— Но она же принадлежит сэру Тиадею, моя норина, — растерянно пробормотала я.
— Дядя не обеднеет, — усмехнулся хозяин. — Если уж тебе нравится… Приедем в Гридор, сходишь к букинисту, купишь, что захочешь. Мне же не жалко. Ты же вообще будто ничего не хочешь, ни о чём не просишь. Всегда тихая, покорная — и всё в себе. За три года мало что о тебе узнал.
— Оставь её в покое, Сашер, зачем тебе её откровенность? — подала голос норина Фрейя. — Лучше посади её между нами, я ей почитаю — хотя бы один благодарный слушатель. А то тебе, я же вижу, скучно.
Стихи мне действительно нравились, я даже расплакалась — так стало жалко незримую героиню. У норины тоже слезинки блестели в уголках глаз.
А вот хозяин глубоко равнодушен к поэзии — лениво гладит меня по спине и смотрит в оконце…
Оставшиеся до свадьбы норна месяцы пролетели незаметно, в суматошной круглосуточной кутерьме.
Мне доверили почётную миссию: выбрать и заказать букет невесты.
К цветочнику мы отправились вместе с Карен: я боялась что-то напутать, выбрать не те цвета или цветы. По дороге жевали шоколадные конфеты, которые безо всяких пояснений отдала мне Алоиз. Я знала, что накануне её посылали в кондитерскую — значит, конфеты купила она. Именно для меня. Приятно и необычно, учитывая мои догадки, что это не её личная инициатива.
Хозяина я практически не видела — догуливал последние дни на свободе в компании друзей по вечерам и пропадал то в храме, то в доме невесты, то у портного на примерке днём. Правда, в спальню меня периодически звал, но редко. И не всегда за тем, чем обычно. Видя, как я старательно пытаюсь скрыть отвращение от мысли близости с пьяным, пропахшим странными, посторонними запахами человеком, он нередко просто укладывал меня рядом с собой, прижимал и так засыпал.
Букет мы выбрали красивый: смесь белоснежно-белых лилий — невинность и чистота невесты, пурпурные пионы — денежное благополучие новой семьи, нежные сиреневые гладиолусы — долговечность союза и взаимное доверие супругов и, заключительный аккорд, — розовые трепетные розы — любовь и красота. Всё это — в ярких, сочных зелёных листьях, перевязанное перламутровой атласной лентой.
Разумеется, подобный букет стоил дорого, все цветы — из оранжереи, но ни хозяин, ни отец невесты, граф альг Ларели, не скупились в средствах.
Наконец этот торжественный день наступил.
Дом сиял чистотой, впервые за долгие годы был накрыт стол в Зале, вмещавший не меньше пятидесяти человек. Но здесь должен был состояться ужин для избранных, а большой стол накрывался в Ратуше.
Слуги, в новой накрахмаленной форме, носились туда-сюда, лихорадочно отыскивая притаившиеся в самых неожиданных местах пылинки. Я тоже принимала участие в этом безумии, боясь запачкать то самое платье, которое надевала на бал.
Меня брали в храм, зачем, я толком не поняла. Может, нужно было в чём-то помочь невесте или хозяину? Кстати, с утра я его ещё не видела, умываться ему приносила хыра. Это была не моя оплошность, мне сказали, что так положено.
Было немного волнительно, терзали мысли о своей собственной судьбе после свадьбы. Я знала, что женитьба не мешает хозяевам пользоваться услугами торх или заводить любовниц, но опасалась, что жизнь моя резко изменится в худшую сторону. Госпожа может невзлюбить меня, даже начать ревновать — казалось бы, глупо, но хозяин баловал меня, всячески проявлял своё расположение, что могло не понравиться виконтессе. Да и кому понравится, если твой муж платит учителю торхи, покупает для неё шоколад, разрешает пользоваться библиотекой и даже иногда сажает за один стол с собой и родственниками? Мне бы не понравилось, будь я нориной, особенно зная, что кеварийская рабыня, то есть я, ему симпатична.
Но, с другой стороны, она может оказаться не такой, как норина Доррана, а доброжелательной, как норина Фрейя, и не станет переживать из-за какой-то рабыни. Мы же из двух противоположных миров, наши интересы не могут пересекаться.
А ещё сердце грело мысль о том, что хозяин забудет о детях. У него будут законные от супруги, зачем ему дети торхи? Нет, другие заводили, зачем, я плохо понимала. Может, чтобы привязать их к новому дому, а, может, чтобы улучшить араргскую кровь?
Мальчики норнам были выгодны, воспитывались, как законнорожденные, получали хорошее образование, долю в отцовском наследстве, нередко дворянство, пусть и без титулов, если на то была воля родителя и предпринятые им соответствующие действия. Если же и нет, то, как свободные, балансировавшие на границе первого и второго классов, они делали армейскую карьеру, занимая офицерские должности. Такого ребёнка солдатом или капралом не брали, уже сразу сержантом.
— Ты что стоишь?! Быстро взяла мешочки с зерном и лепестками роз! — заметив меня, прикрикнул управляющий. — Запомни, дурёха: розами устилать путь до алтаря, зерном осыпать после церемонии. И осторожно, чтобы невеста не поскользнулась! И лицо держи, улыбайся.
Так вот для чего меня брали в храм!
Не выдержав, я спросила, делают ли то же, что и я, остальные торхи.
Управляющий проигнорировал мой вопрос, а вот одна из служанок ответила: да, все. Если торх несколько, то они делят обязанности, если больше двух, то одну оставляют дома готовить спальню молодожёнам.
— Тебе это тоже предстоит, — хихикнула она. — Смотри, с углями в грелке не переборщи!
Так как хозяин задерживался, а собеседница попалась словоохотливая, я выяснила, почему меня к нему утром не пустили. Оказывается, тоже традиция. Я, его личная рабыня, по сравнению с невестой — существо грязное и порочное, поэтому не могу прикасаться к жениху в день свадьбы, чтобы не нарушить чистоту союза. Невыполнение этого правила грозило отсутствием божественного благословления новобрачных. Да и моралью не приветствовалось. Какой невесте понравится, что какая-то 'подстилка' одевала, а то и спала с её женихом, оскверняя его своими прикосновениями, накануне самого ответственного события в её жизни? Разводов ведь в Арарге не существует, расторгнуть брак может только смерть, либо помутившийся, представляющий опасность для окружающих рассудок супруги, факт чего официально подтверждён пятью выбранными наугад мужем и родственниками больной врачами и придворным магом.
Наконец появился жених. В парадной военной форме Коннетабля, при кончаре. Весь подтянутый, стройный — и с затейливой причёской. Это переплетение прядей, скреплённых гербовой заколкой, явно не его рук дело.
Парикмахер оставил нетронутыми волосы по абрису лица и длинную, блестящую, явно чем-то смоченную нижнюю, самую длинную прядь. Когда хозяин прошёл мимо, я поняла чем — эфирное масло. Аромат не женский, древесный, но всё равно непривычно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
