Гермиона сковырнула ногтем кожу на большом пальце. Смотрела она теперь куда угодно, но не на него. Блейз стрелял шутками про то, что соулмейт Грейнджер оказался Филчем. Всем весело, но не ей.
Это полнейший кайф, который затапливал его с головой. Смотреть на то, как её убивало всё это. Ломало пополам, выкручивало. Смотреть на то…
…на то, как Грейнджер глубоко вздохнула, повернулась телом к нему и с нечитаемым взглядом, с разъезжающимися в какой-то больной улыбке губами, сказала:
— Хорошо, — кивнув, поднялась на ноги. — Чёрт возьми, хорошо…
Драко довольно прикусил клыком губу, когда она вытянула над столом руку, попутно беря бокал. Назло ей он смотрел в сторону, сделал пару глотков виски и услышал, как Блейз, встав рядом с ней, прочитал буквы у неё на предплечье.
— Два лепестка моли… и сжечь всё к чертям…
Это было похоже на щелчок.
Прямо в районе его затылка.
Прямо там, где сейчас скапливались мурашки. Прямо, блять, там…
— И кто же произнёс эту фразу? — спросил Блейз, садясь на место.
— Я не знаю, — спокойно ответила Гермиона, глядя вперёд, на его застывшие в теле кости. — Наверное, он ещё не объявился…
Вдох.
Выдох.
В проигрыше оказался он сам. Прямо тогда, когда её взгляд обжёг его с полным пиздецом в глазах.
Вдох. Выдох.
Казалось, он видел позади неё блеск стали любимого ножа той, кто эти слова с кожей вырежет и бросит собакам. Казалось, он забыл, как нужно дышать. Казалось, он чувствовал кровь на прикушенной губе. Казалось, сука, казалось…
— Спасибо за компанию, — Гермиона сделала последний глоток из бокала и распрощалась со всеми, быстрым шагом покинув кабинет, пропитанный её откровением. Его полнейшим провалом…
Вдох.
Выдох.
Скрип отодвигающегося стула и пара хромых шагов прямо за дверь.
Вдох.
Выдох.
И снова вдох, улавливая запах блядского пудрового шампуня…
Шаг в шаг, прямо за ней, как злющая собака, раздразнённая кровавым куском.
Рывок, и пальцы сложились прямо на стеблях моли, которые он сам же и нарисовал…
Дверь какого-то старого кабинета, в который он толкнул её, громко захлопнулась. Запечаталась и склеилась всеми защитными заклинаниями, которые он произнёс про себя как в бреду. Чтобы никто не увидел. Чтобы она не сбежала.
Чтобы…
Чтобы схватить её руку, загнуть рукав и выжечь на сетчатке зрачка эти буквы. Эти долбанные буквы, сложенные в слова, которые он когда-то произнёс.
Вдох.
Выдох.
Существуют неудобные люди.
Вот они и есть эта пара крайне неудобных друг для друга людей.
И кислород между ними усваивался слишком неудобно в лёгких, потому что общий.
Так было всегда.
Так и должно было оставаться!
— Ты сама это сделала? — он смотрел на слова на её руке, игнорируя то, как Грейнджер пыталась выдрать руку. Держал крепко, до будущих синяков. — Я спрашиваю, ты сама это сделала?
— Это сделали все мы на четвёртом курсе! — прорычала она в ответ, наконец выдёргивая из его хватки руку и потирая там, где были чужие пальцы.
— У меня нет ответных слов! — выкрикнул он, словно не веря до сих пор в происходящее.
Во рту сохло. От горечи. От гнева. Сохло под рёбрами, в районе сердца. Казалось, у него будет приступ. Невозможно быть её родственной душой! Этого просто не могло быть!
— У тебя их нет, потому что на тебе непреложный обет, — резко ответила она. Как порыв внезапного ветра. — Ты должен жениться, поэтому слов на твоём теле не будет, пока твою руку обвивает нить… пока ты принадлежишь… другой…
Он сделал шаг назад.
Не веря своим ушам. Вновь и вновь повторяя про себя только что услышанное. Смех рождался где-то внутри. Гортанно и зло. Он впился пальцами в волосы, зачесывая их назад. И на полном серьёзе спросил её:
— Салазар, Грейнджер… ты что на это надеешься?
Это как пощёчина для неё. Обидная и живая.
Она молчала. Выстрадано и вымучено. Казалось, думала о том же: вытрахать мозг взаимными упрёками и оскорблениями, но по итогу они молчали, варясь в этом.
— Мне так же хреново, — вдруг сказала она. — Меня тянет к тебе из-за этого, — рука вновь в воздухе, направленная словами прямо на него. — И я так же не желаю и не вижу с тобой…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наверное, она хотела сказать «счастья».
— Будущего…
Будущего для него не существовало. Оно было только в одном варианте: смертельном.
Он поискал её глаза, растворённые в рое мрака, и когда нашёл их блеск, спокойным, почти холодным тоном ответил:
— Ты лезешь ко мне только из-за этого, — он указал на её руку. — Значит, тебе нужно всего-то освободить меня от непреложного, чтобы твоя метка пропала. И тогда мы разойдёмся…
— В разные стороны… — закончила она за него.
Он выстроил в своей голове обоснование всего этого. Как защиту. Конечно, метка появилась у неё потому, что они проводили время вместе, и из-за врождённого желания Грейнджер всем помогать, слова выгравировались на её предплечье. Стоило только позволить ей помочь, и они пропадут… так ведь?
Виски окутывала боль.
Блять, как не вовремя.
Он чувствовал на себе взгляд, когда пятился назад, чтобы облокотиться о парту. Чтобы согнуться пополам в раздирающей боли. Она смотрела на Драко как парализованная. И это только распаляло его.
— Не смей… не смей делать то, что сделала тогда…
Он услышал в темноте лишь тяжёлый вздох. Лёгкие шаги и хлопок двери. И ни слова. Грейнджер ушла молча, оставляя его наедине с собственным демоном. С собственной болью.
Какой же это пиздец…
Вдох.
Выдох.
Комментарий к Глава 10. Из тьмы на дневной свет.
Буду благодарна увидеть и прочесть ваше мнение в отзывах.
Карты раскрыты.
