— К тебе.
— Что?
— Я говорю — к тебе. Мы ведь договорились на «ты», помнишь?
— Ах, да. Извини, — улыбнувшись, проговорила она, и в этот момент она отчетливо напомнила ему ту Анну, которую он помнил.
— Но запомни. Если ты меня снова ударишь, то я надуюсь на тебя, как жаба, и лопну.
— Я больше не буду, — потупившись и вновь готовая залиться слезами, сдавленно проговорила девушка.
— Господи, Анна. Я просто пошутил.
— Извини, — она повисла на его шее, прижавшись лицом к его груди, и снова зарыдала.
«Ну, да. Брюки-то уже мокрые. Давай намочим рубаху. А, давай. Вот попал-то. Но заднюю уже не включишь. А что, по большому счету, плохого происходит? Нормальная девка. Конечно, может, я повстречаю кого другого и воспылаю страстью. Кризис все-таки среднего возраста, как не крути. Да ладно, чего уж. Будем решать проблемы по мере их поступления. Вот сейчас нужно разобраться с этим.»
Свадьба прошла на удивление весело и бурно. Впрочем, чему было удивляться? Люди многие месяцы трудились, не покладая рук, не прекращая работать даже в воскресные и праздничные дни. Андрей, как обычный профан и дилетант, хотел всего и сразу, а люди почему-то с радостью бросались осуществлять его задумки. Наемные рабочие также не отставали от них, подогреваемые щедрой оплатой своих трудов. Нет, конечно, за это время сложилось много семейных пар, но прошло это все как-то буднично. Падре венчал новобрачных, их поздравляли, а затем все тихо расходились, потому как завтра предстоял новый тяжелый трудовой день. Так что на свадьбе своего вожака они выложились целиком и без остатка.
Правда, был момент, когда Андрей едва не рассвирепел, чему искренне удивлялись все окружающие, как и сам отец невесты, что Новака поразило больше всего. Нет, он читал еще в прошлой жизни о том, что у многих народов, и в средневековой Европе в частности, было принято присутствие родственников и ближайших друзей при совершении, так сказать, таинства первой ночи. Но он точно помнил, что в книгах говорилось о благородном сословии — ан нет, вот получите и распишитесь, простолюдины-то, оказывается, в забавах себе тоже не отказывают.
Со многим Андрей согласился и во многом пошел на уступки, но согласиться на это он не мог. Тем паче — увидев, как краска стыда залила лицо невесты. И без того бывшая в постоянном напряжении, Анна в этот момент напоминала испуганного котенка, загнанного в угол свирепым псом, а лицо стало пунцовым — хоть огонь от него запаливай. Нет бы понять и пожалеть бедняжку, так нет же! Советы жениху и невесте сыпались, как из рога изобилия, причем особо старались именно женщины.
Правда, продолжалось это недолго, потому как Андрей практически сразу, ну, когда совладал со своей растерянностью, начал всех выпроваживать за дверь. Что его особенно удивило, так то, что великан Яков сразу же принял его сторону и активно стал ему в этом помогать. Он попросту расставил в стороны руки и сгреб всю подгулявшую толпу за дверь одним махом, а потом из-за закрытой двери слышалось как что-то весело бубнящий каменотес протащил толпу еще дальше, и хоть без увечий — но непреклонно согнал всех по лестнице вниз. Впрочем, такое попрание прав ничуть не испортило настроение развеселым гулякам, они продолжали веселиться, вновь заняв расставленные во дворе столы, полные угощения и вина. Видимо, обычай хотя и существовал, но не был обязательным к исполнению.
Анна была настолько напугана и охвачена стыдом, что надеяться на нее не было никакой возможности. Андрей понял, что со всем ему придется справляться самому. Как человек из более просвещенного века, он, конечно, понимал, что девушка может получить психологическую травму. Он даже подумал было поступить подобно героям романов и, сделав небольшую ранку на своем теле, заляпать кровью простынь, чтобы поутру вывесить ее на всеобщее обозрение, а завершить начатое, так сказать, потом, в процессе, когда супруга немного отойдет. Однако, немного подумав, решил, что так может выйти даже хуже. У них ситуация была совсем иной, Анна могла напридумывать себе все, что угодно, и никакие слова не смогли бы убедить ее в том, что он проявляет заботу именно о ней.
Она молча поднялась с постели, на которой все это время сидела, и стала раздеваться. Вскоре из одежды на ней осталась только сорочка, которая в этом мире выполняла роль комбинации, но между тем не являлась ею — она напоминала скорее рубаху с рукавами и длиной ниже колен.
