Черный, развалившись в кресле, с удовольствием наблюдал за нарастающей нервной лихорадкой, в которой пребывали напыщенно-жалкие «генералы». Честно говоря, он бы уже запустил в кабинет Риту и Зою, чтобы разом покончить с этим делом: наблюдать, как два здоровых взрослых мужика униженно заглядывают ему в глаза и трепетно ожидают его последнего слова, было малоприятно. Черный вообще не любил, когда собратья по полу вели себя вот так, жалко, подобострастно, заискивающе. По его разумению, ни один из мужиков просто не имел права вести себя так, как бы судьба его ни била. Эти же, холеные трусливые хлыщи, предавшие собственных жен, вызывали в нем одно-единственное чувство — омерзения. Потому он и тянул время, упорно добиваясь того, чтобы они сломались совсем, чтобы появление бывших супруг восприняли как подарок, как милость, ниспосланную свыше. То есть, выражаясь иным языком, Лев Давыдович Черный терпеливо ждал, пока клиенты дозреют окончательно.
Поначалу ситуация его даже немного позабавила. Он уже сидел тут, в кабинете, когда приехал Рыбаков. Этот явился первым, потому что прибыл на собственной машине. Распопову же пришлось ловить такси, поскольку свой автомобиль с арест-стоянки он забрать так и не успел.
Рыбаков вошел важно и степенно, будто собрался на важные переговоры, в которых его слово было решающим. Волнение и страх выдавали странно блестевшие глаза, с воспаленными красными белками, часто мигающие, словно их хозяин невыносимо страдал нервным тиком. Да и потешно разрисованная полосками пластыря физиономия вкупе с багровой распухшей скулой и заплывшим глазом мало способствовали приданию солидности.
Он протянул Черному руку, и, пожимая ее, Лев Давыдович чуть не выматерился от брезгливости: ладонь оказалась бескостной и липко-холодной. Будто снулая, протухающая уже рыба…
— Готов? — коротко спросил Черный.
— Всегда готов! — задрал локоть в пионерском салюте директор «Центуриона».
— Первый раз вижу человека, который «всегда готов» расстаться с собственным бизнесом, — хмыкнул Лева.
— Так ведь… — Рыбаков жалко скривился, видимо полагая, что собеседник шутит, и тут же широко и вымученно улыбнулся, хотя больше подошло бы слово — оскалился. — Обстоятельства, сами знаете. Иначе бы никогда. Жизнь моя тут. Пот, кровь и слезы.
— Неужто? — подивился Лева. — Так, может, передумаешь? Сам фирму вытянешь?
— Нет, — быстро мотнул головой директор «Центуриона». — Слово Рыбакова — закон. Сказал, продаю, значит, продаю. Да у меня, по правде говоря, вообще другие планы. Идею одну вынашиваю. Очень перспективную. Вот будет время заняться.
— Ну? — снова изумился Лева. — Перспективную, говоришь? Может, в долю возьмешь?
— Обсудим, — важно ответил Рыбаков и тут же попытался соскользнуть с опасной темы. — Лев Давыдович, вы сказали, что сами — посредник. А покупатель-то кто?
— А тебе есть разница?
— Как сказать…
— То есть, если покупатель, который за твою фирмешку отваливает почти восемьсот тысяч зеленых, тебе не приглянется, ты можешь и нос отвернуть?
Из всей фразы Владимир Георгиевич расслышал только цифру. И обомлел от счастливого предчувствия.
— Почти восемьсот? То есть мне еще и какая-то комиссия причитается?
— Тебе? — насмешливо уставился на него Лева. — Ну ты… — Подходящего приличного слова в его лексиконе не нашлось, и он лишь возмущенно покрутил головой.
— Да я так, для связки слов, — попытался перевести разговор в шутку Рыбаков. — Хотя, с другой стороны, долги — долгами, а ведь у «Центуриона» и имущество имеется, и лицензия, и клиенты, и имя на рынке…
— Ты серьезно? — Черный оторопел от такой наглости. — Слушай, может, тебя лучше пристрелить? Ну чтоб в тюрьму за долги не попал?
— Лев Давыдович, да шучу я! — замахал руками Рыбаков. — Ну что, два солидных бизнесмена пошутить между собой не могут?
Черный рыкнул, подавившись собственной злостью, прокашлялся, наклонил голову и угрожающе пошел прямо на Рыбакова.
В этот момент открылась дверь.
— Здравствуйте, господа, — развязно поприветствовал присутствующих Распопов. — Какие люди!
Именно в момент окончания этой фразы его взгляд упал на обескураженного Рыбакова. Андрей Андреевич застыл, открыл и снова закрыл рот, протер глаза, будто пытаясь стереть невероятную картинку, перевел глаза на Черного:
— А этот что тут забыл?
