наверное, тоже хотите…
– Сначала вы. Позвоните мужу. И дочери.
– Огромное спасибо. – Я судорожно сглатываю.
Мобильный Адама выключен, я сбрасываю вызов и звоню на городской телефон. Представляю, как Адам неохотно встает, размышляя, кто это названивает посреди ночи, потом неуклюже спускается вниз, заглядывает в открытую дверь комнаты Софии, желая убедиться, что звонок ее не разбудил.
Вы позвонили в дом семьи Холбруков. К сожалению, мы не можем вам…
Нажимаю на сброс. Потом на повтор вызова. Где же Адам и София? Я сделала все, что требовали от меня угонщики. Ради дочери, чтобы ее не тронули. Где же она?
Вы позвонили в дом семьи Холбруков. К сожалению, мы не можем вам ответить. Оставьте сообщение, и мы перезвоним вам, как только сможем.
– Адам! Если ты дома, возьми трубку. Адам! – Я велела себе не плакать, но бессильна прекратить всхлипывание, сопровождающее мои слова и глушащее их. – Самолет захвачен. Они сказали, что Софии не поздоровится, если я не… Господи, Адам, если ты дома и ничего не случилось, прошу тебя, отправляйтесь вместе с Софией куда-нибудь в безопасное место. Они заявляют, что дождутся, когда у самолета закончится топливо, и… – Я тараторю так, что слова наскакивают друг на друга, тычу пальцем в кнопку сброса и злюсь на себя, что ничего не получилось.
Роуэн кладет мне руку на плечо:
– Дышите глубже!
Я дышу.
– Можно я позвоню еще раз?
– Конечно.
– Оставьте сообщение, и мы перезвоним вам, как только сможем.
– Адам! Если я не выживу, передай Софии, что я ее люблю. Она храбрая, красивая и умная, я восторгаюсь ею каждый день и час. Скажи, что я сделала все, что смогла, чтобы она оставалась в безопасности. Я обещала, что никогда ее не оставлю, и ей нужно знать, как же мне жаль. Пусть простит меня за нарушенное обещание. Ей многое предстоит в жизни, и хотя она не сможет меня видеть, я буду рядом, охраняя ее. Я очень ее люблю. И… тебя тоже. – Я сглатываю, а потом говорю громче и четче: – Только не надо ей об этом рассказывать. Потому что я вернусь домой, Адам. Вернусь домой.
Я секунду жду, представляя воспроизводящий сообщение автоответчик в телефоне посреди пустой кухни. Затем сбрасываю вызов и глубоко вздыхаю. Я вернусь домой.
– Все нормально?
Я молча киваю Роуэну. Как у меня может быть все нормально? Как у всех нас может быть нормально?
– А что будет, когда закончится топливо? – негромко спрашивает Дерек.
Мы сбились в тесный кружок на полу в проходе между креслами с пассажирами: я, Франческа, Роуэн, Дерек и Элис. Она по-прежнему что-то печатает в телефоне. Вокруг нас обрывки прощальных звонков наполняют атмосферу страхом и скорбью. Я думаю о шести угонщиках, которых насчитала, и размышляю, сколько еще их проявится. Дерек выглядит более растрепанным, чем раньше: рубашка измята, а очки сидят криво, словно его били по лицу.
Франческа медлит с ответом.
– Мы разобьемся, – наконец произносит она.
– Но что же будет? – не унимается Дерек. – Что произойдет?
Я вздрагиваю.
– Не надо.
Элис крепко зажмуривается.
– Двигатели заглохнут. Один, затем через несколько минут или секунд другой. Самолет превратится в планер.
– Значит, мы не просто так рухнем на землю? – спрашивает Дерек.
Элис снова вздрагивает. Глаза ее по-прежнему прикованы к дисплею, пальцы двигаются с такой быстротой, что я не успеваю за ними уследить. Всплывает воспоминание, и гудение в ушах переносит меня обратно в школу пилотов, в раскаленную и тесную кабину «Сессны-150». Я резко выдыхаю, считая до десяти, впиваюсь ногтями в ладони, пока снова не беру себя в руки. Франческа продолжает:
– Для «Боинга-777» относительная дальность планирования приблизительно равна семнадцати. То есть на каждые пять километров покрытого расстояния мы теряем триста метров высоты.
– А на какой высоте мы сейчас?
– Примерно десять пятьсот, – тихо отвечаю я. Наступает молчание, пока все заняты вычислениями.
– Тут нет четкого соотношения – относительная дальность планирования зависит от погодных условий, высоты, веса самолета…
– Но в итоге, – произносит Дерек, – мы все-таки разобьемся.
Он говорит небрежным тоном. Будто ему безразлично. Словно, доходит до меня, он хочет, чтобы это произошло.
– В данный момент, – добавляет Франческа, – самолет по-прежнему летит на автопилоте. В кресле пилота может сидеть кто угодно, разницы никакой. А вот посадка – совсем другое дело. Самолет нужно переориентировать для посадки или приводнения…
– Приводнения?
– Посадки на воду.
– …А нос держать чуть задранным как можно дольше. Если мы сорвемся в крутое пике или в штопор… – Она внезапно умолкает, закусив нижнюю губу. – Ну, из них нелегко будет выйти.
Воцаряется долгое молчание.
– Люди ведь выживают в авиакатастрофах, верно? – Элис смотрит на меня, пальцы ее по-прежнему нависают над клавиатурой. – Эти инструктажи по безопасности, которые вы проводите, а мы пропускаем мимо ушей – по их правилам и нужно действовать. – Она кивает, будто отвечает на свои же вопросы.
– Сидящие в креслах, может, и выживают, – замечает Дерек. Элис оглядывает салон, где все пассажиры пристегнуты ремнями. Кто-то прислоняется друг к другу, вытянувшись, как только позволяют ремни, и заложив руки за головы. – Остальных расшвыривает, как тряпичных кукол. Мы погибнем прежде, чем рухнем на землю.
Я смотрю на беременную женщину. У нее из-под век проступают слезы. Франческа бросает гневный взгляд на Дерека.
– Хотите поднять всеобщую панику?
– Элис в чем-то права, – говорю я. – В зависимости от того, как и где мы приземлимся, у нас есть шанс выжить, но, если мы не сидим в креслах, потенциальная вероятность травмирования существенно выше.
– Значит, нам надо сесть в кресла, – чуть повышает голос Элис. Она встает на колени, вертя головой, как мангуст в поисках добычи. – Я где-то читала, что в хвосте самолета безопаснее всего, так что это хотя бы какой-то выход.
– Самолет загружен под завязку, – замечаю я.
– Но мы же заплатили больше! – Она оглядывает каждого из нас, явно игнорируя наши изумленные лица. – Мы за свои места заплатили больше. Если нас не пустят обратно в бизнес-класс, то имеет смысл…
– Нет. – Роуэн поднимает руку, обращенную ладонью к Элис, словно может физически остановить ее словесные излияния. – Прекратите.
Элис бросает на него яростный взгляд и снова принимается печатать. Я начинаю гадать, с кем Элис прощается, когда она останавливается, мгновение смотрит на дисплей и нажимает кнопку.
– Все, – произносит она, с облегчением выдохнув. – Доставлено.
Дерек пристально смотрит на нее.
– Вы явно меня разыгрывали.
Он переводит взгляд на нас, ничего не понявших.
– Она писала в газету.
– Только честно, – произносит Элис. – Вы поступили бы так же, если бы до этого додумались. Уверена, подобного раньше не было. Рассказ заложника о захвате самолета прямо с места события и в реальном времени.
Все ошеломленно молчат.
