— Леди Греймхау! — Он нагнал, встал сбоку. Голос Железного тут же привлек внимание Рейберта. Тот развернулся в их сторону, рука сама собой потянулась к мечу на поясе.
— Эмрис, — шепнула Идель совсем тихо и, развернув голову, взглянула на мужчину снизу-вверх. В каштаново-изумрудном взгляде было что-то умоляющее.
Железный подался к ней весь, целиком, и почти сразу почувствовал на запястье хват, с каким предсмертники в агонии цепляются за жизнь. Непроизвольно глянул на руку, затем в лицо женщины. Подхватил ее другой рукой за локоть.
— Миледи? — Он едва не выпалил «Идель», но решил, что при посторонних лучше не наглеть.
Лицо женщины непостижимым образом двигалось: чуть опускались и вскидывались брови, подрагивали губы, будто она собиралась что-то сказать и никак не могла решить, что именно. Эмрис не понимал, что происходит, пока наконец женское лицо не исказилось в болезненном напряжении. Идель зажмурилась, округлила спину, вздернула плечи. Эмрис перепугался не на шутку.
— Эм… — Идель закусила губы и зарычала сквозь стиснутые зубы. Ноги перестали ее держать. Эмрис на рефлексе перехватил запястье Идель, подсел и вскинул женщину на руки. Одновременно с этим к ним подоспел Рейберт:
— Миледи! — Он дотронулся до ее руки. Идель корчилась в неясной муке, и Рейберт уставился на Эмриса в обвинительном вопросе: — Что с ней?!
Глаза Железного блуждали, он не мог взять в толк, что произошло.
— Я… — Облизнулся. Его лицо скривилось от напряжения и… вытянулось. Железный сделал сучащее движение рукой, которую просунул женщине под колени. Рейберт сообразил, в несколько ловких манипуляций отодвинул обвисшие черные юбки и увидел окровавленные пальцы Эмриса.
На этот раз его взгляд выражал тот же испуг, что и взгляд Железного.
— В чертог. Быстро, — скомандовал блондин. Эмрис кивнул. Рейберт не стал уточнять, дотащит ли барон леди на руках: не дотащит — он, Рейберт, прибьет этого приблудного!
Рейберт торопился впереди, указывая дорогу и на ходу приказывая отыскать сперва лекаря, а затем герцога. Едва Теоданис встретился с ними в коридоре, воздух вокруг отяжелел от холода. Одного герцогского взгляда хватило бы, чтобы убить Эмриса на месте. Спасло барона только то, что в его руках лежала тихонько скулящая Идель.
Едва леди уложили на кровать, как по простыням поплыло красное пятно. Герцог коротко посмотрел на него, затем на столь же залитого кровью барона. Молча стиснул челюсти — и кулаки. Ему не надо было ничего объяснять.
Главный доктор их светлостей подоспел, оглядел ситуацию, и вытолкал наружу всех лишних. В коридоре Теоданис окончательно почернел. Было видно, что любое сказанное слово может спровоцировать бурю, которую не уймет ничто. И которая грозила стать тем свирепей, чем больше Теоданис понимал: Идель не сказала ему.
— Это он виноват в смерти моего внука? — Герцог нервно мотнул головой в сторону Эмриса, не взглянув на него толком.
Железный вздохнул. Его шея вздулась от напряжения: лишь бы ничего не ляпнуть. И лишь бы Рейберт…
Рейберт не подвел:
— Не думаю, ваша светлость. — Он был сама кротость и смирение. «Ну еще бы!» — подумал Железный. — Они спокойно простились, ее светлость уже собиралась уходить, когда… это случилось. Так что…
Теоданис не дослушал: он развернулся на Эмриса, сделанный им шаг показался Железному приближением палача.
— Почему ты еще здесь, барон?!
Что? — изумился Эмрис. Но придержал вопрос при себе: его всяко сочтут глупым, непочтительным и бог весть каким еще. Создатель, как же он устал от этой высокой знати! Постоянно оправдываться, постоянно под колпаком, постоянно будто по тонкому льду: одно неосторожное или просто неугодное слово — и ему тут же начинают указывать его место. Если бы не опасение за Идель, он бы и на миг не задержался. Да вообще бы не приехал, честное слово!
— Я не буду докучать вам долго, ваша светлость, — как мог дипломатично сообщил барон. — Как только ваш доктор скажет, что угрозы для ее светлости нет, я тут же уеду. Думаю, к тому моменту мои люди будут готовы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Хоть ты и не предложил нам ни ночлега, чтобы перевести дух, ни даже завтрака. Старый козел!»