Андрей старался быть нежным, он призвал все свое умение и весь свой опыт, чтобы растопить тот лед, в который превратилась, теперь уже его жена, но Анна оставалась все так же холодна. Он, конечно, понимал, что в этом мире, где, как и в Советском Союзе, секса не было, девушки выходят замуж, практически ничего не зная об интимных отношениях между мужчиной и женщиной, и страх в такой ситуации — это нормально, но в том-то вся и беда, что она почему-то была именно холодна. Добиваться мужчину, извести себя до такого состояния, и быть настолько холодной… Ерунда какая-то. Он ничего не понимал. Конечно, он не самый умелый любовник, но он же видел в ее глазах страсть и огонь, когда она хлестала его по лицу — так куда это все делось?!
Однако делать было нечего, нужно было как-то разруливать ситуацию, он подумал было вернуться к варианту с порезом, но вновь утвердился в мысли, что в их ситуации так будет только хуже.
— Анна, все в порядке?
— Да.
— Тебе страшно?
— Да.
— Может, тогда пока ничего делать не будем? Ну, подождем, ведь у нас вся жизнь впереди, а потом, когда…
Закончить он уже не смог. В устремленном на него взгляде было очень много: и страх, и злость, и желание, да чего только там не было, описать словами это просто невозможно. Ясно было только одно — нужно делать все так, как и положено, потому что все ее заверения, что она не возражает против того, чтобы у него были другие женщины, не имели под собой никакой почвы, это он только что осознал со всей ясностью.
Но едва он вновь приблизился к ней, как та страсть, тот огонь, что только секунду назад бушевал в ней, тут же погас и пред ним вновь оказался кусок льда. Да что ты будешь делать?! Нет, если бы он имел склонности к насилию, то все было бы проще, но он-то был нормальным мужиком, и ему нужна была взаимность, ну или проявление хоть каких-то чувств, но только не этот холод. Не помогло ему и то, что сняв сорочку он увидел ее обнаженное тело, несмотря на то, что девушка сильно похудела, она все равно оставалась весьма соблазнительной, но при этом холодной, а потому разбудить желание была не в состоянии.
Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, он стал осыпать ее поцелуями, надеясь хоть немного растопить ее, а заодно был вынужден держать пред собой образ горячей и темпераментной Абигель, баронессы Бишоп. Это помогло.
Вывешенную наутро простыню люди приветствовали с нескрываемым ликованием, ну а заодно и вспрыснули это дело, да с таким энтузиазмом, что работать и сегодня никто не пошел.
На следующий день Андрей поднялся как обычно рано и, быстро одевшись, спустился вниз. Анна тоже поднялась и приступила к утреннему туалету, заверив, что не заставит себя долго ждать. К своему удивлению, он не обнаружил на столе завтрак, хотя завтракал всегда в одно и то же время, и Элли это прекрасно знала. Конечно, Мэтр Вайли еще отдыхал, не в его возрасте и состоянии подскакивать ни свет ни заря, но он-то не старик и ни разу, по крайней мере в этом мире, не давал повода считать его лежебокой.
— Элли!
Позвал он девушку подозревая, что ее нет, потому что иначе объяснить это он не мог. Но он ошибся, на его зов из кухни тут же появилась служанка и удивленно посмотрела на него.
— Да господин Андрэ.
— Кажется, время завтрака.
— Извините, я подумала, что вы встанете немного попозже, боялась, что еда остынет. Через минуту все будет готово.
Говоря это, она так лукаво смотрела на него, что не оставалось никаких сомнений, что она имела в виду. Ну, и Бог с ней. На голоса вышел и падре. Увидев Андрея, он поднял брови домиком и лукаво поинтересовался:
— А что, завтрак сегодня как обычно?
— Ну, хоть вы-то не начинайте, падре. Я не маленький мальчик, вон уже почти вся голова седая, а вы все подначиваете.
— А где Анна?
— Скоро спустится.
К тому моменту, когда завтрак наконец был подан, Анна уже спустилась к столу, и они втроем принялись за еду. Андрей не без удовольствия обратил внимание на то, что лучшие куски теперь из его тарелки перекочевали к Анне, а столь любимые им пышки, стояли уже не вблизи него, а неподалеку от новой хозяйки. Все правильно: он, конечно, хозяин и глава семьи, но хранительница очага все же хозяйка, а значит, подмазываться нужно в первую очередь к ней. А может, это была обычная женская солидарность, основанная на том, что всем им приходится рано или поздно покидать любимый отчий дом и уходить в дом мужа, и просто необходимо, чтобы на новом месте тебя поддержали, окружили заботой и помогли побыстрее освоиться.
