— У меня ведь есть свой. Где он?
Она понимающе улыбнулась.
***
Он и правда был лучше остальных – выше, плечистее, мужественнее. Не беда, что на лице шрамы, они ему даже идут… Его яркие глаза потемнели, когда он увидел меня в одном только белом полотне, с растрепанными волосами, босую.
Я все никак не могла вспомнить его имя… Да и неважно оно, это имя!
— Иди ко мне, — выговорила я тяжело и глухо, и протянула руки.
Какой-то зверь – волк – подошел ко мне, начал обнюхивать, я безо всякого страха отпихнула его ногой. Серый ощерился, но замолк обескураженно, когда я ощерилась в ответ.
— Ира? — ошеломленно произнес мужчина.
— Какая еще «Ира»? Я мэза, а ты мой. Иди сюда…
Он подошел, но не настолько близко, насколько мне хотелось, и не так быстро, как мне было надо. Издав короткий рык, я сама подошла к нему вплотную и потерлась о него всем телом; голод становился невыносим.
Мужчина стоял, не двигаясь, лишь смотрел на меня глазами, так похожими на глаза Распорядительницы. Это имеет значение? Ах, нет, ничего не имеет значения, только благодать в моем теле…
Я скинула с себя покрывало (кто мне его дал? Не могу вспомнить), и снова прижалась к мужчине. Как он пах!.. Я знала этот запах, помнила его… Мои руки поползли по груди мужчины, зацепились за ворот рубашки, рванули…
— Ира! — рявкнул он, и, схватив меня за плечи, встряхнул. — Что с тобой?
— Я до смерти тебя хочу, — призналась я, осознавая свою полную беспомощность перед неконтролируемым желанием. Мне срочно надо было удовлетворить желание, провести ритуал, не упустить благодать, и все прочие цели, мысли, желания отступили на второй план, сделались неважными.
А объект моего желания держал меня перед собой, как опасную зверушку. Почему она так себя ведет? Я же знаю, я помню, что я ему нужна, что он всегда меня хочет, любит меня касаться, любит меня вообще… Память подкидывала фрагменты прошлого один горячее другого… почему-то вспомнился огонь, много огня – костры… и коридоры, темные коридоры…
— Тебя опоили? Почему ты голая? — серьезно спросил этот яркоглазый мужчина. — Где смарагд? Где Треден?
— Пусти! — прошипела я; мне не нужны были разговоры, эти бестолковые ужасные разговоры, забирающие драгоценное время. Я рванулась, и мужчина меня отпустил.
Неловко взмахнув руками, я, как была, голая, пошла к двери, чтобы найти другого, нормального, согласного мужчину.
Этот же, ненормальный, не пустил меня, и, схватив за руку, вынудил на себя смотреть, да еще и начал бубнить что-то долго и мрачно… Я поморщилась и, прервав его, приказала:
— Бери меня или я пойду к другому!
Наконец-то подействовало, и яркоглазый подхватил меня на руки и понес к узкой кровати.
Глава 24
Мои глаза видели идеально, и я не могла насмотреться на окружающий мир. Каким все стало четким, ярким, детальным! Я разглядывала каменный пол, каменные же стены, и радовалась каждой увиденной выемке и трещинке, каждой паутинке и каждому пятнышку. Вижу, вижу! Какое счастье!
Счастье… оно или что-то похожее на него пело в моей крови, заставляло сердце биться радостно и трепетно. В мыслях появились гармония и уютная, спокойная предопределенность. Мне было хорошо, как никогда. Да, хорошо… несмотря на то, что лежала я на узкой жесткой кровати в неудобной позе и никак не могла согреться – в комнатенке было сыро и холодно. Но разве стоят беспокойства такие мелкие неудобства? Главное, что ритуал свершился, и не один раз…
Я потянулась и томно, удовлетворенно вздохнула.
Мужчина, прекрасно справившийся со своим заданием, обернулся посмотреть на меня. В тусклом свете, проливающемся в комнатушку из маленького окна, его глаза приобрели теплый янтарный цвет, но при этом смотрели холодно. Какое пикантное и волнующее противоречие…
Я посмотрела ниже, на его вспухшие пухлые губы и довольно улыбнулась: мой след. Первым делом я показала ему, что он мой, и надолго приникла к его губам, исполняя обязательный ритуал подчинения перед основным ритуалом. Правда, он оттолкнул меня… почему? Не важно. Он здесь, мой, и обязан подчиняться. Ощущая, как снова распространяется в теле требовательный жар, я произнесла:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Встань, я хочу на тебя посмотреть.
