священника отобрали, кюре у крестьян сейчас живет.
-Тогда встречаемся в полночь у могилы Мерлина, - де Шаретт посмотрел на небо:
-Гроза с моря идет, ваша светлость, нам это только на руку. К вечеру до нас доберется, - он
поклонился, исчезая в лесной чаще.
Марта погладила по холке свою лошадь: «Поехали, дорогая моя, мы еще до рассвета с тобой
поднялись». Она подождала, пока по-весеннему худая лиса не перебежит тропинку и подумала:
«К детям пошла. Господи…, - она покачнулась в седле и вспомнила мягкий голос акушерки: «Грудь
я тебе перевязала, да там и не было ничего - ты же в горячке была, дорогая, чуть не умерла».
Мадам Ришар помолчала, держа ее за руку: «Вряд ли после такого у тебя дети будут, конечно».
Марта облизала пересохшие губы: «А кто…, Кто родился?»
-Мальчик, - вздохнула мадам Ришар. «Мы его окрестили. Элиза твоя сказала, что вы Жоржем
хотели назвать. Так что не волнуйся, с Иисусом твое дитя».
-Джорджем, - Марта вспомнила голову мужа, что катилась по эшафоту. Отвернувшись к стене
каморки, она долго лежала, закрыв глаза, шепча: «Прости меня, маленький, прости, пожалуйста…,
Иисус, Матерь Божья, позаботьтесь о моем мальчике, пусть он с отцом встретится, я прошу вас…»
Потом она присела, собрав вокруг себя старое, шерстяное одеяло: «А Элиза где?»
-Цветы продает, - улыбнулась акушерка. «Хорошая у тебя дочка, работящая».
-А потом пришла Элиза, - вспомнила Марта, - вся заплаканная, и сказала, что в газете напечатали -
Тео и Теодор погибли. Ерунда все это, Робеспьер солгал, как обычно. Добрались до Вены, как и
хотели. Нам тоже надо, - она выехала из леса и посмотрела на обгорелую половину охотничьего
дома, что стоял на берегу озера, - надо уезжать отсюда. В конце лета наберем достаточно золота,
чтобы с рыбаками расплатиться. Тедди, бедный мой мальчик, до них наверняка слухи о казни
дошли, - Марта взглянула на распахнутые окна.
Пожилая женщина высунулась наружу. Замахав рукой, она крикнула: «Как раз к блинам, ваша
светлость! Мой старик приходил, меда принес немного».
Марта завела лошадь в полуразрушенную конюшню. Почистив ее, женщина хмыкнула: «Маркиз
де Монтреваль, должно быть, в Англию не уедет, воевать захочет. Вот же упрямые эти бретонцы.
Да и сестра у него тут, в Ренне».
Она недовольно сморщила нос. Пройдя через зеленую лужайку, Марта шагнула в прохладу
выложенного грубым камнем коридора.
Пять женщин уже сидело за большим, деревянным столом. В кухне было чисто, пахло свежей
выпечкой, по углам стояли ружья. Марта приняла тарелку с блинами: «Сегодня ночью Брезонвиль
навестим, вместе с отрядом генерала».
-Давно пора, - пробормотала одна из бретонок, убирая со стола пистолет. В открытое окно веяло
теплым ветром, жужжали пчелы. Марта вздохнула: «Почти все вдовы, как я. Господи, и когда
только это все закончится…»
Мед был золотистым, тягучим, пах лесными травами, блины - тонкими, горячими. Марта,
отхлебнула сидра: «Мадам Пишон, созывайте народ, к вечеру нам все свободные руки
понадобятся».
Пожилая женщина сняла медную сковороду с треноги: «Как там месье маркиз?»
-В Ренн отправился, - ответила Марта, - вместе с Волчонком, - она широко улыбнулась:
-Если все пройдет удачно, то в конце месяца, и мы город посетим. Деметру недолго жить
осталось, - она вытерла тарелку куском блина, и прожевала его: «За дело, милые дамы, надо
привести в порядок оружие».
Дети соскочили с телеги. Жюль крикнул вознице: «Trugarez!». Элиза обернулась. Посмотрев на
солдат Национальной Гвардии, что охраняли ворота, девочка хмыкнула: «Хорошо, что мы с тобой
на бретонском говорили. Они даже внимания не обратили на нас, дикари и дикари».
-Вообще, - Жюль засунул руки в карманы блузы, - у крестьян галло больше в ходу. Он на
французский язык похож, ты слышала. А кто на бретонском умеют - те с запада. Как моя мама, -
добавил Жюль. «Она как раз - пять лет назад умерла, перед тем, как все это началось, - он показал
на большой, трехцветный флаг, что развевался над зданием бывшего парламента Бретани. «Она
меня и научила, - мальчик вздохнул: «У тебя мама есть, ты счастливая».
Они прошли мимо заколоченных дверей аббатства Сен-Мелюн и свернули на площадь де Лис.
