Выстрел принесёт Радомиру Ковальски избавление от всех страданий и унизительной участи проститутки.
Но палец на спусковом крючке как будто окаменел.
«Вот она, смерть. А не безликие фигурки, которые падают где-то там далеко, за сотню шагов», — будто бы Дэл стоит рядом и шепчет это Найту в ухо.
Найт убил несколько сотен человек, химер и киборгов. Но по-настоящему осознавал себя убийцей лишь в такие моменты.
Мальчишка из банды Свободных Волков, одетый в футболку с «Танцующим Альбиносом». Тод и Янек. Этот Радомир Ковальски. Очень сложно смотреть на их лица.
Рука молодого киборга не дрожала, будучи наполовину механической. Но его сердце, его живое сердце вздрагивало и сжималось.
Если сделать над собой усилие, то можно убить и глядя жертве в глаза. В данном случае это будет даже не убийство, а благородная месть.
Радомир спокойно смотрел в лицо своей смерти и ждал.
И вдруг Найт опустил оружие.
— Дэл не просто так оставил тебе жизнь, — глухо проговорил он, обессиленно присев на диван. — Мёртвая Голова никогда не оспаривает приказов. Ты должен был умереть, как и все в том Притоне. Однако ж ты здесь. Почему? Скажи мне, почему?
— Наверное, твоему Дэлу отсос понравился, — пожал плечом келамовец и криво усмехнулся.
Найт прикрыл глаза и едва заметно дёрнулся от боли.
— Уходи.
— Так что, башку ты мне не отстрелишь? — Радомир тем не менее встал и шагнул к двери.
— Пошёл вон, — раздельно процедил Найт.
Келамовец фыркнул, подхватил свои ботфорты и вышел, на мгновение запустив в комнатку грохот музыки — изуродованную «Зиму». После него остался запах шампанского и несколько золотых блёсток на полу и диване.
Неужели Дэл любит его? Не мог Мёртвая Голова нарушить приказ без веских причин. Сохранил жизнь никчёмной шлюхе, хотя это наверняка повлекло бы за собой большие неприятности и трудности с дальнейшей карьерой. Сюда ходит только к этому мужлану, хотя «Паноптикум» славится своими роскошными сучками, которых практически невозможно отличить от биологических женщин.
Других объяснений Найту в голову не приходило. Любит… Любит, любит!
Тогда пусть этот Радомир живёт. И если его жизнь для него так невыносима — что ж, неплохая месть за Янека и Тода.
Зашуршали двери, качнуло модными басами. Найт медленно поднял голову и увидел перед собой Люция, который совершенно не изменился с годами, и Блисаргона Баркью.
— Знаешь, дорогуша, Папочке очень не нравится, когда его девочкам угрожают оружием, — спокойным тоном произнёс Баркью.
— Больше не повторится, — глухо отозвался Найт, снова опустив голову.
— Конечно, не повторится, — Люций шагнул к нему, скаля хищные зубы, — потому что ты сейчас отсюда вылетишь и никогда не вернёшься!
— Люц, дорогуша, оставь нас с этим зайчиком наедине, — остановил его Блисаргон.
Недовольно рыча, химера вышла.
— Что ж, давай поговорим, — Блисаргон присел рядом на диванчик и, закинув ногу на ногу, приобнял Найта за плечо. — Чем тебе не угодил Эр?
— Ничем, господин Баркью, — помотал головой Найт. — Всё… всё хорошо. Я просто выпил слишком много…
Он встал, но Блисаргон Баркью лёгким рывком вернул его на место.
— Ты не пьян.
Найт вдруг сник, выдохнул скороговоркой:
— Я генму, урод, я хуже этого наркомана, этой проститутки…
— Ах, вот оно что! — грудным баском проговорил хозяин «Паноптикума». — Ревность. Ах, какая ностальгия… Ну-ну, такой большой мальчик, а нюни распускаешь!
Он взял Найта пальцами за тяжёлый, крепкий подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Никакой ты не урод. Просто тебе нужно чуть больше красок. Ну-ка…
Блисаргон Баркью деловито повертел его голову из стороны в сторону, затем достал из внутреннего кармана манто маленькую косметичку и принялся за дело.
Серебристо-серые тени, тушь, слегка намеченные с внутреннего края линии бровей. Грубые, резкие черты Найта проступали под умелой рукой Блисаргона Баркью, словно прекрасный сад из тумана.
Мазнув серебристым блеском губы Найта, слишком яркие на фоне беспигментной кожи, и усилив тем самым акцент на глаза, Блисаргон слегка отодвинулся и критически оглядел своё творение.
— Ну вот. А говорил, урод. Знаешь, дорогуша, это очень хорошо, что ты альбинос. Ты как чистый лист, на котором можно нарисовать что угодно.
— Вы правы, господин Баркью, я как чистый лист, — отозвался Найт, опуская ресницы, оказавшиеся неожиданно длинными. — Во мне ничего нет.