— Может, мне еще и сплясать? — ответил он тихо, но голос его вибрировал от угрозы.
— Спляши, — кивнула я, поднимая руки и удобно устраивая их за головой.
Он почему-то не захотел ни встать, ни потанцевать для меня, хотя в этой просьбе не было ничего странного. Забыл, каков порядок? Я его госпожа, женщина, мэза, а он всего лишь мужчина, ему предназначено служить мне и выполнять любые мои капризы. Но его неповиновение не вызвало у меня злости, только легкую досаду. Поглядев еще немного на мужчину, я сама поднялась, слезла с кровати и встала прямо перед ним.
Дурачок отвернулся.
Я протянула руку и, запустив ее в его темные волосы, тоже влажные и тоже спутанные, как и у меня, вынудила его посмотреть на меня.
— Разве я не само совершенство? — прошептала я, и провела кончиком языка по своей верхней губе.
Он ничего не ответил, только еще больше холода появилось в его глазах. Холода – и боли. А вот это меня расстроило, я не хочу причинять боль. Вздохнув разочарованно, я отпустила мужчину и отошла от него. Подняв покрывало, накинула его на свое тело и пошла к выходу.
У двери сидел волк. Крупный, серый, лохматый, со свалявшейся шерстью, отстающей клоками. Глаза у волка были того же цвета, что и у мужчины – янтарь и желтизна. Я протянула к зверю руку. Серый глянул на меня настороженно и весь поджался, но позволил себя коснуться.
Проведя ласкающе между его ушами, потрепав шею, я промолвила:
— Волк и тот меня меньше боится...
— Я не боюсь тебя, — раздалось позади. — Меня пугает то, что с тобой происходит. Что с тобой сделали? Ты ведь можешь ответить. Ты сильнее их, сильнее и упрямее. Ну же, Ира, очнись!
— Я уже очнулась и начала жить счастливой жизнью, — отчеканила я. — Разве не видишь? И еще: впредь называть меня будешь исключительно «мэзой».
— Тогда выслушай меня, мэза. Ты одурмане…
— «Вы»! К мэзам нельзя на «ты»! — резко вскрикнула я и открыла дверь; волк при этом с ворчанием поднялся и отошел.
Находиться в комнате с этим не понимающим элементарных правил чудаком я больше не хотела; то, что мне было нужно, я уже от него взяла. В коридоре уже ждали прислужники. Сообщив, что меня хочет видеть Распорядительница, они повели меня к ней.
Уже к вечеру я снова ощутила потребность в мужчине. Несмотря на то, что к моим услугам были самые разные представители проклятого рода человеческого, я все равно вспоминала о том желтоглазом… Пусть он невоспитан и дик, но какое у него тело! Меня охватил горячий трепет.
— Мэза, — обратилась я к светловолосой женщине, которая так и крутилась возле меня, поправляя волосы и платье – тяжелое и шуршащее, алое, как мак. Имя женщины я вроде бы знала, но не могла припомнить, да и не считала нужным. Она была в белом, и носила волосы не покрытыми, а это прямое указание на то, что к ритуалам она не допущена, а это значит, она мне не ровня и мэзой зовется лишь из уважения к прежним заслугам. — Мои мужчины не слишком-то воспитаны. Надо с этим что-то сделать.
— Ваши мужчины не коренные мэзавцы, — ответила она и, робко на меня взглянув, спросила несмело: — Мэза, тот из ваших мужчин что старше, Треден… Он пришел в себя, и Врачевательница вернула его в башню. Он звал вас.
— Он хорош собой? Молод? — заинтересованно спросила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На круглом и ярко накрашенном лице женщины выразилось такое забавное удивление, что я рассмеялась.
— Так вы что же, не помните, как он выглядит?
— А что, должна? Так какой он? И причем здесь Врачевательница?
— У него случился удар, он был при смерти, но Врачевательница его спасла.
— Удар? От чего?
— Думаю, он уже немолод, и…
