Не успел он произнести последних слов, как послышался шум, и отвратительная фигура колдуньи предстала перед астрологом. Ее растрепанные волосы висели в беспорядке на ее высохших плечах и шее, одежда была грязна и противна, как она сама. На одну минуту она остановилась, опираясь одной рукой на палку, а другую, — как казалось, запачканную кровью, — протянув по направлению к Руджиери.
— Откуда ты явилась? — спросил астролог.
— С шабаша в Монфогоне, — отвечала ведьма. — Хочешь ли узнать, как мы провели ночь? Хочешь ли услышать, о чем мы рассуждали при лунном свете и как Сатана играл на скрипке? Как мы варили мясо ребенка? Какие напитки мы сварили? Какие яды мы приготовили? Погоди! Сейчас.
И резким, неприятным голосом ведьма запела ужасную песню.
— Ты вызывал меня, — сказала она, окончив пение, — что тебе надо? Говори скорее! Астарот призывал меня два раза, на третий я обязана повиноваться. Здесь есть смертные, присутствие которых мне неприятно. Они не крещены адским крещением. Кроме того, мне надо спешить обратно на шабаш. Мои наболевшие кости не смазаны, а котел кипит. Говори скорее и отпусти меня.
— Презренная дочь тьмы, — вскричал громовым голосом Руджиери. — Разве я для того вызвал тебя, чтобы слушать твое пение? Твой господин может сколько ему угодно призывать тебя, но если я пожелаю, то удержу тебя.
С этими словами он опрыскал ее лицо какой-то жидкостью.
— Теперь, — продолжал он, между тем как колдунья вскрикнула от боли, — согласна ли ты остаться?
— Что тебе от меня нужно? — проговорила она.
— Мне нужно питье, которое ты одна умеешь приготовлять, — сказал астролог, — питье, обращающее любовь в ненависть, а ненависть в любовь, есть ли оно теперь при тебе? Если да, то отдай его мне и тогда можешь уйти.
— У меня есть вещь, которая вернее послужит достижению твоей цели, — отвечала колдунья, вынимая из-за пояса серебряное кольцо в виде свернутой змеи. — Я отдам тебе это заколдованное кольцо. Но будь осторожнее в выборе того, кому его передать. Твой подарок может принести тебе самому несчастье!
— Дай мне кольцо, — вскричал с нетерпением Руджиери.
— Астарот снова зовет меня, — воскликнула колдунья, — в его голосе звучит раздражение. Обожди одну минуту, господин, только одну минуту, и я явлюсь… Я иду. Возьми это кольцо, прими его вместе с благословением колдуньи или с ее проклятием, выбирай, что тебе больше нравится!
И, громко рассмеявшись, она исчезла.
Все это время кавалер смотрел на магические обряды Руджиери с нетерпением и отчасти с удивлением. Видя в них одно только шарлатанство, он, однако же, был изумлен как необыкновенным проворством, проявленным астрологом во всем этом, так и богатством средств, которыми он располагал и с помощью которых его обман достигал желаемого им действия.
Но когда он подумал о том, как давно Руджиери занимается ремеслом мага, и о том, что башня, в которой он жил, была выстроена под его руководством, то его восхищение ловкостью астролога сильно уменьшилось, а нетерпеливое желание положить конец этим проделкам стало сильнее прежнего. Впрочем, в некотором отношении промедление, вызванное этими заклинаниями, соответствовало его желаниям, поскольку давало ему возможность придумать какой-либо способ выпутаться из опасного положения, в котором он находился, или, по крайней мере, исполнить самое сокровенное для него желание — сообщить Эклермонде тайну ее рождения. Он погрузился в грустные размышления. Вдруг одна мысль мелькнула в его голове. Средство было очень рискованное, но только одно оно предоставляло какую-то вероятность на успех. Отвязав свой шарф, он завернул в него снятый им с груди пакет вместе с бантом, полученным им от Эклермонды и, подозвав Друида, постарался как можно крепче обвязать шарф вокруг туловища собаки.
Исполнив это, он с облегчением вздохнул и направился к астрологу. В эту минуту колдунья исчезла. Руджиери услышал шаги кавалера и голосом, полным испуга и ярости, закричал:
— Идите прочь, идите прочь, сеньор! Уходите или вы погубите свою душу! Не переступайте этого заколдованного круга, молодая девушка будет ваша, потерпите еще одну минуту. Возьмите это кольцо, подарок колдуньи, с его помощью ваша любовь станет непреодолимой, но отойдите, или, клянусь Оримасом, я прибегну к своей науке, чтобы принудить вас повиноваться.
Высказав это, Руджиери надел кольцо на палец кавалера и ударил ногой по паркету. Кавалер вскрикнул от нетерпения, но в эту минуту кто-то неожиданно сильно схватил его сзади за плащ, и он невольно отступил на несколько шагов и выхватил кинжал с намерением освободиться от напавшего на него, — как ему показалось, — карлика, но вдруг почувствовал, что его выпустили, в то же время перед ним открылась занавесь, и он увидел в маленькой комнате спящую итальянку.
ДВЕ МАСКИ
Лампа, висевшая над убогим ложем, на котором спала молодая девушка, бросала слабый свет на лицо несчастной. Мертвенная бледность покрывала ее лицо, и хотя черты ее выражали спокойствие, но было видно, что это не естественный сон, а оцепенение, вызванное каким-нибудь успокоительным снадобьем. На ней был ее утренний мужской костюм; черные, беспорядочно раскиданные волосы еще резче подчеркивали необыкновенную белизну ее плеч и шеи. В ее положении было что-то трогательное, и Кричтон ощутил сильное волнение в крови. Действие ее красоты было так неотразимо, что на минуту в его сердце закралось чувство, более похожее на любовь, чем на сострадание. В оправдание этой минутной слабости мы добавим, что даже сама Екатерина Медичи, до того времени не имевшая понятия о красоте джелозо, была так поражена прелестным лицом, которое она теперь внимательно рассмотрела, что не удивилась сумасбродной страсти ее знатного собеседника.
— Клянусь Богородицей, — воскликнула она, — эта молодая девушка прекраснее, чем мы думали. Возможно ли, чтобы это очаровательное создание принадлежало к низшему слою общества?
— Кажется, нет, судя по амулету, находящемуся у меня, — отвечал человек в маске.
— Позвольте мне, сеньор, осмотреть внимательнее этот ключ, — сказал Руджиери, подходя к ним. — Я, может быть, найду ответ на вопрос вашего величества. А пока, прошу вас, возьмите этот флакон. Девушка, как вы видите, спит, но дайте ей вдохнуть, и ее сон в минуту улетучится.
— Ей лучше бы никогда не просыпаться, чем проснуться с позором, — прошептала маска, беря флакон и передавая золотой ключик Руджиери. — Бедная девушка, мои надежды спасти тебя от преследований и от того, что хуже самой смерти, едва ли осуществятся. Но я попытаюсь. Я поклялся, что спасу тебя, и исполню свою клятву или погибну.