Однако, как выяснилось, и такое благородство оказалось для Теоданиса раздражающим. Молнии в его глазах могли бы выбить каменную крошку из стен вокруг.
— Сначала вы хотите проститься, теперь это! Между вами и моей дочерью что-то было?!
Рейберт вздрогнул: со времен войн императора Аерона, когда Теоданис из Греймхау скликал войска, никто не слышал, чтобы он повышал голос. От могущества герцогской глотки давно и напрасно отвыкли.
«Как он вообще услышал это?» — подумал Эмрис. Честное слово, ужасная черта — мнительность. Для мужика — так особенно.
— Не больше, чем дружеское взаимопонимание, — мрачнея, как грозовое небо, отозвался барон.
Теоданис сузил глаза:
— Славно, если так! Мне хватит одного безродного зятя!
«Безродного зятя?!»
— Да я даже и не ду… — Железный покрылся багровыми пятнами от злости, но замолчал. Махнул рукой и, едва удержавшись, чтобы не задеть герцога плечом, пошел прочь. Под его твердыми шагами звонко гудели каменные плиты, и на каждом десятом шагу караульный лучник у окна наклонял голову.
Точно. Они обязаны кланяться. Он же теперь барон как-никак.
Железный Барон, напомнил себе Эмрис. Хватит расшаркиваться. Он выковал себя гораздо раньше, чем стал капитаном «Братьев». Он выковал себя сам, не прячась за родство с императором и не погоняя остальных вокруг громким титулом. Он барон, но не потому, что ему перепало наследство.
Хватит отираться у юбки. Даже если это юбка такой женщины, как Идель из Греймхау. Он должен найти убийцу ее мужа? Не вопрос. Он достанет ползучую гниду из-под земли. И размажет воистину железным кулаком. Так, чтобы потом ни один из этих высокородных белоруких ублюдков даже не вякнул в его сторону. С Идель — да, он готов иметь дело. Он может простить ей вспышку гнева на кладбище: она беременна, или была беременна, она потеряла мужа, она утомлена. Но вот Теоданис…
— Эмрис! — окликнул Рейберт, и Железный понял, что он уже на улице. В руках у него — поводья конского оголовья, вокруг — все члены охраны, которых он брал с собой, во главе с Крейгом. И, что самое скверное, он по-прежнему в грязной от женской крови одежде.
— Чего? — Буркнув, Эмрис обернулся. Он отпустил повод, дал знак одному из «Братьев», распоясался и потянул через голову тунику. Берн достал командиру из седельных сумок сменную рубаху и кожаный жилет.
— Не злись. Его светлость не в себе. — Рейберт нагнал, наблюдая, как Эмрис переодевается.
— Я тоже! — заорал Эмрис. — Ты отличный парень, Рей, но я устал от их вечно надменной подозрительности!
— Теоданис бесится, что Идель не сказала ему. Она — единственное его ди…
— МНЕ ПЛЕВАТЬ! — Железный окончательно вышел из себя. Всего на мгновение, но его не провернешь вспять. Железный повел головой. Жарко выдохнул, как разъяренный бык. — Отправь гонца в Редвуд, когда она придет в себя. Буду ждать хороших вестей. — Не думая, Железный сунул грязную одежду Рейберту в руки и вернулся к коню. Больше ему нечего сказать.
Рейберт кивнул. В его лице Эмрис узрел глубокое понимание: да, Теоданис не подарок. Они тоже знают об этом.
— Напишу. — Блондин хлопнул Железного по плечу, другой прижав вещи. Отступил на шаг, бросился краткий взгляд на Крейга, и продолжил куда официальней. — Спасибо, барон. Удачи в Редвуде. Пусть он принесет вам то, чего вы ждали от владений и титула.
Эмрис молча поднялся в седло и завел поводья в сторону, разворачивая коня.
В Редвуд. Наконец-то.
Граф Ворнли метался из угла в угол, напоминая сыну подбитого кабана. Каменные полы откликались скрежетом на каждый шаг взволнованного мужчины — и усугубляли мигрень наблюдавшего за отцом Лестера.
— Да почему ты так бесишься?! — Молодой лорд тоже предпочел стоять. Он прибыл в родовой замок графов Ворнли меньше часа назад и застал отца в крайне паршивом настроении.
