Сашка покосился на меня недоверчиво.
– Это который у тебя пиджак от Шанель? Я его видел?
– Видел, конечно. У меня их, знаешь, не сто. Серый такой. Я в нем довольно часто хожу.
– Так это что – Шанель? Настоящий, в смысле – родной? А стоил он сколько?
– Роднее не бывает. А стоил не помню сколько. Делать мне нечего, такие глупости помнить.
Ну да, если я тебе сейчас скажу, что он с помойки за десять долларов, ты же ведь не поймешь... Хотя Нику я бы, пожалуй, сказала, мы б вместе поржали. Впрочем, не будем о грустном.
Сашка пожал плечами.
– Надо же. А по нему и не скажешь. Он скучноватый какой-то, серый. Нет, ну если правда Шанель... Тебе виднее, конечно.
– Ради тебя я на него бантик привяжу, – хмыкнула я. – С блестками. Поярче будет. Но вообще, Сань, если честно, ты меня сейчас просто потряс.
– Чем это?
– Ну как же? Для выпускника Физтеха и делового человека ты просто отлично разбираешься в женской моде. Я прямо не ожидала.
То ли я действительно попала в правильное, то есть чувствительное, место, то ли мне просто повезло, но, отдать Сашке должное, ему хватило совести смутиться. Ну, или сделать вид, что смутился. Для олигарха это, в общем, нетипично. Смущенный олигарх – в наше время это почти оксюморон.
– Да ладно тебе, Лиз. Я не думал, что ты так... воспримешь. Поступай как хочешь, ты все равно всегда красавица.
Я приняла эту пальмовую ветвь. Или что там полагалось протягивать в знак примирения? Оливу?
– Ты мне лучше скажи, Сань, на картины же, наверное, надо какие-то цены придумать? Ну, в смысле, уже к презентации, да?
– Обязательно. Там наверняка кто-нибудь чего-нибудь захочет купить, ну, из вежливости, ради парада. Так часто делают.
– Вот. А какие цены писать? Если я в два раза подыму от того, что сама платила, нормально будет?
– Смотря сколько ты платила.
Я сказала. Сашка посмотрел на меня недоверчиво.
– Ты их что, с помойки взяла? Что это за картины за такие деньги?
– Нормальные картины. Недорого, да. Художник неизвестный, и не из Москвы. Я не считаю, что это плохо.
– Ну да, – с сомнением согласился Сашка. – Тебе видней. Но меньше штуки никаких цен быть не должно, это вообще неприлично. А лучше несколько.
– Чего несколько? – не поняла я.
– Штук. Тысяч то есть. За картину.
– Да кто ж их тогда купит-то? – испугалась я.
– Их у тебя по двести долларов никто не купит, – пожал плечами Сашка. – А так – есть шанс. Если сумеешь красиво выступить и слова правильные рассказать. И пиджачок поярче не помешает, – поддел он меня напоследок.
Пиджачок я, конечно, менять не стала, не на ту напали, но в день накануне презентации меня, тем не менее, пробило на легкий мандраж. Вообще-то я довольно спокойно, если не сказать равнодушно, отношусь ко всякого рода публичным событиям. Не то, чтобы их в моей жизни было очень много, но те, что все-таки были, я встречала с невозмутимым спокойствием. Во-первых потому, что всегда знала – я красавица, а во-вторых – мне, в общем-то, было наплевать на то, что обо мне думают, подумают или могут подумать посторонние люди. Исключением были только различные массовые мероприятия в Женькиной частной школе, и то лишь потому, что там дело касалось не столько меня, сколько моего сына, и любой мой промах мог отразиться на нем. А уж сейчас, с учетом того, что Женька благополучно находился в другом полушарии, а я не могла перестать думать о том, что я завтра буду говорить или делать, выходило, что нервы у меня изрядно расшалились.
Для их успокоения я села и написала себе завтрашнюю торжественную речь. Вряд ли, конечно, кто-то там будет ее внимательно слушать, особенно ввиду грядущего фуршета, но тем не менее. Я постаралась и сочинила что-то максимально полезное и нескучное на заданную тему, добавила пару анекдотов, несколько пафосных общих фраз... Должно сойти. Мелькнула мысль, не отослать ли набросок пиранье для цензуры, но я вовремя взяла себя в руки. Что это я в самом деле? Спокойно, Лиза. Не дергаться. Крысы придут, понюхают и уйдут прочь. Никого не волнует твоя драгоценная персона, можешь расслабиться. Строго говоря, с самого начала не надо было напрягаться.