Лев Давыдович вволю насладился немой сценой, парным испугом и парной же растерянностью, выждал профессиональную паузу и ласково ответил:
— Общие у нас, грешных, дела, общие. Или вы, генералы без войска, думаете, что у меня времени навалом? Или мне с вами приятно тут беседы беседовать? Я штучной торговлей не занимаюсь. Только оптовой. Потому и вас вместе собрал. Чтобы время сэкономить.
Рыбаков и Распопов подозрительно и ненавидяще сверлили друг друга глазами. Видимо, в обеих головах проносилась одна и та же мысль: неужто покупатель — этот?
Черный выждал еще, а потом невинно поинтересовался:
— А вы, оказывается, знакомы? Не знал… Хотя, с другой стороны, город маленький, тут каждая собака…
— Встречались, — объясняюще буркнул директор «Центуриона».
— Пару раз, по бизнесу, — соврал владелец «Озириса».
— То есть вы — партнеры? — обрадовался Лева. — Ну тогда, тем более, какие секреты? — Вытащил из кожаной папки две бумажные стопки, соединенные большими пестрыми скрепками, протянул прямо в руки мужчинам. — Знакомьтесь. Если есть вопросы — задавайте. Но я думаю, что вопросов быть не должно. Одна только голая радость и благодарность за удачную и, главное, весьма своевременную руку помощи.
«Генералы» уткнулись в бумаги. По их напряженному сопению и кряхтенью Черный понял, что изучение документов дается обоим с немалым трудом. Коньяк в больших дозах — напиток коварный. Надолго разжижает мозги и мешает спокойному, а главное, трезвому осмыслению происходящего.
Лев Давыдович партнерам не мешал. Тут же извлек из той же папки иные документы и углубился в просмотр.
— Вот тут, в конце, где реквизиты покупателя, пустое место, — подал, наконец, голос Распопов, финишировавший первым.
— И что? — Черный с интересом поднял глаза.
— Как что? Должен же я знать, в чьи руки передаю свое детище…
Рыбаков злорадно наблюдал за реакцией Левы, предвкушая достойную отповедь, на какую сам нарвался несколько минут назад.
— А ты у приятеля спроси, — посоветовал Черный, кивнув на Владимира Георгиевича. — Он знает.
Такого коварного ответа не только Распопов, но и Рыбаков не ожидал! Директор «Центуриона» ошарашенно уставился на Леву, одновременно ощущая на себе тяжелый и испытывающий взгляд Распопова.
— Я? А что я? Откуда? Лев Давыдович… Ну…
— Да не нукай! Объясни товарищу, что в многая знания — многая печали. Всему свое время. Классику читали? Время разбрасывать камни…
В этот момент прямо за дверью в близком коридоре что-то оглушительно грохнуло, раздались крики, послышался сильный шум и топот ног.
Черный на секунду застыл, оценивая ситуацию, сделал было стремительное движение к двери, даже приоткрыл ее, но тут же успокоился и вернулся к столу.
— Ну вот, что я говорил? Один разбрасывает, другие — собирают. Так и у нас.
— Что там, Лев Давыдович, что за гром? — не утерпел от любопытства Рыбаков.
— Говорю же, камни, — туманно ответил Черный. — Время — разбрасывать. Ладно, не отвлекаемся. Изучили? Все устраивает?
«Генералы» осторожно кивнули.
— Подписываем. Каждый экземпляр и каждый листочек. Четко и разборчиво. Ручки есть?
Распопов вытянул из кармана дорогой «Паркер», Рыбаков, сосредоточенно охлопав грудь, развел руками.
— Держи, — протянул ему Лева дешевый прозрачный пластмассовый карандашик.
«Генералы» занялись бумагами, а Черный с иронией наблюдал, как тщательно и любовно вырисовывают они многочисленные завитушки, составляющие сложные красивые подписи.
— Все?
Оба кивнули.
— Ну что, может, по пять капель, для закрепления сделки? — Лев Давыдович вопросительно поднял с подоконника поднос, на котором высилась бутылка «Мартеля» и три бокала.
— Думаю, надо покупателей подождать, — натужно сглотнул слюну Рыбаков.
— Покупатели крепкие напитки не потребляют, — отмахнулся Лева. — Для них вот, шампанское припасено, — указал он на серебряное ведерко с выпирающим горлышком игристого вина.
— Так это что… — Распопов неожиданно насторожился, — дамы?
— Понятия не имею, — пожал плечами Черный. — Скоро увидим. — И разлил коньяк. Причем себе плеснул на самое донышко, а страждущим похмелиться бизнесменам набулькал щедро, не жалея, чуть ли не до краев.
— Ну, за все хорошее!
— Будем! — поддержал Рыбаков и сделал жадный глоток.
