Написано в Виндзоре,
воскресенье, 29 августа 1943 года
В полном одиночестве и с регулярными возлияниями прожил в Лондоне неделю, а потом на одну ночь вернулся в Богнор, где в это время находились Десмонд Маккарти [342] , Кэтрин Асквит и лорд Расселл. Десмонд только что прочел «Работа прервана» и расхваливал книгу на все лады. В тот вечер прямо над домом с девяти до десяти зависла целая стая бомбардировщиков; рев стоял такой, что казалось, будто мы сидим в одном из них. Никакого ликования мы не испытывали. В четыре утра бомбардировщики появились вновь. Летели обратно из Милана. За завтраком Диана (Купер. – А. Л. ) пребывала в состоянии крайнего возбуждения: поступило сообщение, что итальянцы отправляют английских военнопленных в Германию. Я сказал, что того же мы ждали от французов в 1940 году, и, когда Петен не сумел переправить немецких летчиков нам, мы сочли это коварнейшим из предательств. В столь ранний час Диана была явно не готова внять моей логике. Раздражение, которое она уже давно испытывала, сменилось взрывом ярости, и я ушел опечаленный, сердитый и к примирению не склонный. <…>
Вчерашний день был для моей теперешней жизни типичным. В девять утра пошел в отдел связи, где связисты передавали сообщение по беспроволочному телеграфу. Сел в машину связи с двумя школьниками-курсантами. Проехав миль пятнадцать и проговорив всю дорогу на связистском жаргоне, остановились, я зашел в кафе и подсел за столик к какому-то старику, который полагал, будто во главе войск союзников стоит герцог Виндзорский. Потом поехали обратно и опять разговаривали языком связистов. По какой-то неизвестной причине с шоссе съехал в кювет и сломал ось бронеавтомобиль. Обедал поздно, за общим столом, пил «Легранж» урожая 1928 года. После обеда улегся спать, был разбужен Гвином Морганом Джонсом, предложившим поехать покататься. Взяли такси, приехали к нему, выпили чаю, запрягли пони в тележку гувернантки и покатили в «Готорн-Хилл», где нас должна была ждать (но не ждала) Энджи. Выпили ее порцию виски, снова запрягли пони и опять поехали к Гвину; выпили еще виски и на такси вернулись в казармы. Поужинал, выпил «Лагранж» урожая 1928 года и, прихватив бутылку портвейна, пошел в бильярдную – пить портвейн полковник запретил. И просидел в бильярдной до полуночи, вступив в спор о религии, социализме, а также о том, еврейки ли сестры Берри [343] . Нашим потомкам, которые прочтут о титанических битвах 1943 года, будет непросто понять, на что в эту тяжкую годину уходили время и средства энергичных, хорошо подготовленных офицеров.
В прошлом стрелок, а ныне парашютист Холл толчется возле моей комнаты, по нескольку раз в день ко мне заглядывает и спрашивает: «Есть новости, сэр?» Хочет узнать, едем ли мы в Северную Африку. <…>
В среду иду на интервью в ВУЗСТ ( Военное управление захваченных союзниками территорий. –
А. Л. ). Мне так надоело все военное, что не могу вспомнить, о чем меня спрашивали. Не люблю армию. Хочу опять сесть за работу. Не хочу больше никаких передряг. Я много чего припас за эти годы, припрятал до поры до времени в погреба, что-то уже настоялось – самое время пить, а то вот-вот испортится. Еще в самом начале войны я писал Пэкенхему, что ее главная задача состоит в том, чтобы лишить художника иллюзии, будто он человек действия. Меня война от этой иллюзий избавила. А еще я сумел отмежеваться от остального мира. Его безрассудство больше не выводит меня из себя, я не хочу влиять на мнения или события, не хочу разоблачать прохвостов. Не хочу никому и ничему служить. Просто хочу делать свое дело художника.
Написано 23 сентября 1943 года
Пробыв несколько дней в Виндзоре, решил подать рапорт об отпуске на неопределенный срок, вплоть до особого уведомления, – и получил его. <…>
Вот как по большей части складывается мой день. Сначала иду за письмами в «Сент-Джеймс». Потом – посплетничать в книжный магазин, где работает Нэнси (Митфорд. – А. Л. ). <…> Осберт Ситуэлл, сержант Престон [344] , Сирил (Коннолли. – А. Л. ); он то появляется, то вновь куда-то пропадает. Маленькие, жалкие новые книжки и роскошные старые; гнусные викторианские безделушки владельца магазина. Потом – обед в «Уайт», обычно – с Рэном и/или Фрэдди. Рэн ведет себя вызывающе; сидит в холле и вслух рассуждает о членах клуба: «А ведь когда-то это был клуб для джентльменов. Откуда взялся этот тип?» Или: «Нет, вы поглядите, у него совсем нет шеи». Или: «Что здесь делает сей ружейных дел мастер?» Или: «Сдается мне, эти люди – мошенники». Потом – ужин, обычно с друзьями; случается, напиваюсь. <…>
Обедал с Осбертом Ситуэллом в отдельном кабинете «Экю де Франс». Нэнси Митфорд, Алиса фон Хофманшталь, сержант Престон, переводчик с китайского Уэйли со своей любовницей. Отличный обед, много хорошего красного вина. «Дочь императора Абиссинии, – рассказывал Осберт, – хотела устроиться экономкой в Итон. На вопрос о ее профессиональных навыках ответила: “Я вдова, мне девятнадцать лет, у меня шесть детей”. А вот что он рассказал про миссис Стронг, которая только что умерла в Риме: «У нее есть подписанная фотография Парфенона».
Во второй половине дня ходил на собеседование в Политическое управление боевых действий. За столом много экзаменаторов – почти все в штатском. Поймал себя, как обычно, на том, что вопросы задают не они мне, а я им, отчего произвел плохое впечатление. На обратном пути встретил на улице Криса Уоллиса и повел его и Бетджемена выпить в «Сент-Джеймс». Холлис остался на ужин (превосходный), и мы пили до полуночи, пока не закрылся бар. Про что говорили, не помню; в какой-то момент разговор, кажется, зашел о том, что ниспосланное нам милосердие обязывает нас любить человечество; и мы оба сочли, что выполнить подобное предназначение невозможно. Днем купил симпатичный томик стихов с миниатюрами – 7 шиллингов 6 пенсов.
Понедельник, 27 сентября 1943 года Побывал у матери; тихая, скучная.
Вторник, 28 сентября 1943 года Всю вторую половину дня и весь вечер пил без просыпу. Весь день в «Уайте».
Среда, 29 сентября 1943 года Неважно себя чувствую. <…> Надеюсь получить назначение в «Джи-2», хотя устал воевать, перспектива боевых учений, подчинений, согласований и сотни новых знакомств внушает ужас. Однако после того, ка́к со мной обошелся Хейдон, я обязан как солдат за себя постоять. То-то он расстроится, когда узнает, что в результате его невоздержанности я повышен в звании.
Вторник, 12 октября 1943 года Выходные провел в Пикстоне. Деревья великолепны, Лора нездорова, мои дети мне не интересны.
Пикстон-парк,
понедельник, 25 октября 1943 года
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