— Но разве это плохо? Машину, например, тоже можно запрограммировать на что угодно. Она сама по себе не злая и не добрая. Вероятно, этим она и совершенна. Идеальное равновесие.
— Но я не машина, — удручённо вздохнул Найт. И добавил: — Увы, не машина.
Он встал.
— Ещё раз простите меня, господин Баркью. Впредь я не позволю себе подобного поведения в вашем клубе.
Блисаргон Баркью встал, похрустывая длинной виниловой юбкой. Погладив парня по щеке, он медленно поцеловал его в губы и сказал:
— Удачи тебе на твоей дороге. Любой, какую ни выберешь.
С этими словами он вышел.
Посидев в тишине несколько минут, Найт тоже покинул комнатку, нырнув в густое море огней, дыма, лазерных инсталляций, извивающихся тел.
— Найт?! — послышался вдруг смутно знакомый голос сквозь грохот, и перед альбиносом внезапно оказался крепкий парень с совершенно фриковской причёской, в светящихся разноцветных линзах и с полоской на нижней губе.
— Опа! Да это же наш Мыш! — раздался точно такой же голос, и с ближайшей тумбы спрыгнул точно такой же парень.
Найт решил, что он здорово переутомился. Но через секунду узнал обоих киборгов. Это были Генрих и Штэф.
— Вот это встреча! — близнецы принялись наперебой тискать Найта, и по их объятиям ощущалось, что замене подверглись не только кости, но и мышцы.
Когда с бурными приветствиями было покончено, и компания решила усесться в чилауте и поболтать, братья пристали с расспросами. Найт рассказывал очень неохотно, в конце концов, один из братьев бухнул по столу пивной кружкой и заявил:
— Ну и сколько можно просиживать штаны в этой дыре, я тебя спрашиваю?! Чего тебе тут ловить, чего ждать? Выше должности ликвидатора всё равно не прыгнешь! Поехали с нами, а? Мы как раз утром прям отсюда и на вокзал, вон то музыкальное чучело в проводах сопровождаем по старой дружбе. В Октополисе тебе понравится, вот увидишь!
Найт неуверенно помотал головой.
— Что вы. В столице ведь так следят за чистотой крови. А я, если помните, генму.
— Об этом помнишь, кажется, только ты один! — усмехнулся один из братьев.
— Ладно, вот тебе наши координаты, — второй протянул Найту узкую полупрозрачную полоску с кодом. — Надумаешь, сигнализируй.
С этими словами близнецы похлопали его по плечам и унеслись куда-то в недра «Паноптикума».
Найт посмотрел на сетевой адрес Штэфа и Генриха, вздохнул и аккуратно поджёг полимерную полоску свечкой в фигурном стаканчике, стоявшем в центре стола.
Покинув чилаут, Найт собрался было выйти из клуба и отправиться в казарму, как вдруг заметил Дэла.
Сердце как будто упало в кипяток. Сглотнув, Найт подался вперёд. Потом отшатнулся назад. Но наконец решился и двинулся прямо к нему, раздвигая толпу, как ледокол торосы. Он всё скажет Дэлу сейчас. Прямо сейчас.
Дэл заметил его и улыбнулся, правда, несколько натянуто.
— О, здорово, Мыш! Не ожидал тебя тут увидеть.
— Привет, — промямлил Найт, но сразу же заставил себя звучать увереннее. — Хорошо, что я тебя встретил. Надо поговорить.
— А подождать это не может? — Дэл оглядывался по сторонам, и Найт прекрасно понимал, в поисках кого.
— Не может. Я и так ждал слишком долго. Давай уедем в Октополис. Вместе. Поступим в подразделение «Шершень». Не вечно же тебе быть простым ликвидатором!
— Я не простой, я лучший, — усмехнулся Дэл. — Да и меня тут всё устраивает. Зачем мне эта сумасшедшая столица?
— Ты достоин большего! — воскликнул Найт.
Дэл положил руки ему на плечи и перебил:
— Я на своём месте. Мне и так хорошо. Если ты хочешь, то езжай без меня.
Помолчав, он добавил:
— Тебе в Нидрэде совсем ничего не светит. Понимаешь? Совсем ничего. В любом смысле.
Найт кивнул, чувствуя, как холодеет в груди. Дэл похлопал его по плечу и сказал:
— Ну, бывай. Кстати, классно накрасился!
Он развернулся и исчез в толпе. Найт некоторое время смотрел ему вслед пустым взглядом, а потом кинулся в туалет и стал с остервенением смывать макияж, пока щёки не начали гореть.
В дальней кабинке какая-то любвеобильная парочка раздражала своими ахами-охами. Но наконец вывалилась и двинулась к ряду умывальников. Найт поднял лицо и увидел Штэфа и Генриха. Один из них умывался, второй тщательно мыл руки.
