виски, но это, кажется, не очень помогает, потому что в конце концов он пожимает плечами и, потоптавшись, садится обратно в синюю машину и уезжает. Неважно.
Даша наблюдает из окна, прижавшись носом к стеклу, если смотреть со стороны двора, наверное, Дашин нос сейчас похож на пятачок. Она видит, как левая старушка поворачивается к дворнику с коробкой и что-то говорит. Дворник ей отвечает, и в этот момент, с дрожащим замиранием в животе, Даша вдруг понимает, что Алёна была совершенно права: в старушках есть что-то ужасно не настоящее, обычные люди так не разговаривают. У обычных людей двигается лицо, глаза, а эти… Ой, мамочки, думает Даша, сильнее прижимая нос к стеклу и страшно жалея, что ничего не слышит.
Когда в дверь стучат, у Оли, разумеется, сердце падает куда-то вниз, она идёт открывать, пытаясь сохранить ледяное выражение лица – но за дверью оказывается дворник. Привет, растерянно говорит Оля.
Вот, отвечает Константин, протягивая ей котёнка. Весь котёнок цвета опавших листьев целиком умещается на дворниковой ладони. Константин уточняет: надо?
Надо, тут же соглашается она. Очень надо.
Уже под вечер, на чердаке, за перекосившейся дверью, которую как раз в этот момент чинит Константин, происходит почти незаметное движение. В сваленный в углу ворох старой одежды пробирается мышь, затем ещё одна. Сверху сама собой с лёгким шорохом осыпается штукатурка, стекло чердачного окна почти неслышно лопается. Потом то, что только что было небольшой кучей мусора, приходит в себя, поднимается и отряхивает подол юбки. Встаёт и не слишком уверенными поначалу шагами идёт к выходу с чердака.
Константин, который только что закончил и закрыл дверь на замок, видит, как запертая дверь без малейшего сопротивления замку распахивается, и с чердака выходит старушка.
Ага, говорит он. Вот как, значит.
Окно, отвечают ему. Разбилось. И, не тратя больше слов, спускаются вниз, на лавочку, к ожидающим там двум другим.
Понял, говорит ей в спину Константин. Три – это хорошо, думает он с удовольствием. Больше присмотра, больше порядка. А то куда это годится, такой большой домище – и всего двух себе отрастил, перед соседями стыдно.
Вот блин, думает Олег, глядя, как из подъезда выбирается третья старуха, и усаживается на скамейку к коллегам. Совсем житья теперь не будет. Подхватывает разгулявшегося щенка и сбегает к себе, шепчет под нос: грымзы.
Ой, мамочки, с восторженным ужасом думает Даша, которую мама ведёт домой из садика, их теперь целых три! Интересно, Алёна уже знает?
Словно услышав её, третья старуха поворачивает голову, прижимает к носу палец, так, что он сплющивается и становится похож на пятачок, и не очень умело, но старательно подмигивает.
Сергей Кащавцев
Новогоднее обращение
Восемь новых людейСтоят у порогаВ ожиданье дождя,Что обещан на завтраВ ожиданье звонковВ телефонные рельсыВ ожиданье спасенияВ чашечке кофеВосемь новых людей –Все похожи, как братьяВсем еще рано бриться,Но уже поздно плакатьИм так хочется с кем-тоПоделиться открытьемВосемь новых людейУзнали про слякоть.Восемь новых людейСмотрят вслух телевизорОбсуждают попарноПрогнозы погодыДолго спорят у картыС направленьем циклоновПокупают на зимуШерстяную одеждуВосемь новых людейПомогают друг другуПоудобней приладитьК спинам тонкие крыльяПоплотней привязатьКомпас, мыло и спичкиУкрыть шеи шарфамиЧтобы не простудитьсяВосемь новых людейУлетают все разомСтройным клином на юг –Трое справа, пять слева…
… –20 °C
– Маршрут построен, – знакомым голосом говорит Алиса, и от этих слов Сэмюэль Фрост просыпается. Ему снились бесконечные ленты переписок телеграма и маршрут в офис, который он проложил аккурат перед пробуждением.
