехать.
— Боюсь, что это западня или дорога прямиком к дьяволу, — сказал американец.
— Ну что же, я хотел бы его навестить. Здесь не лучше.
Автомобиль сполз с перегороженной дороги под соленые кусты и медленно двинулся по ровной земле. Не видно было никаких колесных следов, но зато вся широкая дорога была испещрена мелкими треугольниками — как будто здесь прошлись пробойником по красной охре земли.
— Так и думал, овечья тропа, — сказал парижанин, внимательно следя за неровностями почвы.
— Да, тропинка кузнечиков в деревянных башмачках! Хорошо бы она нас вывела в прерии!
Как ни странно, после взрыва динамита и падения дерева стояла полная тишина. Таинственные всадники не подавали признаков жизни, а пешие, так нелюбезно встреченные Мериносом, больше не кричали.
Подозрительная тишина беспокоила юношей и их чернокожего спутника.
Тем не менее автомобиль продвигался вперед все быстрей по ровной дороге, очищенной от препятствий бесчисленными проходами овец. Мало-помалу дорога устремилась вниз, между кустами, которые становились гуще и гуще. Растительность начала меняться, появились новые виды флоры. Вероятно, равнина соленых кустов (salt boush plain) должна была скоро уступить место чему-то другому.
Теперь дорога шла между двумя откосами краской земли. Глазам предстала естественная выемка, глубиной примерно в три метра и шириной — в тридцать.
— Настоящее дефиле[180], — прошептал Тотор, — с отвесными краями. Если оно перегорожено впереди, мы окажемся в мышеловке!
— Тебя послушать, никогда не скажешь, что ты лихой храбрец, перед которым ничто не устоит…
— Дело в том, что мне нравится борьба в открытую, а скрытые опасности, побеги, обходные маневры приводят в отчаяние, изматывают вчистую. А, вот наконец… лучше уж так, чем нервничать в ожидании!
Снова послышались бешеные крики. Собираясь и распространяясь в глубокой ложбине, как в акустическом приборе[181], они четко доходили до слуха беглецов:
— Смерть предателям! Смерть!
А потом послышался топот многих конских копыт.
— Понятно, — сказал Тотор, — оба войска соединились. Кавалерия и инфантерия наваливаются на нас сверху! Машина в порядке, дорога хорошая, виски творит чудеса… Вперед!
Автомобиль резво катился между двумя склонами.
— Лишь бы так и шло! — сказал Меринос, поеживаясь.
— Перед нами все открыто… Черт! Открытое пространство, это только так говорится, а на самом деле перед нами теснина. Лишь бы она тянулась подольше!
Дорога внезапно повернула, и американец вскрикнул от бешенства.
Перед автомобилем в двухстах метрах, насколько хватало глаз, расстилалась бесконечная водная гладь. Озеро! Но такое громадное, что противоположного берега не было видно.
— Ну так где твое пространство?
— По-прежнему перед нами, — спокойно ответил Тотор, — вот только подмоченное немного!
— Ты еще можешь шутить!
— А ты разве нет? — добавил парижанин, притормаживая.
— Ни влево, ни вправо! Проклятое озеро не объехать!
Крики и конский топот приближались.
— Да, — снова заговорил Тотор, — невозможно и повернуть обратно, чтобы вихрем пронестись по телам разбойников.
Автомобиль был уже всего в пятидесяти метрах от воды, в которую под небольшим уклоном уходила дорога. Храбрый шофер замедлил движение до скорости пешехода.
— Должно быть, — сказал он, — здесь водопой для овец, и наверняка неглубоко. У меня нет времени выходить, чтобы проверить дно, поехали потихоньку.
— По воде? — спросил Меринос.
— Попробуем! Почему бы и нет? — отозвался француз.
Бода покрыла уже колеса машины и бурлила в спицах.
Разинув рот от удивления, Меринос поглядывал на друга. Спокойно, как на автодроме, парижанин прибавил скорость и сказал:
— Немного увязает, но все-таки едет.
Уже и задние колеса покинули твердую почву, а машина тряслась, шлепала колесами по воде и продвигалась вперед.
Бо, до сих пор молчавший, теперь затопал ногами от восторга и воскликнул:
— Да здравствует Тотор, лучший шофер в мире!
— Вперед, вперед! — крикнул парижанин, еще поддав ходу.
Автомобиль клюнул носом, вызвав волну перед собой, и поехал, фыркая, как барахтающееся в воде животное. Вскоре он был уже в полутораста метрах от берега.
Позади звучали крики, угрозы, брань. Бандиты только что добрались до озера. Тут же беглецы услышали глухой шлепок. Пуля, просвистев рядом, срикошетила, оставив на воде недолгий след.
