Дописав в конце последней, восьмой строфы: «Хочу сбежать я… куда-нибудь», Гумилев задумчиво нахмурился. Чувствовал, не то. Он легко мог бы переделать концовку так, чтобы не было ощущения нелогичности. Поэту его уровня это не составило бы вообще никакого труда, но… сейчас ему мешало чувство, что как раз концовка стоит на своем законном месте, и если уж что и менять, то лучше все предыдущее. Такое случается не всегда, но, в очередной раз «но»…
Он перечитал набросок еще раз, окончательно признал, что с композицией что-то явно выходит не так, определился над структурой стихотворения в целом подумать потом и занялся четверостишиями. Исправляя, поменял пару слов.
«В нечетных строках идут внутренние рифмы: свобода – года, ставя – славе… А тут рифмы нет… Махнуть рукой? Или…»
Поэт, не забывая поглядывать в окно, все-таки подыскал нужный вариант, снова перечитал и снова остался неудовлетворенным. Теперь смущала другая строфа:
«Оревуар, горловина Зунда,Прощай, унылый Па-де-Кале.Под звук гитары еще секунда, —И вся Европа уже во мгле.
«С внутренней рифмовкой плохо: оревуар и гитары – это, помилуйте, еще увидеть надо! Да и в целом… не очень. Откуда гитара? – задумался поэт. – Пожалуй, лучше… лучше вспомнить город на скале! Есть у нас такой? Ес-сть… Сразу становится ясно, что и гитара – испанская, и рифма у нас прояснилась. Впрочем, все равно не то».
Он допил чашку, бросил несколько монеток на стол и пошел к выходу.
25.12.1932 г. Франция. Париж
Счастия бытия в Париже тоже не наблюдалось. А вместо волн Николаю Степановичу обрадовался полковник Шмырко. И выяснилось, что уезжать из Европы пока что рано.
– Николай Степанович, два известия, – сообщил резидент. – Первое, сигнал от нелегалов поступил.
– Разберусь, – пообещал Гумилев.
– Угу. Второе, к нам едет Знаменский.
– Заведующий Разведчастью?
– Именно. У него будут дополнительные сведения по покушению на Барту.
– Высокий уровень. Я могу поделиться с Лепарком?
– Просто скажите, что новости скоро появятся. Лепарк вас ищет, кстати.
– Свяжусь сейчас же.
* * *
У Лепарка новостей не нашлось, по телефону договорились встретиться вечером. Тем временем Николай Степанович снова отправился бродить по городу. Неспешно прогуливаясь, отметил за собой слежку, чему, помня слова Лепарка при прошлой встрече, не удивился. Вздохнув, он, не оглядываясь, нырнул в раздвигающиеся стеклянные двери метро. Поезд линии Норд-Зюйд, темные подземелья туннелей, залитый светом вокзал. Монмартр. Поднялся на бульвар Клиши, подошел к высокому старому дому с нижним этажом, занятым под ресторан, помедлив у входа, взглянул на часы, шагнул внутрь, и сразу за дверью неторопливость внезапно исчезла.
Кивнув метрдотелю, Гумилев быстрым шагом проскочил коридор, оказавшись в подсобке, уверенно свернул направо, почти пробежал мимо кухни, вышел в дверь черного хода, оказавшись на неприметной боковой улочке, где прыгнул в поджидавший его темно-серый «Ситроен». Автомобиль тут же сорвался с места и через несколько секунд скрылся за поворотом.
Полученный утром резидентом условный сигнал означал, что на встречу гостя из столицы вызывает связной самостоятельной разведгруппы, действующей в Европе без прикрытия посольства. Организация встречи расписана по минутам еще в Петербурге, вариант одноразовый.
«Лепарк будет в ярости», – подумал Гумилев, здороваясь с нелегалом.
Два появившихся из ресторанчика спустя еще секунд десять флика переглянулись, после чего старший из них разочарованно сплюнул и отправился обратно в заведение, искать телефон.
* * *
– Ушли, – спокойно сказал контрразведчику водитель.
– Да, я заметил слежку. Французские коллеги присматривают на всякий случай, – объяснил Николай Степанович и перешел к делу: – Есть новости?
– Есть. Григулявичус действительно входил в группу Инженера, готовящую теракт во Франции. Против кого, пока не ясно, но мы уверены, что цель – конференция Барту, персидского шаха и британского уполномоченного. Акция планируется не в Париже. Шах прибывает морем в Марсель, там будет торжественная встреча, все трое покажутся вместе на людях. Больше публичных выступлений не намечается, так что покушение нужно ожидать в Марселе.
– Насколько информация точна?
– Не вполне, – поколебавшись, ответил граф Толстой, поворачивая руль вправо.
– Жаль. Адрес террористов установили?
