– Немного, – прокомментировал Николай Степанович. – Но фотопортрет – это хорошо.
– Хорошо, – согласился Шмырко. – А личность солидная, эвон, сколько патентов набрал. Чего ему не изобреталось спокойно?
– Такой изобретатель, – буркнул Знаменский. – Сами говорите, патенты его никому не нужны оказались. Вечный двигатель он не изобрел, случайно?
– Никак нет, ваше превосходительство, – ответил вместо резидента Гумилев. – Но с его бомбами нам пришлось повозиться, опыт работы с взрывчаткой у него есть, и опыт серьезный. Бекаури личность бесспорно талантливая и опасная. Но у нас есть адрес квартиры. Это их база?
– Неясно. Возможно, просто почтовый ящик, – ответил шеф Разведчасти. – В любом случае, начинать надо с нее. В Марсель едете вы?
– Точно так. Михаил Васильевич сейчас для французов не очень удобная персона, а у меня недурные отношения с Лепарком. Да и бомбистов я все же знаю лучше.
С этим никто не спорил. Разведка и сыск вещи разные, опыт нарабатывается годами. В Марсель Гумилев и майор Лепарк выехали в тот же день.
26.12.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец
В этот раз совещание было официальным, с приглашением начальника Генерального штаба. Начал министр иностранных дел:
– Посол Франции в Берлине сообщил в Париж о намерении Германии в ближайшее время ввести части Рейхсвера в Рур, – доложил Шебеко. – Поводом для этого послужат якобы имеющиеся случаи забастовок на заводах Рурской области.
– Дипломатией уже ничего не решить, – произнесла Ольга. – Берлин не реагирует на ноты, там снова возомнили себя державой. Кроме того, эти слухи о готовящемся покушении в Марселе…
– Это бандитизм и возмутительное нарушение международных договоров, – реплика императора прозвучала скорее как констатация факта, нежели возмущенно, а Николай тем же безмятежным тоном поинтересовался: – И что Париж?
– Исходя из полученной информации, министр иностранных дел Франции намерен вручить своему британскому коллеге ноту, извещающую, что в случае нарушения Германией Локарнского договора Франция немедленно объявит мобилизацию и введет в Рур свои войска. Париж запрашивает наше мнение.
– Этот поступок Германии означает разрыв Версальского договора, не так ли? Наш ответ будет исходить прямо из этого: как держава, гарантировавшая Версальские соглашения, Россия готова ввести войска. Позволить сейчас немцам любой шаг, направленный на восстановление старой мощи, означает подогреть их тягу к реваншу. Так и сообщите в Париж. Что у военных? – обернулся император к генерал-лейтенанту Лебедеву.
– Войска готовы, ваше величество, – отрапортовал начальник Генерального штаба. – Благоволите взглянуть? – И он, перейдя к расстеленной на столе карте, указкой показал: – Первая армия под командованием генерала от инфантерии Крымова наносит удар на северо-запад, имея целью выйти к Одеру и овладеть переправами. Сводная группа генерал-лейтенанта Шатилова двигается в направлении Кенигсберга и далее к Висле. После выполнения задач первого этапа армия развивает наступление на Берлин и Гамбург, имея задачей оккупацию территории восточнее Эльбы. Вторая армия, командующий генерал-лейтенант Егорьев, наносит удар в направлении Дрездена и далее параллельно восточному берегу Эльбы.
– А французы?
– Они наносят удар первой и второй армиями на Дортмунд и Франкфурт и далее по расходящимся линиям на Гамбург и Лейпциг, с последующим выходом к Эльбе. Третья армия занимает Баварию.
– Я, Павел Павлович, мыслю так, что развитие наступления до Эльбы не потребуется, – заметил Николай. – Мы ожидаем, что Берлин капитулирует после перехода границы. Но тем не менее… Сколько продлятся боевые действия, если немцы решат воевать?
– У них нечем сопротивляться, ваше величество. Весь Рейхсвер сто тысяч человек, развертывание они не проводили. По оценкам Генерального штаба, Берлин может быстро поставить в строй еще столько же за счет полиции и скрытых военных формирований, это максимум. Безусловно, немецкие части прекрасно выучены, но и все. Они слабо вооружены, имеют недостаточно артиллерии и совсем не имеют танков и авиации.
– А так называемые «партийные военизированные формирования»?
– Это сброд. Недисциплинированный, невооруженный и враждующий между собой. От них следует ожидать бандитских нападений на наши части, к этому мы готовы.
