- Иными словами, ты предлагаешь взять штурмом военную базу Федерации ради того, чтобы угнать оттуда старое ржавое корыто? Ты совсем спятил, Сид?!
- Ты плохо себе представляешь, что такое "Фантом". Даже старый корабль этого класса способен дать сто очков форы современным жестянкам. На нем можно запросто пересечь Вселенную и вернуться обратно. Забрать его не составит труда: наш человек обесточит систему охраны периметра, а те зеленые юнцы, что проходят курс военной подготовки, даже не смогут оказать нам достойный отпор. Аристократ перегонит корабль к нам на базу, и, пока мы будем загружать на борт ящики с припасами, Эскобар подделает цифровую подпись корабля, которая поможет без труда миновать орбитальные пограничные патрули. Мы отправимся на поиски Безымянной планеты, а разгорающаяся между Цахебрэ и Салакес война послужит нам отличным прикрытием. В общей суматохе никто не станет искать одинокий корабль на просторах галактики.
Притаившись в шкафу, Марко слушал этот безумный план с растущим в душе ужасом. Неужели Себастьян Гомез в самом деле хочет, чтобы он угнал для них настоящий боевой корвет с охраняемой военной базы? Если им это удастся, то все его прежние грехи покажутся сущей мелочью! Совсем недавно он был одним из самых богатых аристократов Риволя. Казалось, прошло совсем немного времени, а он уже успел побывать убийцей, беглым преступником, пленником и даже рабом, вынужденным выполнять унизительную и тяжелую работу ради миски с едой. А теперь, в довершении всего, полковник желает, чтобы он примерил на себя роль террориста. Черта с два, Себастьян Гомез!
- И когда ты планируешь операцию по захвату корабля? - уточнил собеседник.
- Не вижу смысла откладывать. Время работает против нас. Выступим завтра, ближе к вечеру. До базы доберемся за полночь, сделаем все решительно и жестко. Пока они опомнятся, нас уже и след простынет.
- Ты говорил с аристократом? Он согласен в этом участвовать?
- Я велел ему подойти в штаб, как освободится. Впрочем, его согласие и не требуется. Парень знает, что я крепко держу его за яйца, и будет делать все, что ему прикажут. Стоить мне шевельнуть пальцем - и от него останется мокрое пятно. Поэтому он не только угонит корабль, но и будет разносить кофе, если понадобится!
Мужчины расхохотались, после чего Сид налил им еще бренди. Выпив, они встали из-за стола и направились к выходу, по пути обсуждая детали предстоящей операции. Видимо, алкоголь сделал свое дело, заставив захмелевшего собеседника Гомеза в той же мере проникнуться духом авантюризма. Затея с угоном корабля и поисками мифической планеты уже не казалась ему чем-то из ряда вон выходящим. В отличие от Марко.
Дождавшись, пока внизу хлопнет дверь, Кордеро покинул свое укрытие и огляделся. На столе среди звездных карт стояла почти опустевшая бутылка бренди и два стакана. В пепельнице дымилась сигарета. Осторожно спустившись по лестнице, бывший аристократ приоткрыл дверь и, убедившись, что снаружи никого нет, выскользнул из штаба. В эту минуту Марко твердо решил, что обязательно использует предстоящую вылазку для того, чтобы сбежать от этого безумца Гомеза.
Глава 15
Гром в ночи
В казарме стояла невыносимая духота. С момента отбоя прошло уже несколько часов, время перевалило далеко за полночь, а Мигель до сих пор ворочался на своей койке, не в силах уснуть. С того самого дня, как "Девятый прайд" потерпел поражение на играх, он был сам не свой, постоянно ощущая на себе груз ответственности за случившееся. Чувство вины преследовало его и днем, но особенно усиливалось с приходом ночи, мешая заснуть.
Никто из их взвода даже не подозревал о том, что победа практически была в их руках и лишь его глупость и неосмотрительность обрекла всех на позорное поражение. Ему бы этого не простили. Единственный, кому Мигель рискнул довериться, был Рауль Моралес. Он внимательно выслушал его, обозвал Хуана Ньето вероломный мерзавцем и больше не затрагивал эту тему.