– Да, но они сменили квартиру. Вообще, вышла путаница, – нелегал потер щеку ладонью и пояснил: – Юзика надо было ловить, и вы его ловили. Но он засек филеров и ушел от наблюдения. Инженер исключил его из своей группы. Видимо, узнал, что на него охота, в Париже целый полковник Охранного, русские филеры, агентство Бинта, и побоялся, что Григулявичус заодно с собой провалит всю акцию. Я бы предпочел, чтобы Юзик оставался среди боевиков, был бы шанс и в самом деле выйти на них, отследив его еще раз. Но не вышло. Утром мы нашли их явку, но она уже оказалась брошенной. Григулявичус направился в Роттердам, а бомбисты съехали в неизвестном направлении. В Роттердаме он вышел на связь с британцами, сейчас в Лондоне.
– Похищенные у Никишова документы у англичан?
– По всей видимости. Вашей вины тут нет, когда вы прибыли в Голландию, Юзик уже успел пообщаться с Intelligence Service. На Острове пытаться его поймать бессмысленно, так что теперь главная задача предотвратить покушение.
– Кроме Мельникова, кто-то еще из боевиков известен?
– Да. Горев, кличка «Медведь», вот его данные. – Дмитрий Александрович передал небольшой конверт. – В картотеке посольской резидентуры он есть, полнее посмотрите там. В конверте еще прошлый адрес, отдайте французам. Опросят соседей, хозяйку дома, может, что и раскопают. Но мы осмотрели квартиру – никаких следов, даже все гладкие поверхности протерты. Так что на отпечатки пальцев я бы не надеялся. Если появится что новое – тайниковая связь, но сомневаюсь, честно скажу. Рядом с Инженером у нас возможностей нет, а группа сейчас в полном отрыве, никаких связей с Савинковым, «Объединенкой», скорее всего, и с заказчиком акции. Максимум условные знаки, но, похоже, операция уже запущена, и остановить их можно только разыскным путем.
Ротмистр вздохнул и пояснил свою мысль:
– То есть мы вам помочь не сможем, Григулявичус в качестве метки на боевиках потерян, остается только обычный сыск, тут вы лучше ориентируетесь. Если есть вопросы…
– Да, в общем-то, – подумав, ответил Гумилев, – особо и нет.
Вышел из машины полковник недалеко от Елисейских Полей, зашел в ближайшее кафе и, спросив у стойки телефон, набрал номер Второго бюро. С Лепарком он встретился через час, пропустив мимо ушей его ругательства, передал новости, предупредил, что скоро появятся дополнительные сведения, и вернулся в посольство. Ждать.
25.12.1932 г. Великобритания. Лондон
Два часа назад, встретившись с худощавым джентльменом в прекрасно сшитом, запредельно дорогом костюме из серой фланели, Юозас услышал новости.
– У меня есть для вас небольшое дело, – сообщил явившийся на встречу. – Вы слышали о господине по фамилии Хилл? Джордж Хилл?
– Нет, сэр.
– Помните акцию вашей партии в Мемеле? В прошлом году, взрыв склада компании «Дероп»?
– Помню, сэр, – сдержанно ответил Григулявичус. – При взрыве погиб мой брат, Яша. Он участвовал в эксе.
– И погиб не случайно. Он узнал, что взрыв не имел отношения к революционной деятельности. Диверсию провели по заказу нефтяной фирмы Shell, просто за деньги, компания убирала конкурента. А ваш брат вздумал задавать вопросы в партии, насчет терактов по найму капиталистов. Тем более деньги в партийную казну так и не поступили.
Юзик поднял на собеседника вдруг погрустневшие глаза и сказал:
– Я знаю, сэр.
– Откуда? – без удивления спросил Стюарт.
– От жандармов. Когда меня допрашивали, полковник Никишов говорил то же, что и вы сейчас.
– Вы ему не поверили? – вновь не удивился собеседник. Мензис точно знал, что заказчик теракта не долго оставался секретом для русской разведки, и предполагал, что такие сведения охранка использует при допросе. Ожидать иного означало бы недооценивать Жандармский корпус.
– Я… – вот тут парень сбился. Чуть помявшись, он продолжил: – Я решил, что Shell могла дать деньги на революцию, в обмен на взрыв склада. Это, наверное, не очень правильно, но деньги подполью нужны. Брат, возможно, был… слишком теоретик. А насчет того, что Салнынь деньги присвоил, я не поверил.
– Их присвоил не Салнынь, – объяснил Мензис. – Салнынь, как и вы, до сих пор верит, что Shell дала денег партии. И синдикат действительно выделил некоторую сумму. Но все деньги остались у мистера Хилла, о котором я веду речь. Хилл – человек Shell, правильнее даже, лично ее председателя, Детердинга. Специальный человек, который занимается такого рода делами для компании, неофициально подталкивает фортуну, если она вдруг забыла о фирме. Но на помощь фатуму он тратит чужие деньги. А вот если удастся сэкономить, то разница между тратами и бюджетом будет уже своей. Улавливаете разницу?
