туда, где инициативные и ответственные студенты начинали что-то без нее.
* * *
Когда Миль-Авентис, готовый превратить всех нарушителей в реторты и колбы, вышел из секретарской в коридор, где находились двери на кафедры, он его сначала не узнал – все стены были заклеены бумажками. У лестницы стайка студенток продолжала клеить записки, но, увидев дракона, завизжала и рассыпалась кто куда. Дракон сорвал один листок со стены и прочитал. Сморгнул и прочитал снова.
– Кто величествен, как слон?
Это ректор наш дракон.
Он прекрасен и ужасен,
Справедлив, как солнце ясен!
Он моргнул пару раз. Столкновение серьезной реальности в виде поиска злодея и этой студенческой самодеятельности заставило его на несколько мгновений замереть и проверить, не опоили ли его чем, не видения ли это все.
Нет, все происходило на самом деле.
– Ковыльяка бы сейчас, – проговорил он заторможенно.
– Я мигом, – обрадовался русал. И действительно, пока ректор шел по коридору, срывая и читая записки, приклеенные на какой-то слабый клей, метнулся в кабинет, налил стакан и принес начальству поправить нервы.
Стихи, восхваляющие ректора, были написаны на девичьих листках из розовых блокнотов, на эльфийской бумаге и гномских жестяных табличках, на орочьих шкурках и русальей ракушечной известковой глине. Их было так много, что дракон сначала раздраженно вздергивал брови, затем ухмылялся, а потом начал откровенно подхохатывать, читая про мужественный размах крыльев, справедливые драконьи лапы и прочие свои прелести.
– Ты организовал? – спросил Миль-Авентис, обернувшись на русала.
– Это не я! – тут же поднял руку вверх секретарь. – А жаль, жаль, отличная задумка. Вы только послушайте, лерд ректор… – он содрал со стены записку: – «Змеиные глаза его полны добра, и гордый разворот драконьих плеч сбивает с ног…» Давайте я все соберу для памяти!
– Обязательно, но позже! – Миль-Авентис потряс головой. Он шел дальше. Срывал записки.
«Лучше ректора и не найти! С Миль-Авентисом нам по пути!», «А вы знали, как заклинанья он творит? Вся академия от экстаза кричит!», «Лучше гномьей наковальни одобрительный взгляд драконалий!», «Ректор он как овцебык – то опасен, то рогом тык…» – разили прямо в сердце примеры студенческого творчества.
Периодически с кафедр выглядывали преподаватели, хватали записки, читали написанное, краснели, возмущались или хихикали – да и сам дракон едва сдерживал прорывающийся сквозь раздражение смех и обещал себе, что попросит Омиши переписать все стихи, дабы выпустить сборник – веселить друзей-драконов, когда они проснутся. Да и королева наверняка не откажется от этакой радости.
Среди листовок попадались пустые с криво нарисованными красным стрелками, указывающими на выход из корпуса. Туда-то карающая длань дракона вместе со всем драконом и двигалась.
К моменту, когда Миль-Авентис дошел до конца коридора, сопровождаемый русалом, который драматично и страстно зачитывал отрывки из стихов, за ними собралась свита из преподавателей и аспирантов. Все судачили, что затейник, решивший так разыграть ректора, точно отбудет свое горгульей на крыше, и гадали, кто это мог быть.
Все напоминало настоящий балаган.
Дракон спустился по лестнице в холл и вышел на крыльцо Академии. За его спиной крыльцо заполнялось преподавателями. Со стороны оранжереи бежала Ти в смешном сером халате в защитных очках на лбу – он увидел ее краем глаза и поднял брови. И она, споткнувшись на месте, закрыла лицо руками то ли плача, то ли смеясь.
На площади перед административным корпусом, там, где обычно проходило построение студентов в начале учебного года, сейчас тоже стояли студенты. Несколько сотен студентов.
Похоже, вся Академия была здесь.
Только выстроились они в контуры огромного дракона, а белые и золотые флажки имитировали оперение.
– Может, у меня все же галлюцинации? – пробормотал Миль-Авентис. – Омиши, вы ничего нового не добавляли в кофе?
– Только немного моей любви к вам, лерд ректор! – горячо признался секретарь. И уже серьезно произнес: – Нет, все как обычно, кофе был из уже начатой пачки. И вы бы почувствовали, если что не так, разве нет?
И тут грянул гномий оркестр, полилась ритмичная музыка, забили быстрые барабаны… и замолкли. И вся многосотенная толпа так старательно проорала «Ура лерду ректору!», что зазвенело в ушах, а с крыши Академии, ругаясь на своем, горгульем, сорвались каменные горгульи и полетели от греха подальше отсидеться на флагштоках стадиона.
Студенты тем временем собрались в плотный круг и подняли вверх желтые бумажки. Получился золотой круг.
– Это наверняка символизирует, что вы сияете, как солнце! – восхищенно прокомментировал Омиши.
– Или что я люблю золотые монеты, – поддакнул дракон. Тиана, подобравшаяся ближе, встретила взгляд жениха и, сделав невинные глаза, взяла его за руку.
– Ваша версия ближе к истине, – подумав, признал секретарь. – Вы такой умный, лерд ректор!
Из золотого круга под начавшуюся мелодичную музыку вынырнули девушки в легких одеяниях и с букетами цветов. Они, кружась и раскланиваясь, приближались к крыльцу.
– А это цветы! – догадался Омиши. – Означает, что вы… эээ… удобряете и питаете юные цветы разума, заставляя эти прекрасные бутоны раскрываться.
Прекрасные бутоны подплыли к крыльцу, сложились в слегка кривоватое изображение цветка, послали Миль-Авентису воздушные поцелуи и кинули в него букетами. Причем некоторые целились довольно мстительно и метко.
Дракон поймал один из таких, летящих прямо в лицо, понюхал, просканировал на наличие ядов, проклятий, приворотов и с галантной улыбкой протянул Тиане. Та с достоинством приняла.
Девушки разочарованно вернулись в круг. Бумажки в руках студентов поменяли цвет на синий – и круг стал синим.
– Наверняка это значит, что вы любите небо! – догадался Омиши.
– Или у них не нашлось бумаги другого цвета, – кивнул Миль-Авентис.
– О, а это… – Омиши, взявший на себя роль декламатора, замялся, глядя на торжественно и парадно, в несколько шеренг выступивших из круга эльфов, которые то покачивались из стороны в сторону, то поводили длинными рукавами национальных костюмов, то подбрасывали и ловили цветные ленты. – Это символизирует… извилистые пути обучения! – нашелся он.
– И извилистые извилины учащихся, – подсказал дракон, глядя на укачивающее покачивание эльфов. Как назло, и мелодия лилась такая, под которую захотелось спать – эльфы всегда были слегка приблаженными для темперамента дракона.
– В Чаще так приветствуют весну, – мечтательно проговорил Натаниэль Горни-Вудхаус. – Так что, лерд дракон, вы для них милы, как весна. Или, – он хмыкнул, – они другой танец не успели подготовить.
Эльфы меткими движениями метнули ленты на крыльцо, и Миль-Авентис незаметно поставил щит – а то вдруг затесался бы среди лент нож-другой. Но эльфийские дары образовали пестрый ковер, а сами ушастые студенты величественно вернулись в круг, который поменял цвет на красный. Забили барабаны, затрубили трубы.
– А это что значит? Что я
