– Ты прекрасно знаешь, о чём! – женщина сорвала очередной цветок и смяла его в руках. Кожа на её лице обвисла ещё сильнее и приобрела пепельный оттенок, глаза и губы окончательно утратили цвет. – Ты запер меня в психушке! И продержал там до самой смерти!
Истерзанный цветок упал к ногам Зои.
– Нет. Это не так… – выдавил из себя Аркадий.
Философ не заметил, как сделал несколько шагов назад и переступил дверной порог. Тьма теперь растекалась во все стороны, но Аркадий видел только измученное лицо жены.
– Да? А как тогда, по-твоему, было, дорогой?
– Ты была тяжело больна… Не смогла справиться со смертью сына…
– Нет, милый. Просто тебе так было проще – признай это.
– Нет! Это неправда!
Зоя грустно улыбнулась:
– Ты так и не ответил, помнишь ли эти цветы?
– Да, – Аркадий прижал руку ко рту, – конечно, я их помню, Зоя.
– Как там мой декабрист, Аркадий?
Философ поднял затуманенный от слёз взгляд и посмотрел на жену. Теперь её улыбка выглядела жестокой. Только сейчас Аркадий обратил внимание, что лес вокруг него исчез, и он вновь оказался в абсолютно чёрном пространстве. Всё вокруг заполнил гул.
– Какими были последние слова нашего сына? – вдруг спросил Аркадий и сделал шаг вперёд.
От неожиданности Зое пришлось отступить. Глаза её полыхнули гневом:
– Что?
– Какими были последние слова нашего сына? – повторил Аркадий и сделал ещё один шаг. Дверное полотно оказалось позади. Аркадий смотрел на жену, стараясь разглядеть малейшее движение её глаз. Философу казалось, будто Зоя перебирает все имеющиеся у неё воспоминания, но не может найти нужного.
– Я так и думал, – произнёс Аркадий. – Ты не Зоя… Ты даже не знаешь, какой она была…
Аркадий повернулся и с силой захлопнул дверь. Ключа не было, но что-то подсказывало, что больше она не откроется. Эта дверь теперь закрыта навсегда.
Когда философ обернулся, то не увидел ничего, кроме густого сумрака лесной чащи. Призрак жены исчез, а вместе с ним и все пурпурные бутоны.
* * *
Уворачиваться от веток было невозможно, поэтому Хаим выставил вперед руки, чтобы защитить глаза, и бежал напролом, сбивая всё, что оказывалось на его пути. В ушах смешались гул и треск дерева. Они до краёв заполнили сознание рав-серена, но он, не обращая внимания, следовал за силуэтом, мелькающим среди деревьев.
Тот, за кем он гнался, то и дело останавливался, словно дожидаясь, пока Хаим приблизится и потом снова удалялся. Рав-серен был уверен, что крайне важно поймать убегающего. У него могли быть ответы на все вопросы, которые возникли у них с Номером Семь. Вспомнив про философа, Хаим остановился. Он бросил старика одного! Но тут же впереди вновь что-то промелькнуло, и рав-серен опять переключился на погоню.
Лес корчился от боли, когда Хаим Кац, подобно пушечному снаряду, проносился сквозь него.
Огромное тело спецназовца не оставляло сухим деревьям ни единого шанса, но они всё-таки тормозили его. А существо, которое преследовал рав-серен, ловко огибало широкие стволы и вскоре окончательно скрылось из виду.
Хаим Кац остановился и перевёл дыхание. Он подумал, что нужно вернуться за философом, как вдруг неподалёку раздался стук. Рав-серен двинулся в его сторону. Стук становился всё громче, и наконец Хаим увидел между деревьями человека.
Человек сидел на поваленном дереве. Рукой он выбивал искру из армейского огнива, словно собираясь развести костёр. Номер Пять подошёл как можно ближе и выглянул из-за дерева.
– Опоссум! – вырвалось у Хаима.
Сидящий человек поднял голову и посмотрел на рав-серена.
– Опоссум! Как ты?.. Что ты тут делаешь?
– Тебя жду, Глыба, – отозвался Опоссум.
– О чём ты говоришь? – Хаим подошёл к товарищу и встал напротив. – Опоссум, ты знаешь, где ты?
– Это я у тебя хочу спросить. Ты в курсе, где находишься?
– Ну…
– Вот именно…
– Опоссум, как ты здесь оказался?
– Все мы оказываемся здесь одинаково… Кому, как не тебе, об этом знать, Глыба?
Опоссум махнул рукой и продолжил выбивать искру. Хаим пригляделся и понял, что в руках у друга ничего нет.
– Опоссум, что ты делаешь?
– Тебя жду, Глыба, – повторил Опоссум.
Хаим вдруг ощутил, что окружающее пространство давит на него. Только сейчас рав-серен обнаружил, как низко нависают ветви и как плотно они переплетены. Казалось, стволы всё сильнее прижимаются друг к другу, и, когда из незримого огнива Опоссума вылетит искра, пламя поглотит всё вокруг. А они оба сгорят заживо.
Пространство всё сжималось и сжималось. Номер Пять начал испытывать острую нехватку воздуха. Не в силах стоять на ногах, Хаим опустился на землю рядом с другом. Голова кружилась, и Хаиму казалось, что его сейчас вывернет наизнанку.
– Помоги, – рав-серен протянул Опоссуму руку.
Опоссум только ухмыльнулся и поднялся на ноги. Теперь он смотрел на Хаима сверху вниз.
– Я для этого тебя здесь и ждал, Глыба! У нас много дел.
Лицо Опоссума исказилось в усмешке, выставляющей напоказ кривые жёлтые зубы. Хаим смотрел в глаза друга и видел, как они становятся чёрными. Номер Пять не был уверен, происходит это по-настоящему или только в его воображении. Глыба ощутил невыносимую тяжесть собственного тела, а затем мир погрузился во мрак.
41
Несмотря на пульсирующую в плече боль, которая волнами расходилась по всему телу, Болли никак не мог выбросить из головы слова Номер Восемь: «Все ошибки я совершила из-за одного человека. Я хотела найти его здесь». Эти слова ранили куда сильнее, чем самодельное копьё гонщика. В какой-то степени Номер Один даже спас его от продолжения этого разговора. Тема осталась нераскрытой, а значит, надежда ещё есть…
