пропадаешь. А что за чаровница с тобой?
Ух, старый пес, твое счастье, что не рыжий.
Мэри смотрела по сторонам во все глаза. Ее волновало все: готический свод потолка, плотный табачный туман в туалетах, костяной стук бильярдных шаров за стеной, взрослые. Она не умолкала. А лучше бы пила, ведь из восьми аккредитованных пинт она пила вторую, а я пятую. А еще кто-нибудь постоянно угощал, присаживаясь с протяжным восклицанием: «О! О! О!» – и так же скоро уходил, обнаружив следующее знакомое лицо.
– А на какую тему ты пишешь?
– Органическая солидарность общества в военный период.
– Дашь почитать?
– Дам.
А она хорошенькая. Даже очень. Совсем даже хорошенькая. Господи, до чего же она хорошенькая… Милая Мэри…
– Покажешь мне завтра кампус? Мне нужна кафедра биологии.
– Будешь поступать к нам?
– Ты смешной.
– Да? – и мои брови, видимо, взлетают, собирая лоб в гармошку, – подвижное лицо, первый жаворонок опьянения.
– Да, – смеется. – Ты в третий раз спрашиваешь.
– Мэри, а пойдем домой? Мне, кажется, уже хватит. А одну я тебя здесь не оставлю.
– Это почему? – дуется. Мило дуется.
– Потому что твой брат Майкл снимет с меня голову. Он сказал, что ты школьница и что тебе семнадцать.
Сработает – нет?
– Мне восемнадцать, – возмущается Мэри.
Сработало.
И уже на улице, под ливнем, жмется под зонт и продолжает:
– Да он мне не брат, он брат моего дяди, который со стороны мамы…
А я ничего не слышу, потому что не слушаю. Черные кэбы гоняют по асфальту лужи. Автомобили горбаты и плавны, как киты. Ночь пахнет океаном, которого не видно, но он там, и я машу в его сторону рукой как сумасшедший – там, за лесом… Лучше, чем сейчас, не будет никогда, думаю я и веду в дом девушку походкой моряка. Пьянство – светлый полустанок между звоном в ушах и тяжелыми мыслями, которые бросятся пожирать меня, как только пройдет этот счастливый взлет качелей.
– И я не школьница! – подытожила она и первая начала целоваться. Поцелуй начался под большим раскидистым дубом, который рос по ту сторону паркового забора. А мы были по эту. Он начался под ветками и оборвался через три переулка у подъезда. Его вспугнул поиск ключей.
Поначалу все происходило неловко и обыкновенно. Я упал, пытаясь стянуть штанину. Она подняла меня. Ударился больной ногой о невидимое в черной комнате. Долго щупал обои в поисках выключателя. А еще я страшно переживал, что буду ее первым, но бог ты мой, как я плохо знал деревенских. А она бывала в разных переделках, – думал я, уже глядя на нее снизу вверх. Волосы ее оказались длинными, прямыми и светлыми. Они чуть взлетали и опадали, сходясь, как волны, и пряча ее лицо. Прятали, и показывали, и прятали. А она смотрела прямо в стену, не на меня. Это я запомнил. Еще запомнил запах ее волос. Она явно сожгла их феном. Накануне. А потом мы, обнявшись, уснули, но только она.
Я все же отполз – у Майкла в тумбочке водился аварийный коньяк, и еще я не могу спать совместно, к кому бы то ни было прилипнув. Сон – дело частное. Тут или прилипать, или спать. Что-то одно.
Под утро она распихала меня.
– Опять, – я продрал глаза, – опять, привет, я Мэри, и мы пойдем в паб.
Она рассмеялась. Я лежал на диване в гостиной, изменив своим правилам, – спал голый. Было темно. Это такой в Шотландии рассвет. Он угадывается только в птичьем пении и соседской предрабочей возне этажом выше.
– Я хочу курить, – она тоже была голой.
– Я тоже. Вчера все скурили.
– Хочу, – и она топнула ножкой.
– Осторожно, там стекло.
– Какое стекло? – и она легла рядом, чему мы оказались очень рады.
– Курить! – она капризничала и водила по моему животу пальцем.
– Мэри, все закрыто.
– А бензоколонка?
Да откуда она все знает? Ей всего-то восемнадцать!
– Мэри, я не попрусь в дождь. До ближайшей больше мили…
– Нет, не попрешься. Ты побежишь!
Я присел и подпер бровями лоб. Ну как я умею.
– Достанешь сигареты. Не заставлю тащиться со мной в университет. – Я не был впечатлен. – А еще я тебе дам в… – в этом месте за окном громко прокричал жаворонок или дрозд. – «Данхилл»! – она кричала мне вслед, но я не обернулся.
Я бежал. Бежал как ручей. Позабыв о порезанной стопе. Себе я казался значком старой «Волги». Такой же изящный. Отлитый. Стальной. Никогда прежде я так быстро не бегал. Ни за, ни от. И никогда больше не побегу. Это я знал наверняка. А больше я не знал ничего.
Об авторе
Писатель Борис Лейбов родился в 1983 году в Москве. Окончил Высшие кинематографические сценарные курсы (мастерская Олега Дормана и Ларисы Голубкиной). Изучал социологию в Университете Глазго.
Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Юность». Финалист премии им. М. Алданова, номинант премии им. И. Бабеля. Лауреат конкурса Stars Up и Второго международного конкурса «Новый взгляд» за сценарий короткометражного фильма «Бабушка».
Автор романов «Лилиенблюм» и «Дорогобуж», сборника «В высокой траве».
