– Какой козел, боже! А так понравился сначала. Красавец же…
– Нервничает. У него три дочки, этого сына он очень ждал.
– А я ждала принца сорок лет. Но два раза за свинопасов выходила. Ничего, на людей не срываюсь.
– Он извиняется. – Рената достала из сумочки пятитысячную купюру и незаметно передала женщине, на бейджике которой было написано имя «Инна». – Но гордыня не позволяет подойти и попросить прощения.
– Врушка ты, – усмехнулась она, но купюру взяла. – Сначала обещал засыпать нас деньгами, потом грозился с работы всех выкинуть, а клинику прикрыть. Мы его не пускаем, чтоб роженицу не довел.
– Как она?
– Нормально. В «Скорой» схватки начались. Сейчас на столе.
– Три часа рожает?
– Бывает, и сутки бабоньки мучаются. Не волнуйся, у нас больница хоть и невзрачная, без ВИП-палаты, но специалисты хорошие.
– А можно ее в отдельную положить после всего? Нам всем будет спокойнее.
– Да уже организовали. Главврач для своих всегда имеет резервную.
Тут зазвонил один из телефонов, стоящих на стойке регистратуры. Инна подняла трубку. Послушала, что говорят. Улыбнулась.
– Родила ваша, – сказала она. – Мальчика на три кило. Здоровенький. Даже допекать не надо. Чудо просто.
– Ура! – взвизгнула Рената. – А сама как?
– В порядке. Без осложнений все прошло. Отцу ребенка скажи. Я сейчас схожу, узнаю все. И мы вас, как только будет возможно, пустим к ней.
Матвей устремилась к Имамбекову. Передала слова Инны.
– У меня сын! – воскликнул тот и потряс в воздухе сжатыми кулаками. – Наконец свершилось! Когда, говорите, нас пустят к роженице?
– Как только, так сразу.
– Я уже заказал палату в клинике, где Алла должна была рожать. Там проведут полное обследование мальчика. И ее осмотрят.
– Может, пусть полежат тут пока?
– Нет. Это помойка, а не больница.
Завибрировал сотовый Ренаты, который она на беззвучный режим поставила.
– Алло.
– Матвей, это Ленка. Звоню с телефона Андрея, мой сел.
– Слушаю тебя.
– Мы в гараже, где держали Аллу.
– Как вы его нашли?
– Узнали, куда вызывали «Скорую». Ворота не заперты, вошли. Тут оборудована камера. Она напоминает ту, в которой… Ну, ты понимаешь.
– Да. Узнали, кому принадлежит гараж?
– Это ничего не даст. Кооператив почти заброшен. За ним разлив канализации. Трубы сгнили, дерьмо вылилось, и воняет так, что никто не хочет находиться поблизости. Продать, как ты понимаешь, эти объекты тоже не вариант. Зимой мужики бывают в гаражах. Летом нет.
– Засыпали бы зловонную яму.
– Ждут, когда это сделают власти города. Как всегда в нашей стране. А те пустили новые трубы по другому маршруту. Смрадная яма их не волнует. Как и начальника кооператива – большая половина членов не платит взносы. Тут каждый второй гараж можно открыть и использовать в своих целях.
– Но я все равно пробью, кто владелец нашего, – послышался голос Андрея. – И попробую разузнать, кем проводились сварочные работы.
– Отлично.
– Как Алла? – То опять была Ленка.
– Родила. Скоро увижу.
– Обними ее от меня.
Закончив разговор, Матвей вернулась в вестибюль. Ей тут же помахала Инна. Она же выдала им с Имамбековым халаты, шапочки и бахилы. Затем провела в палату.
Аллочка лежала на кровати. Рядом с ней стояли доктор и медсестра.
Увидев Матвея, Алла улыбнулась. Вид измученный, но глаза горят от счастья. Не потеряла своего каратиста, дала ему жизнь. Он, завернутый в простынку, лежал у нее на руках. Узколицый, с боевым хохолком на макушке, пухлым ротиком и нахмуренными бровями. Серьезный парень!
– Почему он такой желтый? – спросил Имамбеков.
– Человечку час от роду, – ответил ему врач. – Дайте ему время, побелеет.
– То есть он здоров?
– Да. Крепкий парень. И с характером, сразу видно.
– Весь в отца, – с гордостью проговорил Имамбеков. – Я могу взять его? – спросил он у Аллы. Она колебалась. Не хотела отдавать даже на минуту. А вскоре придется насовсем отказаться от мальчика.
– Да, конечно. – Она с сожалением оторвала его от груди.
Отец взял ребенка на руки.
– Как назовете сына? – спросила Матвей.
– Агзам – великий.
Младенец зевнул, пошлепал губешками, открыл глаза. Серьезно посмотрел на папу. После этого выпростал ручку и вытянул ее, чтоб тронуть его за щеку.
– Что это? – возопил Имамбеков и чуть не бросил сверток с ребенком. Медсестра вовремя подбежала, отобрала. После этого вернула его Алле. – Мне не привиделось?
Матвей тоже заметила аномалию. У ребенка имелось только четыре пальца, один из которых был недоразвитым.
– Небольшая аномалия, – сказал доктор. – Но это не страшно. Рука действует нормально. Все пальчики сгибаются.
– Ничего страшного? Великий Агзам не может быть четырехпалым. И ладно бы на ногах не хватало одного, но рука, да еще правая… И безымянный, как обрубок. Он даже кольцо обручальное не сможет носить.
– Не рано ли думать о свадьбе? – попытался отшутиться доктор.
– Мы проводили обследования, делали несколько раз УЗИ. Почему не был выявлен тот факт, что Агзам уродец…
И Алла не выдержала:
– Он не уродец! И не Акзам. Моего сына зовут Сашенькой.
– Вашего? – Густые брови Имамбекова взметнулись вверх, глаза стали большими.
– Да, я вам его не отдам. – Она с такой силой прижала ребенка к себе, что тот запищал.
– Дура. На что ты будешь его растить? Денег-то ты от меня не получишь, и тебя внесут в черный список суррогатных матерей.
– Это уже не ваше дело.
– Сын – мой. Моя кровь и плоть. Я позабочусь о нем. А достойного наследника мы еще родим.
