— Она говорит, что больше не выйдет замуж.
— Девушки все время говорят того, что не имеют в виду.
— Она говорит серьезно. Думает, что это просто секс.
Эти два слова разозлили меня до чертиков.
— Похоже, у тебя разворачивается идеальная ситуация. Она спит с тобой — кому какое дело, если она не хочет выходить за тебя замуж?
— Она в наряде.
— Ах, — в его голосе звучало удивление. — Грязно.
Встречаться с девушками в Коза Ностре не дело. Эти отношения рано или поздно треснут. Женитьба единственная реальная сила, которую я мог на нее наложить. Иначе она не была бы моей. Понимала она это или нет, но Джианне в конце концов придется принять решение выйти замуж, а я был достаточно эгоистичен, чтобы заставить ее выбрать меня. Потому что во мне не было ни капли того, что могло бы позволить ей стать чьей-то еще.
— Я знаю, что у тебя имеется какой-то зловещий план, так что слушаю.
Блядь. Я ненавидел то, как хорошо он меня знал.
Джианна проснулась и перевернулась на спину. Ее мягкие карие глаза распахнулись и остановились на мне. Я почувствовал их жар в своей груди. Каждый раз, когда она смотрела на меня, это только укрепляло мое решение. Я мог бы долго бороться с этим — ради нас обоих — но теперь она моя. И она понятия не имела, что я сделаю, чтобы все так и оставалось.
Я выдержал ее взгляд.
— Заставлю ее влюбиться в меня, пока все не испортил. Тогда она не уйдет.
— По-моему, это звучит несколько старомодно, но мне нравится. Я что-нибудь придумаю с Сергеем. — улыбка тронула его голос. — И если мне придется взять одного из них в команду и трахнуть его дочь, так тому и быть.
Повесив трубку, я снова перешел на Английский.
— Я тебя разбудил?
— Да. — она вздохнула и потянулась. — Но мне нравится слушать тебя по телефону.
Я догадывался, что должен чувствовать себя немного виноватым в заговоре против нее, но не чувствовал. Я наклонился вперед на ее нелепом ярко-розовом диване, положив локти на колени.
— Почему?
— У тебя сексуальный голос.
Она зевнула.
Улыбка тронула мои губы. Она всегда была такой честной. Это черта, с которой я не часто сталкивался — я даже не мог сказать, что использовал ее — хотя, возможно, именно поэтому она была такой освежающей. Каждое слово, которое она произносила, было частью ее самой. Я хотел собрать их в коллекцию.
Румянец залил ее щеки.
— Прости, что заснула на тебе.
Я раздел ее догола и спустился между ее ног, только чтобы она заснула через несколько секунд после того, как кончила. Честно говоря, я бы делал это всю оставшуюся жизнь, зная, что ничего не получу взамен. Я так долго мечтал о ней, и сон не мог даже коснуться реальности.
— Могу я загладить свою вину?
Я рассеянно потер свой стояк через боксеры, наслаждаясь этой идеей, но затем она зевнула, ее глаза стали тяжелыми.
— Сделаешь утром.
— Что ты делаешь? — спросила она, когда я забрался к ней в постель и прижал ее спиной к своей груди.
— Сплю.
— Здесь?
В ее голосе звучал ужас.
— Да. А теперь помолчи. Я устал.
Я никогда в жизни этого не делал. Не смог бы сомкнуть глаз.
— Прекрасно.
Прошло пять минут, прежде чем она заснула, как свет.
Я провел рукой по ее бедру, запоминая изгиб и бархатистость ее кожи. У нее были две ямочки на пояснице, от которых я всегда был без ума, обрамленные прямо над самой сладкой попкой, и все это прижималось ко мне. Ее волосы касались моего лица и пахли ванилью. Все это было сенсорной перегрузкой. Как инъекция дофамина. Мое сердце тяжело билось. Кровь бежала по венам так быстро, что дрожала рука.
Когда ты так долго одержим чем-то и, наконец, получаешь это? Это похоже на возвращение домой к Богу. И никто не отказывается от своего чертового места на Небесах.
Глава 28
Джианна
Было жарко.
