расширила охват исследования и включила в него еще и беспородных кошек. Поэтому в дополнение к материалам, которые она получала от заводчиков, у нее накопилось огромное количество образцов ДНК, взятых у уличных и домашних кошек по всему миру.
С большинством образцов ей помогли коллеги и друзья, но часть из них она собирала сама. Канал National Geographic снял фильм о работе ее команды в Египте, на базарах и в древних храмах Каира. Отлавливать кошек среди толп туристов оказалось довольно просто: животные охотно подпускали к себе, оставалось только схватить их и быстро взять мазок из ротовой полости при помощи суперсовременного тупфера (специальной палочки с ватным наконечником). Некоторые из кошек относились к процедуре настолько спокойно, что их даже не приходилось брать на руки; достаточно было спокойно засунуть палочку в пасть и прокрутить ее там (вспомните, как берут мазок из носа на COVID-19).
Но в других районах города кошки были не такими сговорчивыми. Столкнувшись с трудностями, Лайонс изобрела бесконтактный способ получения образцов ДНК: она насаживала на тупфер кусочек мяса. Кошка хватала ртом угощение, а взамен оставляла на палочке немного слюны с образцом, содержащей ее ДНК.
Сбор биологических материалов сопровождали и другие, не менее курьезные случаи. Как-то раз во время круиза по Средиземноморью, в который Лайонс отправилась со своими двоюродными сестрами, она заказала на ужин дополнительную порцию лосося только для того, чтобы на следующий день при помощи этой рыбы подманивать к себе бродячих кошек на тунисском рынке. В Бангкоке она объяснила водителю мототакси, как брать материал на анализ, и по пути в аэропорт на обратный рейс получила от него 35 образцов.
Исследования Лайонс показали, что гаваны — отнюдь не единственная порода с низким уровнем генетических вариаций: то же самое наблюдается у породы соукок, бирманских и бурманских кошек, а у сингапурских положение еще хуже. Низкая генетическая вариабельность этих пород чаще всего объясняется тем, что заводчики привлекали к их созданию лишь очень небольшое число особей и в дальнейшем не пользовались методом ауткроссинга для увеличения разнообразия.
Опасные генетические отклонения можно наблюдать и у человека, и у многих других видов животных, но дефективные аллели обычно не получают распространения в популяции. Однако многие породы кошек произошли всего от нескольких особей, поэтому неблагоприятные аллели основателей породы достаточно часто встречаются у их потомков (это пример эффекта основателя, о котором рассказывалось в одиннадцатой главе). Вероятность этого увеличивается, если среди родоначальников породы есть близкие родственники, поскольку они могут быть носителями одних и тех же дефективных аллелей.
Как и следовало ожидать, генетические заболевания гораздо чаще встречаются у породистых кошек, собак и других биологических видов, чем у беспородных животных. Селекционеры прикладывают немало усилий, чтобы избавить породу от таких аллелей: они не допускают разведения особей с генетическими отклонениями и скрещивают ее представителей с другими породами или беспородными животными для увеличения количества генетических вариаций. Теперь, когда генетические тесты способны выявить носителей таких аллелей, многие наследственные заболевания встречаются все реже, как мы с вами уже убедились на примере поликистозной болезни почек.
Исследования Лайонс показывают, что в популяциях беспородных кошек по всему миру генетическая вариативность существенно выше, чем у большинства пород. Лишь у норвежских лесных, японских бобтейлов, сибирских кошек, сфинксов и некоторых других пород наблюдается приблизительно такое же разнообразие, что, по всей видимости, объясняется большим размером популяции или генетической гетерогенностью особей, принимавших участие в создании породы.
Обширная география проекта Лайонс позволила ей проверить доминирующие теории одомашнивания кошек, о которых рассказывалось в восьмой главе. Если, как принято считать, домашние кошки впервые появились на территориях Египта и Турции, а оттуда перекочевали на север Европы, то это должно отразиться в генетическом сходстве популяций.
Но порой общепринятые представления оказываются ошибочными. Поэтому Лайонс втайне лелеяла надежду, что ей удастся обнаружить следы параллельного одомашнивания где-нибудь в Китае или в долине Инда в Пакистане, поскольку сельское хозяйство возникло в этих регионах еще на заре человеческой истории, что создало потенциальные условия для доместикации кошек.
Но, даже если общепринятая гипотеза верна, она необязательно нашла отражение в геноме животных. Во-первых, географическая экспансия кошек началась около 3000 лет назад, а с точки зрения эволюции это всего лишь мгновение. Возможно, это слишком короткий срок для появления генетических отличий между популяциями, расселившимися по разным регионам. Поэтому кошки по всему миру могут быть генетически неотличимы друг от друга.
Во-вторых, кошки, как известно, тоже путешествуют. Даже если в некоторых популяциях и возникали генетические особенности, постоянное перемещение кошек с места на место могло легко нивелировать эти отличия. Возьмем, к примеру, каирских кошек. Если бы современная египетская популяция отражала исключительно историю развития региона, то все местные кошки походили бы на своих предков со стен древних гробниц. Но в Каире, как и везде, встречаются кошки любых цветов и окрасов: и черные, и белые, и черно-белые, и серые, и рыжие, и полосатые, и черепаховые, и трехцветные. Как потомки любимиц фараонов стали такими разными?
Конечно же, многообразие расцветок и окрасок могло стать следствием мутаций, которые возникали у каирских кошек в последние несколько тысяч лет. Но вероятнее всего, эти аллели появились отнюдь не здесь и попали в Каир уже вместе с их носителями. То, что кошачьи расцветки в разных популяциях одинаковы, может объясняться тем, что люди веками возили кошек за собой по всему миру, тем самым способствуя переносу генов, а это, в свою очередь, привело к снижению количества генетических отличий между популяциями и, как следствие, к однородности их генофондов.
Поэтому вполне логично предположить, что между популяциями кошек почти нет генетических отличий. Но здесь важно сделать одну оговорку, ведь некоторые отличия, как мы знаем, все же существуют. Взять хотя бы своеобразие восточноазиатских популяций: расцветки и строение тела сиамской и бурманской пород, обилие дефектов хвоста и редкость мраморного окраса указывают на то, что обмен кошками между этим регионом и остальным миром был исторически ограничен. Коренастое сложение европейских кошек тоже может быть следствием ограниченного обмена генами, но не исключено, что это просто результат естественного отбора, который настолько силен, что подавляет эффект переноса генов, нивелирующий различия между популяциями.
Чтобы проверить эти гипотезы, Лайонс (и ее многочисленные коллеги, среди которых был и Карлос Дрисколл) изучила ДНК почти 2000 беспородных кошек. Как и ожидалось, результаты выявили близкое генетическое родство между