— Почему?
— Потому что я видел твои глаза.
— Какие?
— Испуганные. Ты не отвечала на мои звонки.
— Он забрал мой телефон.
— Но ты как-то прослушала моё сообщение.
— Он забрал его, как только ты позвонил первый раз, а потом прослушал сообщение.
— Ладно, может быть, это похоже на правду.
— Не вижу смысла врать.
Тело моментально напрягается, и я перевожу взгляд в потолок. Желание повторить вчерашнее событие вновь будоражит кровь. Мне абсолютно не нравится это состояние. Я не чувствую ни жалости, ни сомнения из-за содеянного. Если бы меня вернули назад, я мог повторить ещё раз. Почему-то оставленное короткое сообщение кажется мне чем-то интимным и личным. Я не позволяю людям увидеть себя слабым и уязвимым. Именно этого они ждут. И моя просьба перезвонить звучала именно как душевный крик. Уверен, если сейчас я прослушаю его, услышу в собственном голосе отчаянье и боль.
Встречаюсь с её глазами и не вижу в них ни одного намёка на ложь.
— Ты отходила от меня, — с горечью и болью в сердце, выдыхаю я, продолжая смотреть на Трикси в упор.
— Ты не контролируешь себя.
— Ты уже говорила это.
— Ты должен бороться с этим, Мэйсон. Ты выглядишь… пугающе. Никто не знает, что у тебя на уме. Так нельзя. Кто бы что не сделал, так нельзя. Есть другие методы правосудия.
— Я никогда не причиню тебе боль, тем более физическую.
— Вчера я так не думала.
— Кто он?
— Урод, мозг которого со спичечную головку.
— Кто он, Трикси.
— Кортни он нравился. Она попросила помочь обслужить их столик.
— И что?
— И они позволяли себе лишнее, я нагрубила. Меня бы уволили, он или его родители знают владельцев. В любом случае, это уже неважно.
— Какого черта он делал в твоей комнате?
— Он не понимает слова «нет». Ты, кстати, тоже.
— Не сравнивай нас, — фыркаю я.
— Посмотри правде в глаза.
— Не. Сравнивай. Нас.
— Чем отличаешься ты?
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю.
— Я не буду говорить об этом сейчас. Что он хочет от тебя?
— Того же, что и ты.
— А что хочу я?
— То, что ты уже получил.
— Ты сказала, что это ничего не значит.
— Да.
— Я так не считаю. Это меняет и означает многое.
— Например?
— Ты должна мне два свидания, — напоминаю я.
Трикси выгибает бровь и делает глоток воды.
— Хочешь поговорить об этом сейчас?
— Нет. Я хочу поехать на него сейчас.
— Куда? — удивляется девушка.
— На свидание. Сегодня и сейчас.
— Мэйсон, ты слишком переменчив.
— Поэтому ты хочешь быть со мной. Поэтому ты влюблена в меня. Поэтому ты вчера побежала за мной. Поэтому ты тут сейчас. Ты не ушла, Трикси, а могла. Ключ на столе, я спал, но ты тут, пьёшь воду.
— Потому что я не могу быть неблагодарной.
— Ой, да ладно, — фыркаю я, отмахиваясь рукой от подобного словесного бреда. — Хочешь сказать, что дело в благодарности? Ты минуту назад сказала, что я пугаю тебя, а сейчас чувствуешь благодарность. За что? За то, что сама могла заехать ему в челюсть?
— Я не могла.
— Ты сделала меня на ринге, и двинуть какому-то уроду тебе вообще не составить труда, — поверить не могу, что сказал это, точней, признал это. Она оказалась ловче.
Уголки её губ дёргаются, в итоге на лице девушки расцветает улыбка, которая приводит меня в замешательство, но оставляет тепло на сердце. Она наконец-то улыбнулась.
— Я сделала тебя, — хихикая, кивает Трикси, но это милое хихиканье быстро переходит в хохот. — Боже, я сделала Картера.
— Можешь рассказывать эту историю внукам, — усмехаюсь я.
Ещё минуту, она продолжает смеяться, а я наслаждаюсь звуками её голоса, но девушка резко замолкает.
— Я должна найти новое жильё.
— Ты всегда можешь…
— Нет, — тут же отрезает Трикси, зная, что я хочу предложить. — Его дядя заведует кампусом. Я должна найти комнату или квартиру.
— Тебя не выселят.
