Австрийскому послу в Париже приказано было наблюдать по возможности за австрийскими евреями, буде таковые там окажутся. Обо всех полученных донесениях барон Зуммерау докладывал императору Францу, и оба напрягали свой государственный ум для борьбы с грядущею «опасностью». Император с удовольствием отметил нерасположение консервативных кругов еврейства к новшествам Наполеона, но ему внушала опасение горсть просвещенных, «склонных к деизму». Трусость правительства заразила и влиятельных венских евреев. Когда один из привилегированных, Бернард Эскелес, получил из Парижа прокламацию о Синедрионе с приглашением принять в нем участие, он в испуге поспешил уведомить об этом директора полиции. Эскелес удостоился личной аудиенции у Зуммерау, и с него взяли слово, что он передаст полиции содержание имеющего быть посланным в Париж ответного письма представителей венской колонии.
Этот комический испуг австрийского правительства должен был доставить немало веселых минут тем евреям, которые знали об истинных мотивах Наполеона в деле созыва Синедриона. Скоро страх прошел, и с евреями в Австрии снова перестали церемониться. Тот самый Франц, который в момент испуга так дорожил расположением «своих» евреев, грубо расправился с ними в момент торжества после поражения Наполеона. Находясь в 1814 г. в Париже среди союзных монархов, он не забывал о своих мелких «домашних делах». В Париже император узнал, что некоторые евреи путем обхода закона покупают себе дома в Вене, — и он шлет гофканцелярии грозный приказ: принять меры против этого «безобразия». Там же взволновало Франца донесение из Австрии, что некатолики позволяют себе устраивать балы и танцы в дни великого поста, — и с похода последовал приказ воспретить подобные увеселения. Благодетельным для государства результатом этого приказа было то, что в веселый праздник Пурим, совпавший с христианским постом, австрийская полиция следила, чтобы пиршества евреев отнюдь не посещались христианами.
Бюрократизм и мелочная регламентация являются характерными чертами «еврейской политики» в Австрии того времени. Достаточно указать на то, что за четверть века (1789—1814) через венскую гофканцелярию прошло свыше 600 дел, касающихся преимущественно венских евреев, а сколько тысяч таких дел прошло еще через правительственные органы Богемии, Моравии, Галиции и Венгрии, т. е. провинций, в которых собственно и сосредоточивалось еврейское население Австрийской монархии!
§ 36. Система нормировки и опеки в Богемии и Моравии
Концессионная система «терпимости», установленная для евреев немецкой Австрии вне черты постоянной их оседлости, представляла собою упрощенную форму бесправия. Более сложною была система нормировки населения, принятая в «наследственных землях австрийской короны»: Богемии и Моравии (выше, § 3). В 1803 г. числилось в Богемии 10 272 семейства, а в Моравии с Силезией 5916[52]. Естественному размножению евреев ставились всякие преграды. Борьба австрийского закона против закона природы велась испытанным способом: в каждой семье имел право жениться только старший наследник, остальные дети обрекались на безбрачие или выселение за границу; такова же была участь всех членов семей, живших сверх нормы, если только на чье-нибудь счастье не умирал без потомства глава какой-нибудь легальной семьи и тем освобождал один «фамилиеннумер» в пределах нормы. Право жениться сверх нормы приобретали молодые люди в случае добровольного поступления на военную службу или перехода в земледельческое сословие. Но и лица, которые по семейному положению или вследствие особых заслуг имели право на женитьбу, могли осуществить его лишь при соблюдении следующих условий: чтобы жениху было не менее 22, а невесте не менее 18 лет (одно из немногих разумных правил — против ранних браков); чтобы оба предъявили свидетельства об окончании «нормальной школы»; чтобы они имели солидный источник пропитания и наличное имущество определенной стоимости; наконец, чтобы в каждом случае испрашивалось разрешение уездного начальства (Kreisamt). Это законодательство, делившее молодежь на «фамилиантов» (имеющих «фамильный нумер» и право женитьбы) и обреченных на безбрачие или внебрачное сожительство, вносило много горя в еврейскую жизнь.
Бесправие богемских евреев было систематизировано в многочисленных статьях «Юденпатента» (также «Юденсистем»), изданного Францем II в 1797 г. В этом акте поражает противоречие между добрыми словами и злыми делами законодателя. Так, император уверяет во вступлении, что он твердо решил «приблизить евреев к их гражданскому назначению, ради пользы государства и их собственной, дабы законодательство могло (впоследствии) совершенно уничтожить то различие между христианскими и еврейскими подданными, которое оно до того вынуждено было соблюдать». Но это желание осчастливить евреев не мирится с оставлением в силе нормировки их естественного роста. Дальше говорится: «Так как правительство ставит себе целью сделать евреев вполне полезными гражданами, достойными покровительства, оказываемого им государством, то им вообще открываются все почетные способы пропитания, дозволенные и христианским подданным». А рядом идут законоположения, противоречащие этим словам: евреям запрещено заниматься арендою не только шинков, но и мельниц, торговать зерновым хлебом и солью, т. е. запрещены и приличные промыслы, дозволенные христианам. Евреям-коробейникам (Hausierer) в Праге разрешали торговать только старым платьем и подержанными вещами, что вовсе не считалось «почетным способом пропитания».
Право жительства евреев в Богемии было ограничено местами их приписки. Переселение данной «нумерованной» семьи на новое место могло состояться только с разрешения властей того места. В центре богемского еврейства, Праге, требовалось особое, очень редко дававшееся, разрешение даже на переселение из «еврейского города» (Judenstadt) в христианскую часть города. Специальные подати взимались в размерах, свидетельствовавших о крайней дороговизне австрийской «терпимости»: огульная сумма основного налога с богемских евреев составляла 232 000 гульденов ежегодно (1799). Perламент 1797 года провозгласил, что «все еврейство пользуется полной свободой в соблюдении религии своих предков и унаследованных обычаев», а в переложении на язык податных цифр эта «полная свобода» означала: на постройку новой синагоги требуется особое разрешение начальства, которое выдается под условием единовременной уплаты 1000 гульденов и ежегодной дани в 100 гульденов в пользу казны; соответственным налогом обложены и кладбища. Раввинат, еврейская школа и даже литература, не исключая религиозной, состоят под бдительным надзором христианской администрации. Раввинами могут быть только лица, обладающие немецким образованием. В 1798 г. богемский «губерниум» издал распоряжение, чтобы к раввинским должностям допускались лишь лица, прослушавшие курс «философских наук, естественною права и этики» в австрийском университете. Обучение в немецкой нормальной школе обязательно для всех еврейских мальчиков и девочек. С другой стороны, воздвигается гонение на изучение Талмуда в «домашних школах», хедерах и иешивах. Преподавать Талмуд может только официально утвержденный раввин, удовлетворяющий вышеозначенным условиям; прочие домашние учителя («меламеды») могут преподавать лишь еврейский язык и элементарное вероучение. Допускаются же к изучению Талмуда мальчики, представившие удостоверение учебного начальства о том, что они прошли курс общеобразовательной немецкой школы. Это вмешательство в духовную жизнь проявлялось и в форме цензуры
