друзья, которых мы оставили в Трире, – хмыкнул Макс, – вы знаете?
– Конечно, они едут сюда, в Рим.
– В Рим? – вскрикнул Барт. – Вы им сообщили?
– У них тоже есть друзья с возможностями. Но вам волноваться пока не стоит. Насколько мне известно, ваши знакомые сменили тактику. Они поняли, что ваши способности по поиску, скажем так, значительно превышают их собственные, поэтому они будут просто следит за вами. И заберут ровно тогда, когда вы найдете последний элемент.
– А почему вы так спокойно об этом говорите? – озадаченно спросил Барт. – Вы же не хотите, чтобы амулеты достались кому-нибудь еще.
– А они достанутся нам.
– Но вы же сказали, что не сотрудничаете с такими людьми.
– Совершенно верно, не сотрудничаем. Мы не желали и не нанимали их на поиски амулетов. Но мы заплатим им за эти амулеты, ровно за ту же сумму, что и заплатили бы вам. Так что в вашем случае, я бы постарался передать нам все части максимально в короткий срок после обретения последней. Я бы даже сказал, сразу после. Иначе приз достанется другому.
– Они уже попытались у нас отнять амулет, – самодовольно произнес Макс.
– Они недооценили вас. Но поверьте, что подобную оплошность они более не допустят и подготовятся очень хорошо. К тому же, после нахождения всех амулетов, ваше здоровье и жизни вряд ли им будут интересны.
Наступило молчание. Барт уставился в пустой бокал, Марлен смотрела куда в сторону. Макса переполняла ярость, ярость от собственного бессилия. Вот так, какой-то франт пришел и не оставил им ни одного другого варианта. Он просто так с улыбочкой фактически заставил их работать на себя. Хорошо еще, что за деньги. Но тут даже и не поторгуешься – на одной чаше весов – жизни Барта и Марлен, на другой – риск еще чьими-то жизнями.
– Почему мы вам должны верить? – с вызовом спросил Макс.
– Опять же, очень резонный вопрос. И я предлагаю узнать друг друга получше. Надеюсь, вы ничего не запланировали на вечер? Вижу что нет, – не дожидаясь ответа сказал Лингфилд. – Сегодня я открываю благотворительную выставку современного искусства. Все средства пойдут на строительства госпиталя в Кот-ди-Вуаре. И почел бы за счастье, если бы вы оказали мне любезность посетить ее. Там вы сможете познакомиться с другими кавалерами и дамами нашего Ордена. Сможете узнать нас лучше и доверять больше. К тому же, у Марлен такое роскошное платье, что грешно его показать только в этом ресторане.
– Мне нужно облачится во фрак и почистить зубы? – уточнил Макс.
– Ну что вы, у вас и в данный момент очень подходящий наряд для постмодернизма. Все черное и простое, все сказано и все излишне. Поверьте, вы само воплощение идей некоторых экспонатов. А зубы вы можете почистить здесь, хозяин ресторана предоставит вам и зубную щетку.
Макс взглянул на Марлен. Ответ прочел в ее глазах. В конце концов, как для баб важно всех поражать и восхищать! Просто диву даешься.
– Далеко эта ваша выставка?
– Совсем рядом. У Испанской лестницы на Бабуино.
– На улице чисто, – услышал Макс голос Ангела.
Шаг 18. Цветастые кляксы души
Идти от ресторана действительно оказалось минут пять. Во время прогулки, Лингфилд рассказывал Марлен о магазинах, коих вокруг было великое множество.
Честно говоря, Макс ни разу не был в на выставках современного, да и вообще какого-либо искусства. Кроме Эрмитажа в детстве. Галерею он представлял в виде массивного здания с несколькими этажами, лестницами и множеством залов.
Поэтому, Макс даже не понял, зачем они зашли, как ему показалось, в магазин с большими витринными стеклами. Помещение и внутри было очень похоже на бутик, небольшой зал, в центре стол, похожий на кассовую стойку. На столе стояли бутылки шампанского. По залу ходили люди с бокалами и с важным видом рассматривали стены.
Но картин не было. На стенах показывали какие-то фильмы, без звука. Посетители стояли перед стенами, прикладывались к бокалам и что-то обсуждали на итальянском.
Макс изумленно оглянулся на Барта и Марлен. Но они уже брали из рук официанта бокалы с вполне довольным видом. Лингфилд, извинившись, их покинул. Время от времени Макс его замечал в компании с разными людьми, что-то тараторил с ними по-итальянски, смеялся. Единственное его отличие от собеседников было в том, что он не размахивал руками. «Англичанин, все-таки», – невесело ухмыльнулся Макс. Ситуация ему совершенно не нравилась. Они оказались на территории потенциального врага, совершенно не подготовленными, да еще их постоянно спаивают, в ресторане и здесь. А главное, команда расслабилась. Жди беды. Когда тебя за последние дни несколько раз пытаются убить, терять концентрацию нельзя.
Но народу вокруг было много, на прилюдное убийство или похищение Макст не рассчитывал и решил поинтересоваться «искусством». Он уставился на одно произведение. К потолку был прикреплен проектор, который передавал на пустую белую стену изображение. Это был немного подергивающийся белый световой круг с не очень ровными краями. И все. Макс долго пытался понять, нет ли чего еще. Но световой круг был единственным, что можно было увидеть, кроме таблички с подписью. Макс прочитал «Белый круг», 1959, Иманака Такеди, 30 000 Евро. Дальше шло пространное описание скучным и крайне заумным искусствоведческим языком про гений японского мастера из какого-то там художественного сообщества Gutai, про индивидуальность каждого человеческого разума, освещающего мрак. И белый световой круг, и есть совокупность всех мыслей и идей человека, ведь белый цвет – это наложение друг на друга световых волн всех цветов. Именно поэтому для решения этой задачи художник использовал видео, а не холст.
Макс подумал, что обязательно станет художником. Заработать 30 штук вот так просто.
Даже интересно. Он двинулся к следующему. Там показывали целый фильм как несколько абсолютно голых людей бегали по склону зеленого холма. Их показывали то крупнее, то мельче. В конце концов люди на экране начали медленно взбираться на холм. Максу стало скучно и он перекинул взгляд на соседнюю стену. Там демонстрировали сотни черно-белых разнонаправленных полос, они постоянно меняли положение, толщину.
Следующее кино было значительно интереснее. Японец в очках разбегался и прыгал сквозь десяток бумажных экранов в рамах, установленных на его пути, прорывая бумагу. Кино, а именно так Макс мог охарактеризовать это произведение, называлось «Passing through» («Прорываясь»), автор Субуро Мураками, цена 80 000 евро. Видео было зациклено, и японец начинал свой прорыв с самого начала каждый тридцать секунд. Макс испытал даже симпатию к японцу, несмотря на препятствия, этот Мураками прорывался к своей цели.
Макс прошел в следующий зал.
