забрали у вас из дома. Бен бывал у вас дома за последние три месяца? Может быть, вы подвозили его на своей машине? Если они что-то найдут, нам нужно быть готовыми.
– Ну, в машине он точно не был, тут я уверен. Но в доме был раз пять-шесть. – Я подумал о встречах Бена и Мел: – А может, и больше, если он приходил к Мел.
– Конечно, – кивнул Ларссен с сочувствием.
– Разве они могут предъявить обвинение в убийстве, когда нет тела?
– Такое случается редко, но если других улик достаточно, то все может быть. Это раньше твердо считалось: «Нет тела – нет дела». Но с тех пор многое изменилось и иногда прокурорам удается добиться обвинительного приговора, даже если тело жертвы не обнаружено.
– Именно так было с Блейздейлом, да? Бен прислал мне ссылку на это дело.
– Да, это один из примеров.
– А что Нейлор говорил про посты в фейсбуке? – продолжал я, не в силах скрыть раздражение. – Про Дэвида Брэмли? Неужели он не видит, что это, мать его, доказательство того, что Бен жив?
Ларссен пожал плечами, не обращая внимания на мою вспышку:
– Доказательств, что эти посты писал Бен – нет. Это мог сделать кто угодно. Так что в защите толку от них нет.
– А разве нельзя отследить айпи-адрес, с которого они сделаны? Как-нибудь установить, кому принадлежит учетная запись?
– Это возможно, если посты пишутся через мобильное приложение или с компьютера, а для доступа в сеть используется обычный мобильный интернет или домашняя сеть. Но, если верить детективу Редфорд, посты Дэвида Брэмли писали через браузер телефона, а не через приложение, а для выхода в сеть использовалась анонимная предоплаченная сим-карта. То же касается отправленных вам сообщений.
– И что это значит?
– Что отследить реального автора сообщений невозможно. Получается эдакая многоуровневая защита: мало того, что аккаунт в фейсбуке – фальшивка, так и метаданных, которые обычно можно вытащить из приложения, нет. Так что айпи-адрес указывает только на телефонный номер, с которого больше никуда не звонили и баланс которого не пополняли ни картой, ни наличными. Это один из немногих способов сохранить настоящую цифровую анонимность. А для полиции – это тупик.
Я покачал головой:
– Кто, черт дери, может так хорошо знать все про сетевую анонимность?
– Кто-то очень умный. Кто-то, кто чувствует себя в современных цифровых технологиях как рыба в воде.
– Вот уж Бен в интернете как рыба в воде. И он явно жив. Теперь-то вы верите?
Ларссен закрыл колпачок ручки и положил ее на блокнот, потом откинулся на стуле.
– Вы же понимаете, Джо, что если бы Нейлор нашел тело, то давным-давно предъявил вам обвинение? И уж наверняка не рассказывал бы в таких подробностях, что у него на вас есть.
– Зачем тогда он все это делает?
– Хочет, чтобы вы растерялись и признались в убийстве. Если нет тела, то признание – это то, что может его заменить.
– Ну, этого они от меня не дождутся. Какой у нас в результате будет план наступления?
– Наступления?
– Что будем делать дальше?
– Для начала не дадим дожать вас здесь и сейчас. – Ларссен взглянул на часы: – Допрос вот-вот начнется заново. Потом попробуем сделать так, чтобы вас отпустили домой к семье. Ну а дальше будем смотреть, что еще придумают полицейские, и готовиться к новым атакам.
– И все?
– Ну, еще можно молиться, чтобы в парке ничего не нашли.
Глава 60
Когда к одиннадцати вечера я наконец добрался до дома, Мел крепко обняла меня и налила добрую порцию виски. Мы сели на кухне, и я рассказал ей, что Нейлор говорил про Бена, об уликах и обвинениях, о фотографиях в «фейсбуке» и данных с телефона. О том, что будет дальше. Во время разговора меня не отпускало очень странное ощущение недоверия собственной жене, которая раньше была моим самым близким человеком. Мучительно хотелось не скрывать ничего перед кем-то, кроме адвоката, но Мел предстояло еще сделать многое, чтобы вернуть утраченное доверие. Так что рассказывал я все кратко и только в основных чертах.
Судя по всему, она решила, что это от пережитого шока.
– Бедный Джо. Ты весь вымотался? Ужасный у тебя был день…
Она снова обняла меня, я почувствовал теплое дыхание на щеке, а легкий цветочный запах духов всколыхнул самые лучшие воспоминания о счастливой жизни. Мне стало так хорошо, что я чуть было не растаял. Больше всего на свете мне хотелось обнять ее в ответ, положить голову на плечо, сказать, что я прощаю ее. Сказать, что я готов отдать все, лишь бы наша жизнь стала прежней, какой она была до проклятого вечера четверга. Сказать, что люблю ее. Рассказать ей все.
Но отравленное жало предательства засело глубоко, и каждый раз, когда я глядел на жену, мое сердце сжималось от боли и печали.
Скоро Бен найдется и этот кошмар закончится. И вот тогда мы сможем по-настоящему простить друг друга и начать новую жизнь.
Мел подлила виски мне и себе, дотронулась до моей щеки, а потом наклонилась и поцеловала меня. Долго и нежно, так, что все кругом исчезло, все сегодняшнее напряжение и страх о том, что случится завтра. Я закрыл глаза и ощутил себя снова шестнадцатилетним подростком, целующимся с самой красивой девушкой на вечеринке.
Поцелуй закончился, но Мел не отстранилась, она обнимала меня, касаясь моего лба своим.
– Все будет хорошо, – прошептала она.
– Пока все выглядит довольно мрачно.
– Полиция ничего тебе не сделает. Ты же не совершил ничего дурного.
– Сегодня они были настроены весьма решительно.
– Рано или поздно они поймут, что ошибаются.
Я сделал большой глоток, с удовольствием ощутил, как огненная волна виски прокатывается по горлу.
– Вот бы Бен ошибся хоть раз. Всего один раз, чтобы до полицейских дошло, что он живее всех живых. И тогда мы сможем вернуться к нормальной жизни.
Лицо Мел внезапно исказилось, будто она была готова заплакать.
– Джо, я правда не представляю, как могла совершить такую глупость. Сможешь ли ты меня простить?
Я любил жену, в этом сомнений не было. С прощением ситуация была посложнее.
– Мел… – начал я.
Но она прижала палец к моим губам.
– Ничего не говори. На это нужно время. Я пока не заслужила даже знать, что ты думаешь. – Она накрыла мою ладонь своей. – Сегодня я начну работать над тем, чтобы исправить все, что разрушила. Все-все. И наша жизнь станет прежней.
Я не отрываясь глядел на красавицу-жену, и сердце у меня сжималось от боли.
После третьего виски
