– Тебе разве отец не говорил, что я пыталась с тобой связаться?
– Нет.
– А про письма? Я же их писала. Телеграммы поздравительные. И отправляла тебе подарки на дни рождения.
– Я ничего не получала.
– А я думала, что ты не хочешь со мной общаться, поэтому игнорируешь. Твоего отца очень обидело то, что я от него ушла. И он мстил мне. Но ужасно то, что страдала ты.
– Но он записки отправлял в Париж через знакомых. Просил их связаться с тобой. Как-то я аппликацию сделала, роскошную, с бусинками. На ней грациозная танцовщица. Ты то есть. Ее сам замминистра культуры пообещал передать тебе. Но ты не пожелала с ним встречаться.
– Это отец говорил тебе такое? Что ж, я не удивлена. – И драматично замолчала.
– Мама, ты где сейчас? В Париже?
– Мы оттуда давно переехали. В Бордо. Купили дом, виноградники. Паскаль умер в прошлом году. Я одна осталась. Но звоню я из Москвы. Прилетела по делам. Тебе позвонила без всякой надежды.
– Как здорово, что ты сделала это!
– Доченька, давай встретимся? Я так хочу тебя увидеть.
– Я тоже этого хочу, – выпалила Элиза. И тут вспомнила, как выглядит. Волосы не крашены и не стрижены. Маникюра нет. Одежда – заношенная. – Давай завтра?
– Я улечу утром. У нас есть только сегодняшний вечер, девочка моя. Потом мы сможем еще увидеться. Надеюсь, ты прилетишь ко мне в Бордо. У меня шикарный винный погреб. Не знаю, пьешь ли ты вино, но от моего точно не откажешься. Это напиток богов.
– Где встретимся?
– Приезжай на Красногвардейскую к пяти. Это твоя ветка. Я пошлю человека тебя встретить.
– Телефон оставишь?
– У меня французский номер. Он почему-то тут не работает. Оставь свой мобильный. Я передам его водителю.
Элиза продиктовала.
– Хорошо, записала. В пять. Не опаздывай, пожалуйста.
Положив трубку, Элиза запрыгала. Как девочка, получившая лучший подарок на свете. Она побежала к себе и стала вытряхивать из шкафов вещи. Купить новое ей не на что. На переделку старого нет времени. Надо найти что-то классическое и фирменное. Взгляд наткнулся на платье «Валентино». Ему лет восемь, не меньше. Изумрудно-зеленое, с вычурной вышивкой на плечах, простого кроя, оно когда-то стало мало Элизе. Но она поместила его в чехол и убрала до лучших времен.
Теперь достала. Померила. Чуть великовато. Но, можно сказать, просто свободно сидит. Под «Валентино» и туфли имелись. Остроносые. Но сейчас вроде бы такие снова в тренде. Есть шикарный палантин, чтобы сверху набросить. Ногти Элиза накрасит лаком Бобковой-младшей. Она держит в ванной несколько пузырьков. Жаль, хной волосы не красит. А то бы воспользовалась.
Денег на покупку краски у Элизы тоже нет. Только на проезд мелочь. Значит, нужно что-то придумывать. Она отправилась в ванную, которую вчера намыла. В ней до сих пор пахло хлоркой и немного одеколоном дяди Паши. Дешевым, суровым, но для обоняния Элизы приятным. Дед, имея возможность пользоваться французским парфюмом, обрызгивал себя исключительно «Шипром».
Она взяла бесцветный лак (яркий на ее забывших о профессиональном маникюре ногтях не смотрелся бы) и увидела машинку для стрижки волос. С ее помощью Бобков облагораживал свою бородку. Он был экономным пижоном. Любил хорошо выглядеть, но не тратиться на барбершопы. Элиза, помыв насадку, включила машинку. Рыже-седые кудельки полетели в раковину.
Элиза давно хотела постричься коротко. Ее волосы чудовищно лезли, соседи не наговаривали, и их пора было лечить. За короткими будет легче ухаживать. И не понадобятся дорогие средства. Репейное масло, распаренные корки ржаного хлеба, никотиновая кислота, хна, наконец, все это стоит копейки.
Избавившись от волос, Элиза глянула на себя в зеркало. Нет, не такой она себя представляла. Думала, помолодеет, но стала еще больше походить на старушку. Седую, с ссохшимся черепом и огромным носом. Но Элиза унывать не стала. Ее сейчас не могут расстроить мелочи – мама позвонила, и она хочет встретиться!
Богема вернулась к себе. Накрасила ногти, сделала макияж, оделась. На голову повязала чалму. У нее почти не осталось украшений. То, что можно было сдать хотя бы на лом, она отнесла в скупку. Хорошо, сохранилась итальянская бижутерия. Ее на себя и нацепила.
– А я красотка, – поразилась Элиза, встав перед зеркалом. – И совсем не похожа на алкашку.
Только тут она поняла, что за последние пару часов она ни разу не вспомнила о выпивке. На встречу с матерью она отправлялась абсолютно трезвой.
Богема вышла в коридор. И тут же столкнулась с дядей Пашей.
– Элиза, ты ли это? – Она улыбнулась с закрытым ртом. Зубы ей показывать нельзя – испортится весь образ. – Просто красотка. Давно тебя такой не видел.
– Я помню о долге. Верну пузырь со дня на день.
– Да пес с ней, с водкой. Хотел тебя на пивко с рыбкой пригласить, ты ж любишь.
– Спасибо, но мне нужно убегать.
– С кавалером каким встречаешься?
– Нет у меня кавалера, дядя Паша.
– Был же.
– Когда? Лет сто назад?
– Поменьше. Зимой ты с парнем приходила. Обнимались вы. Я на рыбалку собирался, видел вас.
Элиза такого не помнила!
– В январе дело было. После Рождества.
Неужели она притащила к себе мужика? Того, кому открыла тайну? Скорее всего…
– Как он выглядел?
– Разве я помню? Парень и парень. Симпатичный вроде. И тебя очень нежно поддерживал.
– А я была в дрова?
– Ага. Я еще подумал, какой молодец, помогает. Сам-то трезвый был. Но с тобой очень терпеливо общался.
– Дядя Паша, давайте об этом завтра поговорим. И пивка тяпнем. Мне мама позвонила, – не сдержалась-таки Элиза. – Бегу на встречу с ней.
– Да ты что? А я думал, у тебя оба родителя покойные.
– Нет. Мама