Это было правильно. Напрягаться было совершенно незачем. Все действие прошло гладко и весело, как по нотам, причем я подозреваю, что даже если бы я вообще в этом не участвовала, все равно все было бы точно так же. Для этого там был ведущий. Как я поняла, какой-то известный шоумен. Для меня, конечно, они все были на одно лицо, вернее, все – без лица, потому что я не смотрю телевизор, но судя по тому, с каким придыханием закатывала глаза моя пиранья... Про то, во сколько это обошлось, я благоразумно спрашивать не стала.
Ведущий скакал и прыгал, приветствовал гостей, улыбался, болтал в микрофон какую-то немыслимую чушь, иногда, будто что-то припомнив, совал этот микрофон мне, и я, растянув американскую улыбку, выдавала очередной кусочек своей речи. Гости, кстати, явились не все сразу, а текли равномерным потоком – одни появлялись, другие уходили. Из соображений тесноты помещения это было довольно удачно, но осмысленность каких-то речей от этого резко снижалась. Впрочем, какая там осмысленность, просто тусовка. Почему-то среди гостей опять оказалось много блондинистых русалок. Среди них ярко выделялась одна – действительно очень красивая, высокая златовласая богиня, всюду ходишая под руку с очень, очень товарного вида мужиком, правда, восточной внешности. Но зато высоким, нестарым и неотвратительным. В ушах красавицы сияли бриллианты такого размера, что у меня невольно мелькнула мысль – это сколько же херни пришлось ей выслушать за такие камни? Потом, кстати, пиранья объяснила мне, что это была не кто-нибудь, а сама Ирина З., первая леди московского полусвета и глава всех русалок, и что ее появление на нашем мероприятии само по себе большая честь. Я не стала уточнять у нее, была ли она, да и все прочие русалки, в изначальном списке приглашенных. Интересно, а если они все-таки там были, то как ВИПы или как журналисты? Хотя я бы лично занесла бы их в перечень специалистов, if at all. Пару раз в толпе гостей мелькнуло Дашкино личико. Официанты в черных фартуках разносили подносы с фуршетной закуской и бокалы с шампанским, гости толпились, ведущий верещал что-то свое, я скалилась прилипшей к зубам улыбкой... Всем было ужасно весело.
Время от времени пиранья толкала меня в бок, и я по этой команде выборочно подходила к гостю, на которого мне было указано. Это были полезные связи. Здрасьте-здрасьте, как приятно, очень интересно, счастлива познакомиться, вот моя визитка, приходите еще. При этом я протягивала свою карточку, достав ее из кармана пиджака, где у меня была запасена их целая колода. В ответ мне тоже протягивали картонный прямоугольничек визитки, который я, не глядя, засовывала в другой карман пиджака. В целом все это немного напоминало детскую игру «в пьяницу». Твоя карта, моя карта, у кого старше, тот и победил. В конце концов в одном кармане карточки у меня почти кончились, зато в другом набралась целая колода. Надо надеяться, в ней найдутся какие-нибудь тузы и короли, может быть, даже козырные.
Загадочным образом во всей этой неразберихе выкристаллизовалась не только грядущая, в виде визиток, но и непосредственная материальная польза. В какой-то момент ведущий объявил аукцион на одну из картин – два официанта выкатили ее на стеллаже поближе к народу. Начальную цену объявили в две тысячи (я зажмурилась от стыда – этот пейзаж обошелся мне долларов в сто). Народ неожиданно оживился, замахал руками, начал делать ставки. Ведущий умело подзуживал публику, и в конце концов картина ушла за пять с половиной тысяч, причем деньги мне вручили тут же наличными. Улыбаясь и кивая, я затолкала их все в тот же многострадальный карман. Хорошо, что надела пиджак. Но этим дело не кончилось, потому что до конца вечера у меня купили еще две картины – уже по скромной цене две и полторы тысячи. В карман больше не лезло. Пришлось уходить в уголок и перекладывать деньги в сумку.
Сашка появился ближе к концу вечера. Мы с ним так и планировали, что он не будет светиться с самого начала. Я вообще не хотела, чтобы он приходил, но он сказал, что это не обсуждается. Войдя, Сашка прошелся по галерее, сопровождаемый любопытными взглядами, поздоровался с какими-то из гостей, взял с подноса бокал. Я не знала, подходить к нему на публике или нет, но он, заметив меня в толпе, сделал это сам. Подошел, поцеловал, громко – чтобы все слышали – поздравил с успехом. Тут же к поздравлениям присоединились и все остальные, так что я не успевала благодарить и кланяться. Вечер закончился при полном единении сердец.
На самом деле для меня он окончательно закончился только после двух рюмок водки за поздним ужином в ресторане, куда утащил меня Сашка после презентации. Оказывается, я все-таки изрядно нервничала. Я поняла это только по тому, как быстро и неожиданно побежала по венам горячая волна алкоголя, как сразу легко задышалось и как захотелось петь от радости. Получилось! Все у меня получилось! То ли еще будет!