Сэмюэль Фрост просыпается рано, слишком рано для первого января, в пятнадцать часов утра.
На самом деле зовут его совсем иначе, отнюдь не Сэмюэль и вовсе не Фрост, но когда-то давно, когда он ещё читал книги, наткнулся в одном из романов на образ второстепенного персонажа, толстенького бородатого оборотня по имени Сэм, Сэмюэль, красиво зажигавшего ранее, а ныне прожигающего свою никчемную жизнь, и подумал про себя: «А мне ведь вполне подойдёт, чем-то похожа его история на мою веселую молодость!» – но о том, что и вторая часть истории Сэма-персонажа тоже может ненароком прилипнуть, как-то не задумался.
Фамилию подобрал хрустящую, как снег под ногой в –20 °C, чтобы дополнить образ, который – будем уж откровенны – ничего общего с ним не имел. Ну какой оборотень с хрусткой фамилией из пухленького менеджера по делам неважно чего! Но раз ему нравится так о себе думать, то уважим странности самоидентификации, как нынче принято, и будем называть его Сэм.
…37,4 °C
Итак, Сэмюэль Фрост проснулся рано утром первого января. Ничего не болело, и было это удивительно – последний месяц он нещадно страдал от маленького невидимого демона с перфоратором, поселившегося в лунке удаленного зуба мудрости и, очевидно, поставившего себе целью до 31 декабря все-таки выполнить горящий годовой план по добыче богохульств.
Пытаясь насвистывать, он отправился в ванную и замер. Из зеркала на него смотрела незнакомая хтоническая харя. Нет, одна сторона лица была вполне себе Сэмова, но она терялась на фоне лоснящейся натянутой кожей, вдвое распухшей от брови до нижней части шеи второй – худшей – половины.
Сэма все считали шутником с легким характером, вот и сейчас он привычно пошутил в никуда: «Ну надо же, новогоднее обращение в тюленя мне почти удалось!» – чувствуя при этом поднимающуюся волну глухой тяжелой паники, самой отвратительной, мерзкой и сильной из всех известных ему паник: страха за свое физическое существование.
Сердце засбоило, разгоняясь, надпочечники щедро впрыснули в кровь адреналин, – все это Сэмюэль отмечал совершенно механически. Он всегда гордился своим умением объяснить любой телесный казус работой гормонов, рептильного мозга, лимбической системы и прочих винтиков физиологии, но сейчас это не помогало – внутренний голос, подвывая и поскуливая, повторял по кругу, как заведённый: «Пиздец! Пиздец! Это ж пиздец!»
Сэмюэль нашарил в ящике стола градусник, засунул его под мышку и десят минут пытался дышать как-то йогически, чтобы успокоиться. К сожалению, после каждой пары-тройки вдохов внутренний голос вновь прорывался наружу, тонко повизгивая.
…37,8 °C
– Найден более быстрый маршрут, едем? – знакомым голосом спрашивает Алиса в совершенно незнакомом, освещённом лишь экраном водительского смартфона, салоне такси, на заднее сиденье которого Сэм втиснулся с трудом из-за огромной торбы.
На улице уже совсем темно, ведь последние полчаса Сэмюэль бессистемно бегал по дому, сбрасывая в торбу все, что могло пригодиться в больнице – сигареты, лекарства, антисептики, чистые трусы, кроксы, зарядки и аккумуляторы, наушники и складной нож – а вдруг придётся остаться? Как же я без сигарет, ножа и кроксов? И антисептика?
Ещё за час до этого он лихорадочно звонил по многочисленным знакомым врачам и платным клиникам, только чтобы убедиться, что врачи утром первого января либо недоступны, либо неадекватны, а платные клиники отправляют на автоответчик. Наконец, после хитрой комбинации переписок и созвонов с многочисленными соратниками ему все же удалось раздобыть контакт какой-то дико дорогой и потому работающей
