приемов, он водрузил у места будущего пограничного шедевра. Отдышался и залез под самую крышу. Держась одной рукой за перекладину, второй нанес первые угольные штрихи мужественной головы пограничного воина. Пора было спуститься и снизу оценить начало работы. Пока он раздумывал, добавлять ли отдельные детали к голове, внизу появился начальник заставы.
— Ефрейтор, что вы там затеяли? — начальник пристально всматривался в черные каракули на белом силикатном кирпиче.
Он, несколько растерявшись от неожиданного вопроса, ответил:
— Рисую, товарищ… — и назвал воинское звание офицера.
Начальник, задрав голову и прищурившись, спросил:
— Что рисуете?
— Пограничника. Товарищ старшина велел, — ответил он.
— Распоряжение старшины отменяю, — скомандовал начальник и уже из уважения к «деду» добавил: — Свалитесь вниз — плохой дембель будет.
Так и закончилась его дембельская работа, но плакаты он рисовать продолжал. Правда, на плакатной работе курьез небольшой произошел — так, пустяковое дело. Один из молодых, присмотревшись к его рисовальной деятельности, решил себя попробовать на этом хозяйственном поприще. Вызвался помочь «деду» порисовать, а «дед», почувствовав стремление салаги устроиться, в его понимании, на легкую работу, сразу согласился на замену. Доложил старшине о том, что молодой боец рвется рисовальным делом заняться вместо него. Старшина недоверчиво оглядел молодого, да смекнул: всё равно замену «деду» придется искать — и решил попробовать нового рисовальщика в деле.
«Дед» рисовальное хозяйство передал и с легким сердцем от рисовальных дел отошел. В наряд дневной сходил. К вечеру на заставу явился и застал нерадостную картину: старшина с молодым стоят у свежеизготовленного плаката, где буквы текста гуляют туда-сюда, словно подвыпившие. Старшина усы опустил и на это художество невесело смотрит, а молодой и сам уж соображать начинает, что не то искусство преподнес: строгости армейской нет — сплошной импрессионизм.
Старшина заметил «деда»-рисовальщика, к себе подозвал и такую команду дает:
— Забирай у него, — на молодого бойца показывает, — свое рисовальное хозяйство и к своему делу ни под каким видом не подпускай!
А май месяц уже заканчивался — лето впереди, и демобилизация долгожданная вот-вот наступит.
* * *
А здесь утром он позвонил дяде — никто не ответил. Выждал минут пятнадцать, еще раз набрал номер — опять никто не ответил. Только после пятой попытки он услышал в трубке:
— Алё.
— Да… — обрадовался он и торопливо заговорил: — Вы можете мне сделать новую лицензию? Мне очень нужно. Вы помните меня? Мы были вместе в центре. Вы помните?
— Вы кто? — услышал он в ответ.
— Я рифмовщик, то есть я… — и он назвал свое имя.
В трубке что-то хрипнуло, и он услышал:
— Вы совершаете акт незаконного вмешательства.
— Как? — испугался он. — Тетя сказала, что я могу… То есть вы можете…
— Какая тетя? — спросил сухой суровый голос.
Он на несколько секунд замешкался, но взял себя в руки и произнес:
— Тетя — та, которая от дяди. Вы дядя?
В трубке молчали — видимо, соображая, как ответить. А он занервничал оттого, что ему не удается договориться, и быстро заговорил:
— Вы дядя, а я раньше договорился с тетей и говорил, что я от дяди. Вы понимаете меня?
— Какой у вас номер? — раздалось из трубки.
Он, несколько раз сбиваясь, продиктовал номер своего телефона.
— Хм, — ответили в трубке и уже более дружелюбно спросили: — У вас должен быть номер. Просто номер. Короткий номер. Например, один или два, или еще какой-то.
Он понял, что как-то не так договорился с этой молодой женщиной или она не всё ему сказала, и наобум заявил:
— Да-да, конечно. У меня есть номер. Он равен семи.
Почему он назвал номер семь, он объяснить не мог. Может быть, эта цифра просто давно ему нравилась.
— Семь? — переспросил голос в трубке.
— Да, конечно, семь. Короткий номер, как вы просили, — ответил он.
— У меня на сегодня седьмого нет, — ответили в трубке.
— А какой у вас есть? — осторожно спросил он.
На том конце послышался шорох бумаги.
— Есть четвертый и пятый. Вот еще второй не объявился, — ответили ему.
— Тогда, если вы позволите, я буду вторым.
— Как? — возмутились в трубке. — Вы совсем не понимаете процесс! У вас совсем другая фамилия, и вы не музыкант. Вы точно… — и голос повторил его имя.
— Да, точно, — ответил он.
— Вот видите, а вы говорите — второй. Вы просто морочите мне голову и продолжаете совершать акт незаконного вмешательства.
После этих слов в трубке раздались короткие гудки — абонент отключился.
«Так, — подумал он. — Я полный идиот и неумеха! Эдак можно и заработок потерять. Нелегальный рифмовщик много не заработает».
Он минут пять слонялся по комнате, размышлял, а затем решительно набрал номер тети.
— Здрасьте, — резко ответил он на ее «алё», раздавшееся в трубке, и без паузы произнес: — Я от дяди. Мне нужен номер для дяди. Короткий номер.
— Хорошо, я поняла вас, — услышал он женский голос. — Ваш номер семь, на завтра, на десять утра.
Он удивился скорости решения проблемы и совпадением номера. Немного замешкался с ответом и услышал:
— Вы поняли меня? Номер семь, завтра в десять.
— Да, — ответил он и прервал разговор.
У него оставались свободными почти целых полдня.
«Надо бы навестить администратора, — подумал он. — Да и рифму ему показать».
Он быстро собрался и через час уже входил в контору. В вестибюле народу было немного: две скучающие дамы рассеянно читали объявления, а средних лет мужчина, наблюдая за ними, нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Он прошел мимо и повернул по коридору направо по указателю, где стрелкой было обозначено «администратор».
Приемная пустовала. Стол секретаря сиротливо торчал у двери кабинета. Он, не зная как поступить — пройти сразу или дождаться секретаря, — машинально остановился у стола.
Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и незнакомый молодой человек, увидев его, радостно произнес:
— Наконец-то! Ждем вас с утра! Шеф уже раза два спрашивал: где же наш маэстро? Проходите, проходите, — он как-то изящно повернулся и аккуратно под локоть продвинул его в распахнутую дверь.
— Боже мой! Голуба вы наша! Ждем-с, — администратор, как пружина, выскочил из-за стола и, радушно размахивая руками, стремглав, почти вплотную приблизился к нему, приобнял и усадил в одно из кресел рядом с журнальным столиком, а сам скоренько вернулся на рабочее место и крикнул в переговорник: — Зайдите! Нам чаю и что-нибудь еще, — приказал он молодому человеку, когда тот незамедлительно появился в кабинете. — Ну, как поживаете? — администратор весь светился от счастья. — Как продвигается творческий процесс? Наслышаны, наслышаны! Читаем, читаем и заранее поздравляем-с! Как же, как же! Такой успех! Признание! Очень рады, очень… — он на секунду замолк и тут же продолжил: — Вижу,
