мой парень скрыться за стеклянной перегородкой кухни, как наши взгляды столкнулись, разрушая все на своем пути, и я подумала, что сейчас задохнусь, просто не смогу перенести тех чувств, которые полыхали в его взгляде.
– Почему ты молчала? – выдыхая плотной тягучей струей дым из легких и теряя мой взгляд в туманности этого облака, спросил он.
– Что? – не поняла я.
– Почему ты не отвечала на сообщения? Тебе нравится играть со мной? – Он был серьезен, и он знал, что я их читала.
Его манера курить, втягивая в себя почти всю сигарету за один раз, говорила о том, что не так уж он спокоен, как кажется. Хотя кто я такая, чтобы разбираться в тонкостях человеческих эмоций, чтобы делать такие выводы. Возможно, он просто был взбешен тем, что какая-то серая мышь просто его игнорировала, вместо того чтобы в очередной раз унизиться и пасть к ногам.
Мы смотрели друг на друга, разделенные кухонным столом, и пытались разговаривать глазами. Вы когда-нибудь пытались так? Это просто пытка. Невыносимая пытка, которая пронимает до глубин души, сердца, тела, мысли… Ощущение, что ты открытая, голая, такая, какой не хотела бы, чтобы тебя видели. Но в то же время он тоже открывался взамен, так же был гол передо мной. И даже больше после всех тех сообщений, поэтому я молчала, зная, что просто разревусь, если скажу хоть слово.
Затушив сигарету в пепельнице, Джонатан, медленно чеканя шаги, приближался ко мне. Я моргнула, и наш зримый контакт на секунду прервался. В ванной комнате зашумела вода, что-то звякнуло, а я вздрогнула, почувствовав руку Натана на ладони.
– Тебе хорошо с ним? – хрипло спросил он.
По щеке покатилась слеза. Я осторожно высвободила ладонь из-под его тонких пальцев и смахнула ее.
Слова застряли в горле, да и слов, в сущности, не было. Я надеялась, что мой взгляд красноречивее всех слов, но не могла знать точно, поймет ли Джонатан его. И что я должна была сказать? Что иногда перед сном представляла себе, как он пишет мне о том, что не знает, как выбрать между кассовой ролью и ролью в арт-хаусе. Как сложно ему выйти из дома, чтобы просто сходить в супермаркет и купить туалетную бумагу, как сложно быть тем, кем ты не являешься, и бояться потерять себя того, кем ты когда-то был.
Может быть, мне и хотелось высказать все, что я думаю на этот счет, но меня останавливало одно. В этих письмах никогда ни слова не было про нас, только про него, про то, как это сложно быть тем, кого обожает весь мир. Как это сложно, мать его, принимать решения и жить.
– Надо сварить спагетти, – встав из-за стола и поворачиваясь к нему спиной, наконец сказала я, пытаясь вдохнуть поглубже и прогнать ком в горле.
Мне во что бы то ни стало хотелось доказать ему, что ничего они, эти сообщения, для меня не значили, что я забыла о нем, о его безумных глазах, улыбке и том сладком поцелуе, который он украл у меня, пьяной, ночью, о том, какую боль причинил своим признанием. И я улыбнулась ему, подмигивая, вопреки всему.
– Говорят, путь к сердцу мужчины лежит через желудок…
Коул потер переносицу и выдал:
– Значит, вот почему иногда бывает так дерьмово на сердце, – то ли спросил, то ли уточнил он, и улыбка искривила его губы.
С такими страшными и наигранными улыбками и застал нас Том на кухне, заходя расслабленной походкой хозяина положения. Видимо, он слышал все или хотя бы часть, чтобы сделать выводы насчет меня.
– А вот и я. Не скучали?
– Нет, – ответила я. – Джонатан замечательный собеседник. У него так много шуток и смешных историй в запасе.
– Я так и думал, – многозначительно заметил мой бойфренд.
Джонатан кивнул, а мне вдруг захотелось подойти и влепить ему отрезвляющую пощечину, которая бы поставила его мозги на место. Мне хотелось кричать на него и бить, чтобы он очнулся от всего этого хаоса, творящегося вокруг, и посмотрел еще раз внимательнее перед собой. Ведь я все еще хотела его. Только его… Но он сам должен был понять это.
– Мне пора, – наконец сказал Коул. – Я еще хотел заехать к Лиз.
– Передай ей от меня привет, – попросила я.
– От нас, – добавил Том.
– Обязательно… – пообещал Натан.
Глава 8
Ничья
В девушке должны быть красивы две вещи – это взгляд и губы, потому что взглядом она может влюбить, а губами доказать, что любит.
Мерилин Монро [20]
Обманываться нелегко. Кажется, ты самый умный и готов всех провести, даже себя, пытаясь поверить в то, что придумал. Но когда наступает ночь, а сна ни в одном глазу, ты открываешь телефон, находишь эти сообщения и с тоской по чему-то недоступному перечитываешь их, тогда и приходит понимание, что как бы ты ни старался затолкать поглубже то, от чего ты хочешь себя уберечь, лучше все же пережить это, наплевав на страх перемен.
Но что, если тебя останавливает не только это чувство, что, если в тебе звучат сразу несколько сигналов «стоп». Я любила Тома по-своему, жалела его, когда узнала, в какой семье он вырос, потому что понимала отчасти парня. И я действительно отчасти чувствовала себя счастливой рядом с ним. А как будет с другим, я могла только мечтать, представлять, но не знать наверняка, чтобы отпустить то, что есть.
Меня пугала агрессивность и собственническая нотка в отношении ко мне Тома, но я могла и это принять и понять. Я видела – он любит, только, кажется, для меня такой любви было слишком много.
Ноттинг-Хилл. Старинное черное такси, обклеенное множеством рекламных стикеров, везло нас по названному Страудом адресу к пабу, где мы собирались встретиться с его друзьями. Наконец он решился меня показать всем.
В такси темно, только фонари за окном, отражаясь от стекла, освещают яркими лучами нас с Томом. Он держит меня за талию и пытается мимолетно целовать в щеку, подбородок, шею. А я смотрю в окно, смотрю на то, как быстро мелькают фасады домов и магазинов, на то, как быстро несется моя жизнь, как изменяются мои мысли, желания, решения. Я все еще думаю о встрече с Коулом, о его позднем в тот день сообщении, где он говорил, что глупо себя вел, что не должен был вторгаться в чужую жизнь и видеться со мной.
Столько раз я представляла себе, как будет выглядеть эта встреча, как он разозлится, что я с его другом, как
