смог бы поставить «Кабаре» в 1966 году, это был его первый режиссерский опыт. Равно как и за два года до этого выпустить в качестве продюсера «Скрипача на крыше». И чего стоит признание Х. Принса о том, что он кардинально переработал художественное решение «Кабаре» после того, как во время второго своего приезда в Москву в 1966 году посмотрел в Театре на Таганке любимовские «Десять дней, которые потрясли мир»…
Мне посчастливилось познакомиться с Х. Принсом во время его второго приезда в Москву, в 2016 году. Он приехал по приглашению Дмитрия Богачева, возглавлявшего тогда российскую дочернюю компанию международного холдинга «Стейдж Энтертейнмент». Хал приехал посмотреть русскую версию «Фантома оперы» – он был первым постановщиком этого мюзикла Э. Ллойда Уэббера. У него было несколько выступлений, в том числе и для тех, кто профессионально связал свою судьбу с мюзиклом. Слушая Принса, в очередной раз убедился в том, насколько условны границы между «художественным» и «коммерческим» театром, сколько субъективизма в разговорах о «театре-доме» и «театре-отеле». Принс всю жизнь проработал на Бродвее, который в глазах многих – не только в России и Европе, но и в Америке, – считается местом, проклятым для искусства. Но своей жизнью, творчеством Хал Принс доказал: если ты служишь искусству в себе и способен отзываться на боль бытия и преодолевать ее, – ты остаешься художником, где бы ни работал. Для творчества на Бродвее нужны огромные талант и воля. Принс как настоящий художник всегда чувствовал себя учеником. Но он всегда был подлинным чародеем.
Август 2019
Сделать ставку
Хочу написать заметки о судьбе телевидения в эпоху интернета. Залезаю в поисковую систему, открываю книгу Владимира Саппака «Телевидение и мы», чтобы в очередной раз удивиться прозорливости автора, которого болезнь заточила в пространстве комнаты и увела из жизни в 1961 году в возрасте сорока лет. Но каждую минуту на экране монитора вспыхивает «Сделать ставку» и предложение по цене первого шага в четыре тысячи рублей. А рядом мелькает еще что-то сверхзазывное. И прежнее телевидение с его девятью минутами рекламы в час начинает казаться верхом целомудрия.
У меня нет оптимизма по поводу будущего того телевидения, с которым так или иначе связана вся моя жизнь. Но и пессимизма тоже нет. Хотя совершенно очевидно, что на наших глазах радикально меняются каналы коммуникаций, по которым многообразное содержание – от новостей до развлекательных программ – попадает к зрителям. Изменяется характер отношений отдельного человека с потоками печатных, звуковых и визуальных материалов, распространяемых с помощью современных технологий. Популярная сегодня среди граждан разных возрастов фраза: «А я телевизор вообще не смотрю, у меня и дома-то его нет» – ровным счетом ничего не значит. Они пользуются поисковыми системами, гаджетами, состоят в различных социальных сетях – и все это напичкано самым разным контентом. Они подключены к новейшим платформам, чтобы быть в курсе модных художественных течений. Популярные блогеры становятся звездами YouTube или Инстаграма, заводят собственные видеоканалы, которые по количеству просмотров не уступают самым рейтинговым проектам телевидения. Словом, отказ от традиционного телесмотрения не означает обретения ментальной свободы от того, что транслируют средства массовых коммуникаций, как их ни называй. Мы все существуем в плотном информационно-развлекательно-рекламном потоке, к которому подходит любой эпитет. Потоком можно восхищаться, можно его проклинать. Причем не менее сильно, чем предшествующие средства коммуникаций, которые, казалось, должны были радикально изменить жизнь человечества.
На наших глазах заканчивается существование эфирного телевидения. В 90-е годы прошлого века шла нешуточная борьба (удержусь от слова «война») за владение метровыми и дециметровыми частотами. Эффект появления НТВ доказал, что эфирное телевидение может приносить серьезные политические и финансовые дивиденды. Но единственным бескровно успешным ее результатом, как показала история, стало появление канала «Культура», чье рождение было во многом связано с нежеланием власти усиливать ни одну из частных телевизионных империй, которые бились за «пятую кнопку». Спустя четверть века эта «битва за метры» кажется такой же далекой, как золотая лихорадка середины XIX столетия.
Разумеется, в телеиндустрии происходят не менее сложные процессы. И конкуренция обрела новую остроту. Но современные технологии не ограничивают создателей контента. Они предлагают им многообразные возможности доставки любых визуальных проектов к зрителю. Сегодня за сравнительно небольшие деньги можно самостоятельно формировать свое общение с тем коммуникационным феноменом, который мы по традиции называем телевидением. Поэтому так обострилась борьба за аудиторию, чье предпочтение конвертируется в доходы производителей контента и рекламодателей. Но конкурентами оказываются не только телевизионные корпорации. В борьбу вступили те, кто выходил на рынок коммуникаций с несколько иными целями, чем создание собственных визуальных программ. Перемещение зрительских предпочтений в пространство интернета создало новых игроков, которые хотят максимально эффективно распорядиться возможностями более свободной, чем традиционное телевидение, коммуникационной стихии.
Перетекание рекламных ресурсов в интернет стало тревожным сигналом не только для печатных СМИ, но и для традиционного ТВ. Рекламодатели острее, чем кто бы то ни было, чувствуют реальную ситуацию рынка. Аудитория традиционного ТВ стареет, в активную жизнь приходят новые поколения, которые получают контент с помощью новых, быстро обновляющихся гаджетов. Как заметил один из моих знакомых, сегодня, когда в ходу мощные смартфоны, уже неловко пользоваться на публике ноутбуком и планшетом – это выглядит архаизмом.
Сериал в смартфоне диктует другой режим смотрения, чем на телеэкране, а значит, и иной творческий формат. Если один эпизод длится 12–15 минут, – это уже роскошь! Для зрителей, привыкших к полутора минутам видео в Инстаграме, и такой сериал может показаться утомительным. Упрощение, которое чаще всего выдают за концентрацию мысли, становится нормой. Интернет диктует свои правила игры, при том что создатели развлекательных проектов, как правило, знакомые все лица – других просто нет. Но нарождаются поколения, которые никогда не смотрели традиционное ТВ. Как писал В. Саппак, жильцы коммунальной квартиры расходятся по своим комнатам, усаживаются у своих телевизоров, но смотрят одну передачу. А когда совершаются исторические события, например полет первого человека в космос, то именно телевидение объединяет обитателей нашей планеты. Интернет скорее соединяет, нежели объединяет их. По отношению к телевидению он играет приблизительно ту же роль, какую телевидение играло по отношению к печатной книге. Все проще и стремительнее.
Не хочу быть ретроградом, но все же напомню мысль Ильи Ильфа из его «Записных книжек»: «В фантастических романах главное – это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет».
Июль 2019
Трудный дар зрелости
В доме приемов Министерства иностранных дел РФ состоялась презентация трехтомного труда российских и немецких историков «Россия – Германия. Вехи совместной