И почему мне казалось, что мое одеяло весит двадцать два килограмма?
Я попыталась перевернуться, но не смогла.
Борясь с тяжелым замешательством и бессознательностью, я поняла, что удерживает меня. В моей комнате находился мужчина. В моей постели. Паника растеклась по моим венам, и мои глаза распахнулись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Спи, malyshka. (прим.пер: Малышка)
Мое сердце снова забилось.
— О Боже мой, — с облегчением выдохнула я. — Я думала, ты серийный убийца.
У него вырвался тихий смешок.
— Не слишком далеко.
Двадцати двух килограммовое одеяло было всего лишь его рукой, обнимающей меня, и жар — единственное, чем он прижимался ко мне. В окно не проникал солнечный свет, но комната все еще была освещена. Он оставил дверь в ванную приоткрытой и включил свет, как я делала каждую ночь. От такой задумчивости у меня тяжело забилось сердце. Но теперь, когда я была не одна, здесь было до неловкости светло.
Я сглотнула.
— Я, наверное, могла бы спать и без света, если он не дает тебе спать.
От одной этой мысли у меня под кожей выступил холодный пот.
— Все нормально.
Я не знала, поверить ли ему, но забыла об этом, поняв, что он твердый. В горле у него заурчало, когда я пошевелилась и потерлась о него. Боже, этот мужчина был таким теплым и полуобнаженным, что от одного только прикосновения его тела к моим пальцам у меня сводило пальцы ног от удовольствия. Если бы я знала, что так приятно обниматься с Кристианом Аллистером, я бы давно забралась к нему в постель, только ради этого.
Я не могла удержаться, чтобы не прижаться задницей к его эрекции. Он схватил меня за бедро, и я подумала, что он собирается остановить меня, но вместо этого он сильнее прижал меня к себе. Тепло плыло и сжималось между моих ног, когда я двигала бедрами, не слыша ничего, кроме шороха простыней и звука нашего дыхания.
Я повернулась в его объятиях, и он перевернулся на спину, когда я оседлала его. Он провел руками по моим бедрам, его полуприкрытые глаза изучали мое обнаженное тело.
Мой взгляд упал на его губы. Я не могла поверить, что он никогда не целовал другую девушку, кроме меня. Ради Бога, у этого мужчины были добровольцы, выстроившиеся в очередь отсюда до Китая. Хотя, должна признать, тот факт, что я была единственной — его единственный опыт в этом отделе — был невероятно горячим.
Конечно, ему приходилось прилагать усилия, чтобы не целовать девушек, с которыми он встречался. Можно подумать, что было бы легче просто поцеловать их, и для меня это означало, что у него была устойчивая мотивация. Я знала, что это не микробы. Пару раз, когда он спускался на меня, мужчина отваживался спуститься ниже, к месту, к которому я никогда не позволяла прикасаться другим, и сомневалась, что он просто заблудился. Но почему-то знала, что если не буду осторожна с вопросами, они взорвутся мне в лицо.
Я провела руками по его груди.
— Что ты делаешь в бюро?
— Все, что они хотят, чтобы я делал.
— Так... а если они бы велели тебе пойти и поджечь квартиру старушки по соседству.
— Я бы поджег ее квартиру.
Я сглотнула, и следующий вопрос прозвучал немного задыхаясь.
— А если скажут тебе убить меня.
Я встретила его взгляд.
Собственническое голубое пламя.
И что-то морально двусмысленное.
Его рука поднялась к моему горлу, и его большой палец коснулся моего пульса. Затем он слегка сжал его.
— Мне придется отказаться.
Давление, растущее в моих легких, ослабло с моим следующим вдохом, и я заставила себя слегка улыбнуться.
— Потому что я слишком веселая?
— Потому что ты моя.
Моя улыбка погасла.
Жар его взгляда просочился в мою грудь, отягощая ее теплом. Я скользнула руками по простыням по обе стороны от него и прижалась к нему спереди. Я была намного меньше его, и присутствовал яркий контраст моей оливковой кожи и его более светлого тона среди волн шоколадных волос и черных татуировок.
