Его голос был спокоен, но в нем слышались резкие нотки.
— У него на счету меньше тысячи. Я бы пока не стал добавлять его в список твоих мужей.
Его слова ударили меня, как удар в грудь, и у меня перехватило дыхание.
— Я ценю твою проницательность, офицер, — сказала я с слащавой улыбкой. — Я, как раз собиралась записать его.
Напряжение прокатилось по нему, его присутствие стало почти неприступным.
Что ж, все шло великолепно.
Когда гости за нашим столиком просочились внутрь и заняли свои места, я с таким же успехом могла и не сидеть рядом с ним столько времени, сколько он меня признавал.
Если и было что-то, что показывало, насколько мы разные и несовместимые, так это то, что он ответил на вопрос о новом развитии биоценоза — что бы это ни значило, черт возьми, — в то время как самая глубокая мысль в моей голове в тот момент была о том, какой оттенок тонирования я хочу, чтобы мой мастер сделал на этой неделе.
Я потягивала шампанское, улыбаясь над ним по сигналу, и с каждой секундой все больше и больше обижалась на эту ситуацию. Я застряла в комнате, полной федералов, я была не в своей стихии, и мой кавалер даже не смотрел на меня.
Стены, казалось, смыкались.
В груди у меня все сжалось.
Я схватила свой клатч и извинилась, чувствуя жар взгляда Кристиана на своей спине, пока не скрылась за углом. Стоя перед зеркалом в туалете, моя рука слегка дрожала, когда я открывала кран. Я должна была стоять на своем и сказать «нет» этому свиданию с самого начала. Потому что пузырь, в котором я пребывала последние две недели, был близок к тому, чтобы лопнуть. Я чувствовала это в своей груди, раздувающейся по швам с каждым вдохом.
Он должен лопнуть.
И до сих пор я не понимала, насколько будет больно.
К горлу подкатила тошнота, и я медленно вздохнула. Я очень надеялась, что не заболеваю. Это последнее, в чем я сейчас нуждаюсь.
Я завернула за угол и остановилась, когда мой взгляд упал на наш столик. На моем месте, лицом к Кристиану, сидела девушка. Ее звали Порша. Я знала это, потому что она встречалась с ним много лет назад. Она наклонилась к нему, застенчиво проводя пальцем по ножке моего бокала с шампанским. Он одарил ее одной из тех редких полуулыбок, отвечая на сказанное ей. Они казались знакомыми, близкими, и я знала почему. Он трахал ее три раза.
— Красивая пара, не правда ли?
Рядом со мной остановилась женщина, близкая к пенсионному возрасту, в скромном красном платье-футляре и с золотой брошью в виде цветка. Я поняла, что она была сплетницей компании с первого взгляда.
— Знаешь, больше половины сотрудников поспорили, что они обручатся. — она вздохнула, пробормотав: — Какая-то потаскушка, наверное, пришла и все испортила. Не знаю, когда мужчины научатся — эти женщины могут быть хороши для одной вещи, но они бесполезны в долгосрочной перспективе. — она провела пальцами по жемчужинам на шее. — В любом случае, с кем ты, дорогая? Не видела, как ты вошла.
В конце концов, они ничего не стоят.
Жалкая.
Никчёмная.
Шлюха.
Хлоп.
Боль разлилась по всей груди, обволакивая легкие и сдавливая их.
Туман по имени Кристиан, в котором я застряла, рассеялся. Я не могла быть — мой взгляд упал на Поршу — такой. Я не могла быть элегантной, сдержанной девушкой в его объятиях. И не могла быть той девушкой, которая все еще явно тосковала по нему после того, как он ушел.
Это просто секс — он сам так сказал.
Предполагалось, что это будет легко и без осложнений. Но я никогда не знала, что несложно скрутить сердце в узел и потянуть.
Он уже победил.
Мой единственный выбор — сдаться, прежде чем я потеряю все.
— Дорогая? С тобой все в порядке?
Я проигнорировала ее и направилась по коридору к выходу, задевая плечами гостя на выходе. Я пробормотала извинения, но не замедлила шаг, потому что мои глаза горели слезами и грозились выплеснуться наружу.