Мигель со вздохом перевернулся на другой бок. Как же душно! Сквозь приоткрытое окно казармы просачивался слабый свет фонарей с улицы, однако ночной прохлады не проникало ни капли. Помещение наполняли всевозможные звуки: чей-то раскатистый храп, тихое сопение, приглушенное бормотание. Поблизости кто-то негромко постанывал, словно мучаясь от зубной боли. Но все это было сущей мелочью, в сравнении с доносившимися с улицы воплями кахуаров. Сейчас Мигель как нельзя лучше понимал ненависть Пьера к этим пернатым тварям. Душераздирающие крики напоминали скрип несмазанных шестеренок и скребли по нервам словно ножом, вызывая желание сунуть голову под подушку, лишь бы не слышать этих мерзких звуков. Первый раз на его памяти птицы устроили такой дьявольский концерт! Казалось, будто они кружат над самой крышей, оглашая ночь воплями. Бытовало поверье, что пернатые падальщики обладают мистической способностью чувствовать смерть и заранее слетаются к месту, где должна произойти трагедия. Мигель не особо верил в подобные приметы, однако от этих звуков на душе становилось тревожно.
Прошло не меньше часа, прежде чем ему, наконец, удалось заснуть.
Во сне он видел центральную улицу родного Солэдо, залитую ярким солнцем. На пыльной обочине росли желтые цветы с бутонами в виде звезды, а над ними кружили маленькие птички, почему-то напоминавшие крошечных кахуаров. Мигель шел по мощеной булыжником улочке, в конце которой толпился народ. Приблизившись, он увидел в толпе свою мать, которую держал под руку высокий, статный мужчина. Рядом стояла бабушка в своей неизменной соломенной шляпке и улыбалась ему. Здесь был и сержант Гарсия, облаченный в роскошный парадный китель. У него было вполне обычное, не тронутое параличом лицо, при этом выглядел он значительно моложе, словно только вчера поступил на службу в армию.
К Мигелю подходили какие-то люди, каждый из которых норовил похлопать его по плечу или пожать руку, выражая своё почтение. Он охотно отвечал на рукопожатия, чувствуя, как его прямо-таки распирает от гордости. Это был его триумф!
Группа солдат в парадной форме под громкие овации публики выкатила на мостовую зенитную пушку с длинным дулом. Грянул дружный хор:
"Праздничный салют в честь сеньора Бельмонте! Ура! Ура! Ура!"
С оглушительным грохотом пушка выстрелила. И неожиданно все присутствующие в диком ужасе бросились врассыпную. Кто-то упал прямо на мостовую, прикрывая голову руками. Началась всеобщая паника. Мигель растерянно стоял посреди хаоса, не понимая, что происходит.
Пушка дала еще залп. От страшного грохота содрогнулась земля. Люди истошно завопили. К Мигелю подбежал какой-то солдат, принялся трясти его за плечо и орать прямо в ухо: "Бельмонте! Бельмонте!!! Вставай, черт тебя возьми!"
Мигель с трудом разлепил глаза и сонно уставился на склонившегося над ним Рауля. Видя, что он проснулся, Моралес бросился к соседней койке и принялся тормошить другого паренька.
В казарме царило оживление. Парни спешно облачались в форму, кто-то хлопал себя по лицу, прогоняя остатки дремы. Учебные тревоги, регулярно устраиваемые сержантом, довели процесс сборов до автоматизма. Мигель даже не успел понять, как спустя несколько мгновений очутился на ногах, полностью одетый. Тело действовало само, до того, как мозг включился в работу.
- Какого черта?! - раздраженно бросил Пьер, спрыгивая с койки. - Опять учебная тревога? Мне хоть раз дадут нормально выспаться?!
Словно в ответ на его слова, за окном что-то свернуло, а в следующий миг стены содрогнулись от раскатистого грохота.
Отпихивая друг друга локтями, все бросились к окну, чтобы увидеть, что там происходит. Когда Бельмонте выглянул наружу, то почувствовал, как внутри все похолодело. Казармы "Головорезов" были охвачены огнем. Столб дыма тянулся в ночное небо, а из окон вырывались языки яркого пламени.
- Все наружу! - скомандовал Антонио. - Выходим по одному и рассредоточиваемся! Да не толкитесь вы в дверях, черт бы вас побрал!
Флорес неоднократно доказывал, что получил должность старшего взвода вполне заслуженно. Мало кто среди них мог похвастаться такой смекалкой, находчивостью и умением мгновенно принимать решения даже в самых непростых ситуациях.
Когда "Девятый прайд" высыпал на улицу, взору солдат предстал охваченный пламенем лагерь. Глаза застилал черный, едкий дым, а до ушей то и дело доносился треск автоматных очередей и крики людей. Без сомнения, это были не учения. Случилась беда.
Коммуникационная башня напоминала горящий факел. Пламя жадно облизывало антенны и карабкалось по металлическим опорам с такой стремительностью, словно те были не из стали, а из сухого хвороста. Над западной частью лагеря полыхало багровое зарево - горели склады.
