которая ругалась.
– Если еще раз меня разбудят из-за тебя, – говорила она, – я найду нового жильца более благодарного, который будет больше платить.
Пришлось подняться и открыть ей дверь комнаты.
– Мама дорогая! – Ее глаза округлились при виде меня с похмелья. – Приведи себя в порядок и уберись в прихожей. Развела вчера грязь. Вот.
Она протянула мне телефон, о котором я совершенно забыла, хотя думала, что он у меня в сумке.
– Принес этот твой коллега кудрявый еще вчера. Том о нем знает? – строго спросила она, не отпуская сотовый.
– Знает. Это просто коллега, Тамара Петровна. Он меня подвез до дома, а телефон я выронила у него в машине, наверное.
«Не для этого уезжала я из дома, чтобы оправдываться теперь перед Злыдней вместо мамы».
– Что за поколение, все забывают, теряют, – бормотала она, отвернувшись. – Не забудь убрать здесь.
Она показала на грязь в прихожей, а сама пошла на кухню, все еще бормоча что-то себе под нос.
Конечно, мне стоило сказать ей спасибо за то, что она не дала проспать, но я и так рассказала ей больше положенного, плюс еще, перед тем как пойти в душ, пришлось убираться, теряя драгоценные минуты, за которые можно было бы сварить кофе.
Когда я привела себя в порядок, превратившись из той, что была похожа на клоуна из «Макдоналдса», в Стасю Щербакову, Тамара Петровна протянула мне конверт. Простой белый конверт с моим именем на лицевой стороне. Я достала листок, сложенный вдвое, и начала читать:
«Милая Стася!
Наверное, это глупо, впрочем, кажется, что все, что я делаю, когда нахожусь рядом с тобой, глупо. И вот сейчас я делаю это.
Скарлетт предложила мне написать тебе письмо, а не отправлять бездушные сообщения в мессенджере. Наверное, ты злишься и думаешь: «Опять Скарлетт», но она не такая, как ты ее себе представляешь, поверь мне.
Итак, я хотел еще раз сказать «прости», потому что ты очень хороший человек, который не заслуживает всего того, что я сделал и наговорил. И именно поэтому я должен был встретиться с тобой и рассказать правду.
Желаю тебе счастья и всего хорошего вам с Томом. Надеюсь, он именно тот человек, который достоин быть с тобой рядом.
Натан, не милый, Коул».
– Да пошел ты! – вырвалось у меня.
Сложив конверт и листок вместе, я разорвала и выбросила их в мусорное ведро, надеясь лишь на то, что количество причиненной Коулом боли когда-нибудь начнет уменьшаться.
Кофе выпить из-за этого письма я не успела, а телефон включила только в метро, где градом посыпались эсэмэски, которые приходили еще вчера. Видимо, поэтому Глеб и отключил его. Или Тамара Петровна.
Всего их было двадцать или около того. Конечно, больше всех от Тома, который наверняка напридумывал себе все, что можно и что нельзя. Почему-то сейчас я улыбалась, думая о нем.
«Привет. Что делаешь?»
«Скучаю по тебе».
«Ау? Почему молчишь?»
«Хорошо бы было, если бы ты была рядом».
«Не молчи. Я волнуюсь».
«Ты где?»
Захотелось пошутить и отправить интересную рифму на этот вопрос. И все потому, что меня разозлили с самого утра, а теперь еще вот этот ворох сообщений.
«Ты все-таки пошла на премьеру?»
«Почему не отвечаешь на звонки?»
«Стася, я тебя люблю».
«Даже если ты пошла, я не буду злиться. Ответь»
От Лиззи тоже пришло несколько сообщений:
«Привет. Что у вас произошло?»
«Ты не хочешь говорить?»
«Что он тебе сказал?»
«Прости его, он иногда такой придурок».
«Ага, сейчас», – хотелось отправить ей, но я просто стала листать дальше.
Две эсэмэски были от Надюхи:
«Ты где?»
Тоже нарывалась на замысловатую рифму, но она мне сейчас как раз была необходима, чтобы расставить все точки над i, хотя следующее ее сообщение именно так и расставляло все по своим местам:
«Неужели ты смогла бы променять своего голубоглазого англичанина на этого придурка, который даже красиво поцеловаться на экране не может?»
Я невесело рассмеялась, выходя из вагона электрички, сливаясь с потоком спешащих на работу людей. Не это ли мне не хотелось менять? Привычность будней, устоявшийся мир на вереницу удивительных возможностей и крупицу счастья для себя. И ведь всего лишь надо было просто сделать шаг с обрыва.
Последнее было от Коула после нескольких неотвеченных звонков:
«Нет громче звука, чем молчание твоего телефона».
Наверное, что-то именно в тот день решило мою судьбу, решило за меня сделать шаг навстречу чему-то новому, что должно было составить только приятные моменты, о которых бы я вспоминала в старости. Я ведь не знала, что перед этим придется еще чуть-чуть помучиться.
* * *
Солнечное августовское утро начиналось с запахом поджаренного тоста и ароматного кофе, но я все равно закуталась с головой в одеяло, не желая вставать. Было здорово опять оказаться в Лондоне и узнать о городе чуточку больше, гуляя с Томом. Все было просто отлично, если бы не желающая меня срочно видеть Лиз или озабоченная моим приездом, но молчанием Клер. Я же, честно сказать, не хотела и не могла смотреть в глаза людям, которые наверняка все это время знали о том, в чем меня подозревал Коул. Хотя, кто его знает, с этим маниакальным желанием защитить свою семью от всего он мог никому и не рассказать о том, что он устроил в январе.
– Детка, пора вставать, – услышала я за спиной голос Тома. – Я приготовил завтрак.
От него пахло свежестью нового утра, гелем для душа и Томом. Все было не так плохо, как я рисовала себе в Москве перед отлетом и как рисовала мне Надя, пытаясь убедить, что я должна думать головой, а не вот этими вот эмоциями, которые делают из меня неуравновешенную психичку. На самом деле она очень переживала за меня и ждала звонков, чтобы убедиться в том, что я наслаждаюсь Лондоном и временем с Томом. Он ей нравился…
– М-м-м… – промычала я, не открывая глаз и еще туже закручиваясь в одеяло, нежно обнимающее меня мягким хлопком.
– Кофе остынет, – промурлыкал Страуд мне на ухо и поцеловал.
Почему же он такой добрый и такой любящий? Почему не злится на меня? Мы даже поругаться с ним не можем, потому что нет повода. Хотя, конечно, повод есть, но никто не вспоминает те дни, когда мы пытались все выяснить. Сейчас между нами царила идиллия, наверное. Том аккуратно перелез через меня и лег рядом, смотря мне в глаза, которые я приоткрыла буквально на миллиметр.
– Вставай. – Он провел пальцем по овалу лица и заправил прядь волос мне за ухо.
Я открыла глаза и посмотрела
