– Только попробуйте отобрать. У меня есть свидетели того, как вы отзывались о ребенке. Я на вас напишу заявление и потребую запретить вам к нам приближаться.
– Ты с кем бодаться собралась, идиотка?
– Пободаемся, если потребуется, – подключилась к разговору Рената.
– Заступница, – фыркнул мужчина. – Ладно, поеду я. Посоветуюсь с адвокатами. Но ты готовься к искам. Я у тебя отсужу все, что было потрачено за период беременности.
И вышел, яростно хлопнув дверью.
– Вы молодец, – похвалил Аллу доктор. – Лучше ребенку жить в лачуге и быть любимым, чем презираемым во дворце.
– У нее хорошая двухкомнатная квартира, – сказала Матвей. – И есть верные подруги, которые помогут. Ничего этот козел у тебя не отсудит, не бойся. Мои адвокаты покажут его юристам кузькину мать.
– Я отдам деньги. Главное, чтоб Сашенька со мной остался.
– Закон на твоей стороне. Но и деньги мы не вернем. Каратисту нужен будет хороший тренер, лучше на него потратимся.
– Ладно, дамы, мы вас покинем. – Доктор церемонно поклонился. – Если что-то понадобится – кричите. У нас кнопок вызова медперсонала нет.
Когда врач и медсестра вышли, Матвей достала телефон.
– Будем звонить Катюше. Знакомить с братиком.
Глава 5
Она стояла возле выхода из метро. Их было несколько, и Элиза опасалась, что выбрала не тот.
К счастью, зазвонил телефон. У нее был допотопный аппарат. Кнопочный, но некогда дорогой. Не «Вирту», но «Нокия» ограниченной серии. Десять лет назад купила его, а он все еще прекрасно работал. Даже аккумулятора хватало на день. И с него можно было выйти в интернет.
– Алло.
– Элиза, вы где? – Мужской голос, очень приятный.
– У западного входа. Через дорогу от магазина «Диваны».
– Понял. Буду через пять минут. Темно-серая «Лада». Я поморгаю фарами.
Она убрала телефон, вынула зеркальце. Стрелки не потекли, помада не размазалась. Элиза давно так хорошо не выглядела. А все почему? Ее глаза не горели. Теперь же она ждала встречи с мамой.
Темно-серая «Лада» подъехала.
Элиза забралась в салон. За рулем сидел парень в кепке и очках. С усами. Он широко улыбнулся Богеме. Приятный, подумала она. Но странный имидж для тридцатилетнего.
– Вы похожи на маму, – сказал он.
– Совсем нет. Я копия прабабушки Эсфирь.
– По чертам, возможно. Я не знаю, как та выглядела. Но в вас та же грация, умение себя подать, что и в маме.
– Вы как с ней познакомились?
– Я ее двоюродный племянник.
– Что вы говорите? Я думала, у мамы нет близких родственников. А выходит, у нее была… двоюродная сестра?
– Она ее стеснялась. Мама моя была очень простой женщиной, можно сказать, неотесанной. Попивала. Мы жили в бараке, потом чуть улучшили условия и переехали в так называемую народную стройку. Отец нас колотил, пока не сел. Разве могла ваша мама представить таких родственников своему мужу, свекру?
– Почему нет? Дедушка был очень простым, демократичным человеком. Он называл на «вы» даже бомжей. И никого не осуждал.
– А ваш папа?
– Он, к сожалению, от своего отца отличался.
– Вот видите. Танцовщица, породнившаяся с самим Ильей Райским, муза известного художника, утонченная красавица, она не хотела иметь ничего общего с бухающей уборщицей. Та на ЖД работала, электрички мыла после того, как ее из путейцев за пьянку поперли. В прошлом месяце она умерла от цирроза. И ваша мама приехала, чтобы отказаться от наследства.
– Ее двоюродной сестре было что завещать?
– Как ни странно, да. Квартира, пусть и в старом доме на два подъезда, но это ближайшее Подмосковье. Гараж. Доля в родительском доме.
– Разве это все не вам должно достаться по закону, как сыну покойной?
– Мы поругались давным-давно. Мама лишила меня наследства.
Элиза посмотрела в окно. Шоссе, по которому они ехали, было ей незнакомо.
– Мы куда?
– В Железнодорожный. Там квартира, о которой я говорил. И ваша мама. Если захотите, переночуете. Утром мы вместе с вами проводим ее в аэропорт.
– Не знаю, захочет ли она.
– Смеетесь? Только о вас и говорит. Жалеет об упущенных годах.
Элиза всплакнула бы, да побоялась, что потечет макияж. Перед мамой она должна предстать во всей красе!
Они приехали. Машина остановилась у двухэтажного дома. Побелка на нем облетела, опал и слой штукатурки. Были видны «раны» на стенах. Троюродный брат (именно им он приходится Богеме или нет?) указал на окно первого этажа.
– Вам туда. Мама ждет. А я пока съезжу в магазин, куплю что-нибудь к чаю.
Элиза выбралась из машины, беспрепятственно зашла в подъезд, поскольку домофон был отключен. Подошла к двери в квартиру под номером шесть – на площадке их было всего две. Постучала.
Ей не открыли. Но через дверь слышался звук телевизора. Элиза повернула ручку, и она поддалась. Не заперто, значит.
Богема переступила порог. Квартира маленькая, все в ней старое, типовое, но чистое. Немного пахнет канализацией. Из подвала тянет, поняла она.
– Мама, я пришла! – крикнула Элиза. – Ты где?
И, не дождавшись ответа, пошла на звук. Телевизор стоял в зале, то есть самой большой комнате метров двенадцати. Из нее выходили еще две клетушки. И все же такая квартира – это мечта для простой советской семьи: есть и детская, и спальня родителей, и гостиная.
Мама сидела в кресле-качалке перед телевизором. Спиной к двери. На ее голову был накинут платок.
– Знакомая картина, не правда ли? – услышала Элиза шепот над ухом. – Наивная ты дура, Богема. Матери на тебя плевать, она и думать забыла о дочери.
Шею