— Это произошло в моей комнате, Мэйсон!
— Тебя не выселят, — настаиваю я, хотя и сам сомневаюсь в собственных словах.
Я знаю, что она не останется на улице. Даже если придётся, я силой заберу её к себе и прикую наручниками к кровати. Не факт, что Трикси не отпилит руку или не вытащит кровать из квартиры вместе с собой, но я всё равно не позволю ей уйти или остаться без всего. Во всём виноват я, но это и не удивительно.
— Ты опять злишься, — парирует она.
— Я знаю.
— Почему?
— Потому что меня всё это бесит.
— Что именно?
— Всё то, что происходит. Всё это непонимание и подвешенное состояние. Мне не нравится быть и не быть.
— Быть и не быть?
— Не бери в голову, — выдыхаю я, прогуливаясь пятернёй по волосам. Я снова накосячил, и я снова должен всё исправить. Это входит в обыденность и стабильность, и подобное мне не доставляет удовольствие. Скорей, мои колебания и злость на самого себя, ведь я снова не удержал кулаки. Это хуже, чем дерьмово. Моё личное дело пополняется красноречивыми рассказами и поступками, которые вряд ли могут впечатлить. Ну кто поверит в сказку «Он защитил девушку», если до этого была сотня против?
Трикси поворачивается и сканирует меня взглядом, пока я смотрю куда-то вдаль высоток и крыш. Я не знаю, как довести собственную жизнь до спокойствия. Как можно помочь другому, если не способен помочь себе? Я уже давно хожу по линии обрыва. Это буквально канат с пропастью: один неверный шаг, и я сорвусь. Там, где есть я — нет мира и покоя.
— Можно? — тихо спрашивает Трикси, взгляд на меня из-под ресниц, и я почти сокрушён.
Вопросительно смотрю на девушку, в руках которой уже нет стакана. Я даже не заметил, когда и куда она успела его убрать. Я всё ещё не понимаю, о чём она. Трикси просовывает руки между моих и обнимает. Её висок прижимается к моей груди, а ладони ложатся на талию, обволакивая чем-то исключительно приятным, убаюкивающим и обжигающим.
— Спасибо, — шепчет она.
Заключаю её в кольцо своих рук, и светлая голова почти скрывается за моими объятиями, остаётся лишь макушка, на которой я оставляю поцелуй и ставлю подбородок.
— Я защищу тебя любым способом.
— Это плохо, Мэйсон.
— Я не вижу ничего плохого.
— Может быть, но твои методы не так хороши, как ты считаешь.
— Плевать, если они работают.
Трикси выдыхает, принимая мою позицию.
— Смена твоих настроений может свести с ума.
— Знаю, ты тоже не сахар, — замечаю я.
В квартире вновь повисает тишина, но и мне не нужны разговоры. Я хочу помолчать. Удивительно, что мы вообще могли поговорить спокойно, никто из нас не повысил тон. Это ведь можно считать прогрессом? Хотя я не тот человек, что любит тихую гавань. Мне нужны эмоции, я живу ими. Если они отсутствуют — отсутствую я. Но сейчас на душе воцаряется некий покой, я рад что у нас получилось выяснить что-то без скандала и истерик.
— Это моя футболка, — улыбаюсь я, когда Трикси отступает назад.
— Я в курсе, — кивает она.
— Где нашла?
— Лежала в ванной.
— Ладно.
— Я верну её на место. Не привыкла ходить голой.
— Жаль, — усмехаюсь я. — Я люблю.
— Я не пойду с тобой на пляж для нудистов.
— Ты не поняла: мне нравится, когда на тебе нет одежды.
Румянец моментально вспыхивает на её щеках, что приводит меня в дикий восторг и ликование. Я почти визжу от радости, переполняющей душу.
— Ты стесняешься, — смеюсь я. — Поверить не могу, Трикси Лейтон.
Девушка закатывает глаза и следуя к дверям ванной комнаты. Но в ещё больший восторг я прихожу тогда, когда она снимает футболку, оставаясь в чёрных стрингах.
— Чёрт! — восклицаю, сканируя глазами её спину и подтянутую попку. Я умер, я точно умер и попал в рай, клянусь Богом.
Прикрыв грудь рукой, она поворачивается и бросает в меня футболку, после чего, исчезает за дверью, а я бегу следом, но не успеваю. Щелчок дверного замка разделает нас по разные стороны.
