ему указание ректора срочно зайти в партийный комитет, который находился на третьем этаже.
В кабинете, за столом для заседаний, сидели трое: секретарь парткома, председатель профсоюза и ректор института. Они с нескрываемым интересом посмотрели на вошедшего Феликса.
– Так-так, значит, вы, товарищ Челышев, решили нас покинуть? – секретарь парткома встал и подошёл к окну.
Юноша попытался ответить, но ему не дал этого сделать профсоюзный деятель.
– Точнее, покинуть родную страну, которая вас вырастила и воспитала. Нехорошо, молодой человек, нехорошо. Ценить нужно то, что сделала для вас советская власть.
Феликс наконец смог вставить слово.
– Вы ошибаетесь, я люблю свою страну и ценю всё, что она для меня сделала. И если я получу наследство, то обязательно переведу часть средств на её дальнейшее развитие или в Советский фонд мира, – сказал он взволнованно.
Секретарь парткома перестал смотреть в окно и повернул к Феликсу голову.
– Нам ваши подачки не нужны. – Он с презрением взглянул на молодого человека.
Ректор института, до этого хранивший молчание, открыл лежавшую перед ним папку и обратился к юноше.
– Челышев, вот ваше выездное дело, которое нам передали из соответствующего ведомства. Мы трое должны подписать вам характеристику для выезда за рубеж. Она передаётся в райком партии, который затем составляет рекомендацию для вашего выезда за границу и представляет её в специальный отдел КГБ, так как вы отправляетесь в капиталистическую страну. Так что, как видите, без нашей характеристики вы не можете вступить в право наследования на территории другой страны. – Мужчина посмотрел на Феликса с участием и продолжил совершенно другим тоном: – Вы – наш лучший студент, вас ждёт прекрасное будущее, аспирантура, кандидатская, продвижение по служебной лестнице. Ну зачем вам уезжать? Зря, Челышев, ох, зря. – Он покачал головой. – Откажитесь от наследства и оставайтесь.
– Александр Фёдорович, я очень вас уважаю, но я уже всё решил, такой шанс выпадает один раз в жизни. И потом, я же сказал, что буду помогать своей стране, нашему институту, – ответил Феликс, немного запинаясь от волнения.
– Слышали, помогать он будет. – Подал голос «профсоюз». – Да ты, как только окажешься «за бугром» и увидишь эти капиталистические «цацки», не только страну, мать родную забудешь. – Он с усмешкой посмотрел на Феликса.
– Неправда! – возмутился молодой человек. – Как раз, получив наследство, я смогу наконец достойно позаботиться о своей матери. Лучшие врачи, лучшие лекарства, путевки в самые престижные санатории, новая квартира – и не в коммуналке, а отдельная, комфортабельная – всё это будет только для неё. Даже ради этого стоит ехать. – Феликс не понимал, что они от него хотят.
Мужчины переглянулись между собой.
– Значит, мы вас не отговорили, – грустно констатировал ректор.
– Послушайте, коллеги, а почему мы трое должны брать на себя ответственность и подписывать его характеристику? Мы не очень хорошо знаем Челышева. – Секретарь парткома посмотрел на своих сослуживцев, которые согласно кивнули. – Он пять лет учился в молодёжном коллективе института, тесно общался со всеми, вот пусть молодые люди, его однокурсники, и расскажут о нём, а заодно дадут оценку его поступку. – Партийный руководитель довольно улыбнулся, увидев растерянное лицо Феликса.
– Значит, оставляем решение на усмотрение комсомола, – подвёл итог профсоюзный деятель.
– Можете идти, Челышев. – Ректор кивнул ему головой. – О дате собрания мы вам сообщим.
Выходя из кабинета, Феликс услышал, как партийный секретарь произнес с досадой в голосе:
– Вырастили молодёжь на свою голову. Сталина на них нет.
Актовый зал института гудел от количества заполнивших его студентов. Свободных мест не было. Молодые люди, которых декан физического факультета обязал под роспись присутствовать на комсомольском собрании, стояли даже вдоль стен. Феликс, вошедший одним из последних, поразился тому, что в зале находились не только его однокурсники, как обещали в парткоме, а весь факультет от первого до пятого курса. «Большинство ребят меня не знает, что они могут обо мне рассказать?» – недоуменно подумал он, занимая место у окна.
За столом президиума расположилась администрация института во главе с секретарём парткома. Он поманил пальцем кого-то из зала, и к столу вышел комсорг факультета, рослый молодой человек, который и открыл собрание. На повестке дня стоял только один вопрос: «Личное дело комсомольца Челышева». После голосования по повестке Феликса попросили подойти к столу президиума. Повернувшись к залу, юноша среди множества лиц увидел только одно – побледневшее лицо Юли.
После первых же выступлений молодой человек отчётливо понял, что собрание было тщательно спланированным, а выступавшие получили точные инструкции по уничтожению его репутации. Все они говорили в одном ключе, одними и теми же словами, порой не стесняясь в выражениях: «подлец», «предатель Родины», «изменник», «недостоин звания комсомольца». Феликс молчал. Он понимал этих ребят, которым «приказали» и которые отчаянно завидовали даже не его наследству, а возможности уехать и самому распоряжаться своей жизнью, не оглядываясь на указания парткома. Наконец ректор института, поднявшись со своего места, прервал этот поток обвинений.
– Товарищи, давайте выслушаем человека, который ближе всех из нас знаком с Челышевым. – Он устремил свой взгляд на Юлю. – Они дружат много лет, я думаю, что ей есть что сказать. Не так ли, Вершинина? – Ректор сел на своё место и повернулся к партийцу. Тот удовлетворённо кивнул. Всё шло по плану. Это был хороший ход, чтобы «изменника Родины» разоблачила его любимая девушка.
– Нет-нет, можно с места, – попытался остановить Юлю ректор, увидев, что девушка начала пробираться между рядами. Но она всё-таки вышла вперёд и встала рядом с Феликсом.
– Ребята, Челышев вовсе не предатель и не изменник Родины. Он любит нашу страну и очень хочет ей помочь. Теперь у него будет такая возможность. – Голос девушки дрожал от волнения. – Даже для нашего института он может многое сделать. Вы сами знаете, сколько студентов живут у нас на одну стипендию, а по ночам разгружают вагоны, чтобы заработать хотя бы на еду. Так вот, Феликс будет оказывать материальную помощь таким студентам. – Юля повернулась к юноше, и тот согласно кивнул.
Зал одобрительно загудел. В президиуме занервничали, увидев, что собрание принимает не тот оборот. Партийный секретарь подозвал к себе комсорга и что-то тихо ему сказал. А Юля в это время, ощутив поддержку зала, воодушевлённо продолжала звенящим голосом:
– Если человеку повезло и ему оставили наследство, так что мы его линчевать за это будем? У него мать больная, а средств на лечение нет, и что делать? Отказываться от богатства, чтобы потерять мать? Как бы вы поступили на его месте? – Девушка переводила взгляд с одного на другого, и студенты смущенно отводили глаза.
– Ну хватит, Вершинина, не о том говоришь, – остановил её комсорг, но Юля его перебила:
– Нет,
