художника, моментальным слепком души автора, души раздираемой метаниями, горестями, радостями, противоречиями.
Лингфилд оказался прекрасным экскурсоводом. Было совершенно понятно, что эта выставка – его детище. Он знал каждую картину, знал ее историю, так будто лично отбирал картины для выставки. Он рассказывал об авторе на своем аристократическом английском языке так, что Марлен заворожённо следовала за ним повсюду. Барт плелся сзади, почти не слушая англичанина.
– Дорогая Марлен, – Лингфилд обернулся с открытой улыбкой, – не желаете ли оказать мне честь и осмотреть коллекцию картин на втором этаже? Там не выставка, а частная коллекция.
– Буду польщена подобной возможностью, – Марлен поймала себя на том, что общаться на красивом английском высшего света ей доставляет удовольствие.
Они стали подниматься по неширокой, но старинной лестнице. Барт последовал за ними. При всем недоверии к англичанину, Марлен кольнула легкая досада. В кое-то веки за ней ухаживает такой галантный аристократ, богатый духовно и материально. Даже образ Алекса совсем не давал о себе знать.
Зато Барт давал. Картины на втором этаже его заинтересовали сильнее. Он останавливался у каждой и постоянно спрашивал у Лингфилда. Тот, совершенно не выказывания неудовольствия, с приятной улыбкой отвечал. Но по тому какие слова применял англичанин, и как он строил фразы, Марлен поняла, что он не в восторге от чрезмерного любопытства Бартоломью.
Помещение на втором этаже были меньше, чем на первом, эта в общем-то, была целая череда маленьких комнат с открытыми дверьми, как галерея. Все стены утыканы картинами. Частный музей был предназначен не для массового посещения, а для созерцания лишь хозяином и показа избранным гостям. Здание, построенное полтысячелетия назад подчеркивало значимость собрания произведений.
Картины, так привлекавшие Барта были старше, гораздо старше картин на выставке: малые голландцы, и итальянцы позднего возрождения, русские иконы и карты. На картинах изображались пейзажы всех времен года, замерзшие каналы с людьми, катающимися на коньках, натюрморты, сцены из жизни людей: крестьян, ремесленников, горожан.
Барт, как ни странно очень заинтересовался творческом Давида Тенирса, и долго всматривался в темную, но живую картину знаменитого фламандского мастера, изображавшую старика в какой-то примитивной лаборатории. Барт ничего не спрашивал, просто замер перед полотном.
Линглифильд внимательно посмотрел на картину, но, видимо, ничего нового не обнаружив, бережно взял Марлен за локоток и подвел к соседнему произведению с античным сюжетом. Они отдалились от Барта, поскольку у американца, по всей видимости, началась своя программа. Он заметил старинные карты, занимающие всю стену в соседней комнате. И пропал. В глубине души Марлен вздохнула с облегчением, и целиком окунулась в ненавязчивые и чрезвычайно приятные ухаживания Почтенного Бальи.
Шаг 21. Время пришло
– Барт! Барт! Пожар! – голос Марлен проходил сквозь тугую мутную паутину пространства, окутавшего все вокруг одной картины, на которую смотрел Барт. На картине был изображен Форум с несколькими колоссами и зданиями, по развалинам которых они недавно ходили.
На огромной площади, окруженной зданиями с портиками и колоннами стояла огромная бронзовая статуя языческого бога. Когда-то это был колосс Нерона, потом ее переделали в статую Гелиоса. Его голова была утыкана штырями, символизирующими солнце, в одной руке бог держал огромный бронзовый шар, а другой копье. На картине казалось, что свет исходит из золотого наконечника этого огромного копья. Вдруг все погрузилось в темноту, но перед Бартом сиял этот золотой блеск.
Света не было во всей галереи. В залах, около входа слышались голоса людей и блестели огоньки фонариков. Макс и Сессилия шли на свет, вдруг перед ними оказался Лингфилд с фонарем в виде старинной керосиновой лампы.
– Мы уже начали беспокоиться.
– Где пожар? – с тревогой спросила итальянка.
– К нашему всеобщему удовлетворению никакого пожара не было. Просто неисправность электрики. Сейчас все восстановят.
– А картины? Их водой не залило? – не унималась Сессилия.
– Какой водой, дорогая мисс Мануччи? Просто отключилось электричество. Но вы, кажется, действительно мокрые, – спросил он поднося фонарь к ним ближе. – Что случилось? На улице пошел дождь?
Она отмахнулась. Вероятно, не хотела говорить про уединение в офисе.
– А где Марлен? – меняя тему, спросил Макс. – С ней все в порядке?
– О да, можете не беспокоится. У нас тут было сухо. Вот она стоит с Вашим другом. Ждет Вас, – и он указал рукой на вход.
Там, действительно стояли Марлен с Бартом. Максу не хотелось отходить от Сессилии, но он понимал, что еще больше скомпрометирует человека, который пытался помочь ему.
– Спасибо за впечатляющую экскурсию по шедверам современного искусства, – промолвил он, отметив, что даже ни чуточки не соврал. – Меня заждались друзья.
Макс машинально достал очки и включил их. Тут же получил в ухо громко и четко сказанную фразу Ангелом:
– Еще раз во время работы выключишь очки, включу сирены, будешь голым прыгать по улицам.
– Иди ты! На порносайт, – разозлился Макс, сам не может и другим не дает, – Порадовался бы за меня, у самого таких не будет никогда.
– Конечно, у меня никогда не будет силиконовой психованной куклы, которая бросается на первого встречного.
– Виртуальные блондинки значительно привлекательнее.
Макс уже подошел к друзьям и Барт, заметив его, выплывшем из темноты в свете отраженного света фонариков, сразу же затараторил:
– Поехали отсюда, – в один голос сказали Барт и Макс.
Макса устроило что их направление движения с Бартом совпали. Но Марлен выглядела недовольной.
– Марлен? С тобой все в порядке? – спросил Макс.
Девушка не ответила, даже не смотрела на него. «Значит все в порядке» – решил Макс. Барт уже выбежал на улицу, не заботясь, следуют ли за ним или нет. За ним следовали. Марлен шла так, будто она совершенно не знакома с Максом. «Да что с ними со всеми такое?» – подумал Макс. Айтишник, Марлен. «Из-за Сессилии что ли?»
– Такси, такси, – кричал Барт на улице, но вокруг, кроме выбежавших на улицу гостей галереи никого не было.
Улица, похоже вообще была пешеходной, и остальные люди смотрели на Барта подозрительно. Макс снова услышал голос Ангела: «Я такси вызвал, ждет вас на соседней улице, следи за картой». И на экране появилась схема улиц Рима с указателем, куда идти.
– За мной, к такси, – коротко приказал Макс, и его послушались. Хотя цоканье шпилек Марлен по каменной мостовой было очень сердитым.
– Campidoglio, prego, – сказал Барт таксисту, и водитель рванул машину так, что у Макса голова ударилась о подголовник.
Резкая езда по римским улицам равномерно распределила кровь в его теле, и огонь, воспламененный итальянкой и непотушенный, постепенно успокаивался.
– Барт, ты можешь сказать нормально, куда мы едем? – спросила Марлен.
– На Капитолийский холм. Я все понял, – возбужденно почти
