по крайней мере, положит конец ее планам относительно Арианы.
Он повернулся и широкими шагами двинулся по тропинке прямиком вниз. Пришла пора поставить мать на место раз и навсегда.
Шона потрогала воду ногой и, ощутив наманикюренными ногтями приятную прохладу, вошла в море до пояса. На Итосе его цвет постоянно менялся, как у драгоценного камня. Сегодня оно было бирюзовым и таким чистым, что были видны снующие туда-сюда крошечные рыбки. Ритмично работая ногами, Шона сплавала к скалам и обратно – прохладная вода и ветерок составляли приятный контраст палящему солнцу, которое стояло высоко в небе. Итос снова околдовал ее, уезжать отсюда будет тяжело, но ничего не поделаешь.
Подплывая к берегу, она помахала Рокси, которая читала «Вог», и Алексу, пытавшемуся взорвать надувного дельфина.
Шона упала на песок рядом с Рокси, снова намазалась кремом от загара и накинула на плечи разноцветный шелковый саронг.
Рокси отложила журнал.
– Ну как, лучше?
Шона кивнула.
– Гораздо… Ну, немного.
– Не жалеешь?
– О том, что рассказала? – Она задумчиво склонила голову. – Нет. Настало время тайне выйти наружу. Деметриос не меньше меня причастен к появлению на свет этого ребенка.
– И ты действительно веришь, что он пытался тебя найти?
Шона помедлила с ответом.
– Я думаю, ему хочется в это верить. На него сильно давили родители, желавшие спасти компанию и построить династию. – Она запустила руку в горячий песок, наслаждаясь тем, как он струится сквозь пальцы. – Думаю, рядом со мной он был бы сильнее, но стоило мне уехать…
– Может быть, это и к лучшему. Останься вы вместе, ты никогда не стала бы той, кем стала.
– Мы были слишком молоды и в итоге через несколько лет, вероятно, развелись бы, – она понизила голос до шепота. – Разве отказаться от ребенка, которого любишь, может быть к лучшему?
Рокси взяла ее за руку.
– Мне жаль.
– Я знаю. Но он сделал свой выбор, и я тоже.
– Ну, когда уезжаем? – мягко спросила Рокси. – Хотя, нужно сказать, прощаться с этим местом будет тяжело.
– Это верно. Но любой праздник когда-нибудь заканчивается.
– Может, ближе к вечеру поужинаем у Нико? Я хочу попрощаться с Грейс. Алекс будет скучать по ней.
– Я до сих пор с ней не познакомилась.
– Заодно и познакомишься.
* * *
Элана налила чашку «Эрл Грея» из серебряного заварочного чайника. Она никогда не считала себя англоманом, но что-то цивилизованное в послеобеденном чаепитии определенно было. Англичане утверждали, что в жару чай охлаждает. Это ей представлялось чепухой, но сам ритуал заваривания, наливания и питья действовал на нее умиротворяюще. Сидя на террасе, Элана обвела взглядом бассейн, оливковую рощу и простиравшееся вдали море. Сколько раз она смотрела на этот пейзаж? Пожалуй, тысячи. Считалось, что вилла Теодосисов принадлежала ее мужу, но все было наоборот. В этом доме прошло ее детство, и он стал частью ее приданого. Здесь она родилась и здесь умрет. Эта мысль успокаивала ее. Элана находила утешение в простом круговороте жизни, но сегодня на душе было неспокойно, какое-то щемящее чувство посылало сигналы в мозг, лишая ее самообладания, и даже чай не помогал. Что-то тревожило ее, но причину этого она определить не могла.
Элана раздраженно постукивала ногой. Куда все запропастились? Ариана еще носа не показывала, наверное, в очередной раз допоздна гуляла с друзьями и до сих пор спит. Хотя обычно к этому времени она уже появлялась, ища, чем бы перекусить. Элана решила приготовить веци, которые внучка очень любила.
Она поднялась, одернула длинное платье с набивным рисунком, и тут со стороны дома послышались приближающиеся шаги. Через несколько секунд Деметриос вышел на террасу. Он был одет не буднично – в элегантных льняных брюках и белоснежной рубашке – и, вопреки обыкновению, не поцеловал ее в щеку.
– Ты куда-то идешь? – поинтересовалась она.
– Да, мама. Я решил, что задержался здесь достаточно долго. Поеду в афинский офис отдать кое-какие распоряжения. Я решил переехать в Лондон и Ариану заберу с собой. Кто-то должен оказывать на нее положительное влияние, и кому это делать, как не родителям? Может, когда она была помладше, нам следовало лучше договариваться между собой, а не вести войну. Но я уверен, что ради блага дочери мы можем сосуществовать в одном городе.
– Что на тебя нашло, Деми? С чего вдруг? Почему ты раньше ничего не сказал о своих планах?
– Я всегда знал, мама, что ты очень коварная женщина, но даже понятия не имел о том, как дорого мне стоило твое вмешательство в мою жизнь. Я не буду стоять в стороне и не позволю тебе разрушить жизнь и моей дочери.
Элана почувствовала дрожь в ногах.
– О чем ты говоришь?
Деметриос прошелся по террасе, куда он клонил, было неясно.
– К нам на остров приезжает много людей, мама, и некоторые из них порой возвращаются. На этой неделе прибыла твоя давняя знакомая – или, лучше сказать, давний реванш.
– Реванш? Деми, я понятия не имею, что ты имеешь в виду.
– Неужели? Ну, тогда я тебе напомню. Двадцать лет назад ты взялась определить мое будущее. Когда я отказался подчиниться вашим планам, ты взяла дело в свои руки, – голос Деметриоса был полон сарказма и яростного гнева, – и, точно олимпийская богиня, прогнала женщину, которую я любил.
– Двадцать лет… Не помню, это было так давно…
Голос Эланы дрожал, но ее ум, несмотря на заверения, был по-прежнему острым, и она тотчас вспомнила все события того дня…
Лето 1982 г.
– Выпьем за будущее, твое и бизнеса, за великую династию, – она протянула Деметриосу бокал и чокнулась с ним. – Как ты его представляешь – будущее? Сегодня оставайся на ужин, и мы обо всем поговорим.
Сын холодно посмотрел на нее:
– Мама, это не шахматная партия, а я не твоя пешка.
– Не говори глупостей. Какие могут быть игры, когда речь идет о будущем! Ты ведь хочешь того же, что и мы?
– Ты так считаешь? – Деметриос поставил на стол бокал с шампанским. – Знаешь, мама, несколько лет назад ты смогла бы задурить мне голову этими разговорами, но теперь я представляю себе другую жизнь.
– Не смеши, это единственная жизнь, которую мы знаем, она у нас в крови.
Голос Деметриоса зазвучал громче, лицо пылало от гнева, глаза сверкали, он едва сдерживал обуревавшие его эмоции.
– Константис – коварный ублюдок, но даже если он приберет к рукам компанию, вы все равно не обеднеете, сможете купить другую компанию, попробовать что-то другое.
– Теперь ты ведешь себя неразумно, – вмешался отец, закуривая другую сигару.
– Ты серьезно предлагаешь мне жениться на
