шарашкиной конторы.
— Люська, не доколупывайся до слов. Съешьте мороженого. Сходите в кино.
— Точно! Потащу его на индийское кино! Если его затошнит только после второй песни, то значит, он моя судьба. Послезавтра же в ЗАГС! — закричала Милославская.
Подскочила, запела какую-то залихватскую песню, кружась по комнате. Она даже подхватила Ромалу, и они, хохоча, затанцевали что-то разухабистое, печатая голыми пятками паркет. А с улицы в комнату заглядывало очумелое августовское солнце и, казалось, снисходительно вздыхало, ну, что тут, мол, скажешь.
Глава 42.
Говорить было легче, чем привести план в действие. Паша сам назначил свидание Люсе, но она в последний момент сдрейфила. Наплела с три короба, а потом весь вечер ругала себя и злилась. Ромала ходила вокруг и не знала, чем помочь подруге. В конце концов, она решил взять всё в свои руки. Девушка пригласила Пашу от имени Люси на концерт какой-то московской знаменитости, (к слову, потом парочка постоянно спорила, с чьих песен началась любовь, на концерт кого именно ходили). Чтоб избежать неловкости и чтоб присмотреть за Милославской, решила пойти с ними и до полного комплекта, дабы не допустить ситуации «третий лишний», пригласила Измаила: более подходящей кандидатуры не нашлось. Парень едва дышал от радости, слушая Ромалу. Ради этого концерта он отменил поездку. Ведь девушка его сама пригласила, сама!
После концерта пошли в квартиру подруг, где ребят предусмотрительно ждал накрытый стол. Говорили много. Паша превосходно играл на гитаре и отлично пел. Его облик классического интеллигента — очки, умный вид, внешнее спокойствие — запросто сочетался с хулиганским характером. Пока они шли домой, Люся вдруг заметила на одной из клумб у дорогого ресторана какие-то редкие, но красивые цветы, восхитилась ими, а Павел тут же пропал, а через пару минут появился с цветами с той самой клумбы. Им даже пришлось уходить дворами, чтоб убежать от разгневанной охраны ресторана.
На Милославскую он смотрел влюбленно и нежно. У Люськи же тряслись руки, она даже навернула на себя чайник, благо его не успели вскипятить. Она краснела и отводила глаза. Ей самой было смешно и досадно, но поделать с этой химией она ничего не могла. Уже вечером парни вызвались помочь убрать со стола, и Паша, засучив рукава рубахи, мыл посуду. Когда он бросал на Люсю насмешливые взгляды, она опять краснела, как пятиклассница. Ромала вытянула Измаила из кухни, оставив парочку наедине. Скоро звон посуды прекратился. Вода больше не лилась из крана, а из кухни так никто и не вышел. Зато погас свет. Ромала набросила на плечи ветровку и вместе с Люсиным братом на цыпочках вышла из квартиры.
Небо затянуло тучами. Они шли по освещенной улице, а ветер, сильный, но теплый, порывами обрушивал на них свою мощь. В такие моменты девушка подставляла ему свое лицо, будто принимая в себя эту великую силу. Она улыбалась и даже смеялась, и такой прекрасной Измаил ее еще не видел. Смоляные волны летели за плечами, глаза сверкали, а улыбка влажно блестела, озаряя лицо.
Молния всполохами разрывала небо на неравные части, и Ромала, порой, вскрикивала от неожиданности. Измаил шагал рядом и тоже улыбался. Она шла так близко, что он мог до нее дотронуться. Он улавливал тонкий аромат ненавязчивых духов. Иной раз ее волосы касались гладковыбритой щеки. О большем он даже мечтать не смел. А потом, словно топор палача, на город, на вдруг притихшие улочки рухнул дождь. Возможно, последний, теплый дождь этого лета.
Ромала с Измаилом бросились в укрытие, но до навеса летнего кафе они добежали насквозь промокшие. Спрятались и стали хохотать друг над другом. Над тем, как капли отстукивали какой-то известный мотивчик, вот только слова никак не шли на ум. Ромала винила во всем шампанское, Измаила же пьянило присутствие девушки. Она стянула со своих плеч куртку и стала отжимать.
— Думаешь, это поможет? — перекрывая шум дождя, закричал парень. Девушка затрясла мокрой головой.
— Так хотя бы капать не будет.
Измаил отобрал куртку и сам выкрутил ее. Встряхнул.
— Один черт, мокрая, — заметил он.
— То есть, ты хочешь сказать, что хуже ей уже не будет?
— Куда уж хуже.
— Тогда чего нам прятаться? — выпалив это, Ромала вылетела из-под навеса и закружилась под дождем, что-то весело крича.
Мамедов стоял лишь пару секунд в раздумье, а потом выскочил наружу, и тоже что-то закричал. Он подхватил девушку на руки и закружился с ней под этим ливнем. Она хохотала, а руки скользили по мокрой шее парня. И даже щека иногда касалась щеки.
— Дождик, дождик, пуще! Дам тебе гущи! — закликала Ромала и вновь смеялась. Но, видимо, воды небесные не были настроены на такой теплый, радостный прием, и казалось, с досады перекрыли кран, и дождь стал понемногу стихать. Прелести скакать под еле заметным плакунчиком уже не было. Измаил остановился, и Ромала спрыгнула на землю. Она чуть дольше, чем хотела, задержалась в его руках, а он чуть дольше, чем следовало, не отпускал ее. Стояли и впервые за всё время с того самого злополучного дня, когда троица друзей вразумляла Сашу, смотрели друг другу в глаза. И Измаил решился. Он только намерился поцеловать девушку, как Ромала наклонилась и расстегнула босоножки.
— Пойдем, а то простудиться можно, — проговорила она, и Мамедов кивнул. Почему-то он обнял ее, и она не отстранилась и руки не убрала, хотя и не обняла парня в ответ. Просто шлепала босыми ногами по лужам и что-то мурлыкала себе поднос.
Павла проводили, а Измаила оставили на ночь у себя. Парень не очень-то сопротивлялся. Он долго лежал на расправленном диване и думал о Ромале. Ему впервые довелось ночевать с ней под одной крышей.
За окном еще какое-то время грохотал гром, но потом и ему надоело шуметь. Небо прояснилось, и из-за громоздких туч застенчиво выглянула луна. Посмотрела вниз на землю, и опять спряталась за черным балдахинном. Видать, что-то не понравилось.
Девчонки о чем-то весело переговаривались, и до слуха парня порой доносился довольный голос Люси. Наконец-то у сестры появился нормальный парень. Паша понравился и Мамедову. С ним было интересно и легко. Человек творческий, но в то же время с холодной головой на плечах. Знал, чего хочет от жизни и к чему