«Вот наш особняк, - Жюль взглянул на кованые ворота, - отель Монтреваль. Я там вырос, пока нас
не выгнали, - мрачно добавил он и посмотрел на эшафот в центре площади. Холодный ветер гонял
по булыжникам перья и какой-то сор.
Элиза замялась: «Ты..., был тут, ну, когда...»
Жюль помотал головой. «Франсуа был. Тайно, он тогда уже в леса ушел. Я у тетки жил, папиной
сестры, графини де Коссе, она тем годом умерла».
Он посмотрел на грустное лицо Элизы: «А она видела, как ее отца казнили, она же мне
рассказывала. И маму свою она спасла. Эх, жалко, что ее светлость в Англию хочет уехать, я по
Элизе скучать буду».
-Ты не думай об этом, - попросила Элиза. Остановившись, сделав вид, что уронила что-то, девочка
шепнула: «Считай солдат, быстро!»
Когда отряд Национальной Гвардии прошел мимо них, Элиза сварливо заметила: «Ты ворон не
лови, понятно?»
Серо-голубые глаза Жюля заблестели. Он, шмыгнув носом, вытерев его рукавом куртки, нарочито
грубо ответил: «Никого я не ловлю. А ты не задавайся».
-Манеры, маркиз де Монтреваль, - смешливо поджала губы Элиза. Замерев, девочка толкнула его
за угол - кованые ворота медленно открывались.
Полный, высокий человек, в темном сюртуке, с трехцветной кокардой на лацкане, вышел на улицу,
в сопровождении наряда гвардейцев. Его редкие волосы были тщательно прилизаны, смуглое,
гладкое выбритое лицо - искажено брезгливой гримасой. Маленькие, острые, черные глаза
обшарили площадь. Он громко сказал, указывая на эшафот: «Чтобы к завтрашнему утру все было
готово».
-У него руки по локоть в крови, - с ненавистью прошептал Жюль, - и когда его только убьют?
-Скоро, - рассудительно ответила Элиза, - мы для этого и переправляем в город оружие. Надо
просто подождать, когда тут будет меньше солдат. А он не местный? - кивнула девочка на
комиссара Конвента, - тот медленно шел, в окружении солдат, к зданию Парламента.
-Как подумаю, что он живет в нашем доме..., - Жюль сплюнул и угрюмо добавил: «Был бы местный
- его родня бы уже в земле лежала. Южанин какой-то».
-Пошли, - подтолкнула его Элиза, - вечереет уже. Переночуем у твоей сестры. Завтра с утра на
рынок отправимся, возьмем всякой мелочевки и пойдем в казармы вразнос торговать, так и
узнаем - куда солдат посылают. А красивая твоя сестра? - спросила девочка, когда они уже
свернули на узкую, старинную улицу.
-Очень! - горячо ответил Жюль. Мальчик покраснел: «Мадлен послушница, о них нельзя так
говорить, но все равно - красивая».
Элиза в сердцах подкинула носком сабо какой-то камешек: «А я некрасивая. Только глаза мамины,
и все. А так - волосы, будто перья, нос торчит, и вообще - я худая. Сейчас толстых людей нет,
кроме комиссаров Конвента». Девочка злорадно ухмыльнулась.
Она искоса посмотрела на Жюля: «А вот он - красивый, - вздохнула Элиза. Они зашли в пустынный
двор и Жюль сказал: «Эту квартиру не отобрали, забыли. Тетя редко в город приезжала, она все
время в имении жила». Он постучал в старинную, дубовую дверь. Элиза, открыв рот, глядя на
девушку в чепце и наметке послушницы, неслышно вздохнула: «Прав был Жюль. Она будто
королева Джиневра, из легенд».
Она была высокой, стройной, большие, серо-голубые глаза, обрамленные темными ресницами,
ласково взглянули на них. Девушка обняла Жюля: «Милый мой! Господи, мы же с зимы не
виделись..., Братик мой, маленький...»
-Позволь тебе представить, сестрица – церемонно сказал Жюль, - леди Элиза Холланд, дочь
вдовствующей герцогини Экзетер. А это моя сестра, маркиза де Монтреваль.
Элиза ловко сделала реверанс. Девушка, улыбнувшись, замахала рукой: «Пожалуйста, просто
сестра Мадлен. Проходите, проходите, милые, - захлопотала она, - у меня суп горячий, только
сначала..., - она потрепала Жюля по голове.
-Помыть руки, знаю, знаю, - он закатил глаза и шепнул Элизе: «У меня свой пистолет, а меня все
еще, как ребенка, в умывальную гоняют».
-И правильно делают, - отозвалась та, снимая сабо, подворачивая испачканные в грязи штаны.
Элиза облизнулась: «Пахнет очень вкусно».
В маленькой келье тикали часы, брат и сестра сидели, держась за руки. Мадлен, наконец,
попросила: «Ложись спать, милый, вы все же устали. Элиза прямо за обедом зевать начала. Завтра
я схожу с вами на рынок, посмотрю, чтобы все в порядке было. Без чепца, - добавила она, поймав