— Джианна? Боже мой, я так и думала, что это ты!
Поравнявшись со мной, Саманта Делакорт щелкнула каблуками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Никогда не думала, что встречу тебя здесь, — сказала она, быстро шагая рядом со мной. Она понизила голос. — Знаешь, учитывая твои предыдущие проступки...
Моя грудь болела, глаза горели, и у меня не было никакой энергии, чтобы общаться с ней прямо сейчас, поэтому я молчала.
— В любом случае, я просто хотела догнать тебя, чтобы поделиться важной новостью!
Она взвизгнула и сунула мне под нос огромный бриллиант. Он был невероятно похож на тот, который Винсент предложил мне всего три месяца назад, утверждая, что любит меня. Сардоническое веселье, смешанное с дозой горечи, поползло по моим венам. Если бы я никогда больше не услышала этого дурацкого слова любовь, я была бы счастливой девушкой.
— Поздравляю, — нерешительно произнесла я, выходя из парадной двери под легкий дождь.
— Этой зимой мы с Винсентом сбежим на Барбадос. — Саманта остановилась на краю навеса. — Я пришлю тебе приглашение!
— Не могу дождаться, — пробормотала я.
Я скрестила руки на груди и пошла по тротуару прочь от отеля. Холодный дождь скользил по моей коже, вызывая мурашки на поверхности. Надо было сегодня надеть жакет. Почему я ничего не могу сделать правильно? Отвращение к себе скрутило мой желудок.
Не успела я отойти далеко, как кто-то схватил меня сзади за руку, потянул за угол и прижал спиной к стене переулка. Его руки уперлись в стену по обе стороны от меня, поймав в ловушку.
Прямые линии. Широкие плечи. Синий, ярко пылающий.
Но теперь я видела и другое; другие воспоминания накапливались сами собой в борьбе за выход на поверхность.
— Ты меня не забудешь.
Moya zvezdochka. (прим.пер: Моя звездочка)
Они были встроены во что-то достаточно значительное, каждое из них скрутило мое сердце в жестокой хватке.
Привязанность?
Влюбленность?
Это не могла быть любовь.
Его челюсти сжались.
— Ты ушла.
— Конечно, я ушла. Я знала, что это не сработает с самого начала, и сегодня вечером только подтвердила это.
— Это?
У меня перехватило горло.
— Мы.
Напряжение крепко сжало его. На его ресницах собрался дождь. Что-то мучительное промелькнуло в его взгляде.
— О чем ты говоришь?
Слова были произнесены с акцентом, и каким-то образом это разорвало мою грудь посередине.
— Ты знаешь, о чем я. — я сглотнула. — Мы знали, что рано или поздно этому придет конец.
Он стиснул зубы.
— Для тебя это может закончиться, но никогда для меня.
Мои легкие сжались, и с губ сорвался тяжелый вздох. Дождь усилился, отскакивая от ближайшего мусорного контейнера и пропитывая мою кожу. Я надеялась, что он скроет влагу, скопившуюся в моих глазах.
Почему он все так усложнял? Была ли я единственной, кто могла видеть, что мы не имели смысла?
— Почему только я единственный практичный в этом?
— Потому что ты никогда не был в этом так глубоко, как я.
Никаких эмоций за этими словами. Просто холодный суровый факт. Однако что-то промелькнуло в его глазах, что-то мягкое и душераздирающее. Что-то, что я уже видела в своем собственном. Что-то безответное.
— Когда я сказал, что это для меня в новинку, я имел в виду, что не могу думать, когда дело касается тебя. Я не должен был говорить то, что сказал, malyshka (прим.пер: Малышка). Мысль о том, что кто-то прикоснется к тебе, заберет тебя у меня... — его взгляд потемнел. — Это заставляет меня чувствовать себя чертовски сумасшедшим.
Я вздрогнула, когда ледяной дождь просочился в мое платье. Тепло его тела коснулось моей кожи, будто я стояла на краю огня. Я хотела подойти ближе, страх обжечься отталкивал меня все дальше и дальше.
Его большой палец коснулся моей щеки.
— Я обещаю, что никогда больше не скажу тебе ничего подобного.