– Если немцы решат воевать, мы сокрушим Германию, – подвела итог княгиня Ольга. – В этот раз всерьез, с парадом победителей в Берлине. Противопоставить русско-французскому наступлению им нечего.
– Ну что же, это тоже вариант, – согласился император. – Мы знаем, что британцы не станут вмешиваться в нашу операцию, это существенно облегчает дело. Единственное, что меня беспокоит, это упомянутые слухи о покушении на Барту. Константин Николаевич, – он перевел взгляд на шефа жандармов.
– Покушение реальность, – коротко доложил Глобачев. – Более того, операция террористов уже началась. Французская полиция предпринимает все усилия, Корпус участвует в расследовании. Привлечены самые опытные офицеры, задействованы лучшие агенты.
– Мы можем быть уверены, что Барту продолжит пребывание на посту председателя французского правительства после тридцатого декабря? – резко спросила Великая княгиня.
Генерал на секунду заколебался, он знал, что террористы еще не обнаружены. Но сведения имелись, на его взгляд, достаточные, шансов на арест боевиков более чем хватало, поэтому он рискнул ответить утвердительно:
– Безусловно, ваше высочество.
– В таком случае, – Николай чуть помедлил, взвесил про себя еще раз должные прозвучать слова. Решение непростое, поворот истории, но отступать он не желал и твердо закончил: – Армия должна быть готова перейти в наступление восьмого января.
27.12.1932 г. Франция. Марсель
Арест сорвался, в квартире, названной Знаменским, никого не оказалось. Оставив в квартире четырех местных сыщиков, они с Лепарком вышли на улицу.
– Я посмотрю, как расставят людей вокруг, – решил француз. – Гумилев, ждите в машине, она на соседней улице.
Возражать полковник не стал, пропустил вперед двух уходящих в ту же сторону филеров и направился к авто. Пройдя пару домов, издали еще зацепил рассеянным на вид взглядом идущего навстречу по тротуару невидного, скромно одетого человека.
«Медведь, – мгновенно опознал жандарм. – Не вовремя он…»
Впрочем, причин для волнения покамест не наблюдалось – даже если когда-то подпольщик и видел портрет поэта в каком-нибудь издании, даже если знал, что литератор этот носит погоны определенного ведомства, узнать жандарма вот так, встретив мимоходом на улице, он не должен. К тому же за возвращающимся в неподходящий момент бомбистом уже шла развернувшаяся обратно давешняя пара агентов. Николай Степанович, не меняя задумчивого вида, прошел мимо шагающего навстречу Горева, отметил его рыскающий, настороженный взгляд и небольшой саквояж в руке, спокойно повернул к ближайшему парадному, и тут марсельские филеры резко ускорили шаг. Чуть обернувшись, полковник заметил спину террориста, исчезающую в арке совсем не того дома, в котором тот квартировал. Узнал боевик полковника или просто почуял неладное, но, похоже, решил свернуть в первый попавшийся двор. Полицейские пришли к такому же выводу. Переглянувшись, они почти бегом кинулись к подворотне.
Уже не скрываясь, Гумилев развернулся, нащупал в кармане «браунинг» и направился следом, обнаружив при этом бегущего с другого конца улицы Лепарка с еще парой сыщиков.
В ту же секунду полковник похолодел. Он вспомнил. Саквояж. Он точно знал, что в нем. Такие использовались еще эсерами, набитые взрывчаткой, чемоданчики становились бомбой, переносимой совершенно открыто. Николай Степанович бросил взгляд на вбегающих в арку агентов, выхватил пистолет и заорал во весь голос:
– Назад!!!
Они успели его услышать, но вряд ли успели понять, что им кричат. В этот момент из подворотни вылетел тот самый саквояж и упал на асфальт. Гумилев прыгнул к парадному, едва успел вжаться между колонн, украшавших вход, как прогремел взрыв. Полуоглушенный жандарм тут же выскочил из укрытия, рванулся вдоль стены, краем глаза отметил два безнадежно искореженных тела на мостовой, добежав до угла, припал на колено и резким движением заглянул в арку. Предосторожность оказалась не лишней, пуля свистнула прямо над головой, стоящий получил бы ее в грудь, вне всяких сомнений.
«Маузер», – безошибочно определил контрразведчик. Любимое оружие «лесных братьев» Прибалтийских губерний и бойцов красногвардейского городского подполья, басмачей Средней Азии и китайских хунхузов. И жандармских Отдельных команд, в мятежные двадцатые «маузер» в деревянной кобуре стал отличительной чертой офицеров и унтеров этих подразделений. Среди сегодняшних террористов этот не принятый на вооружение ни одной армией мира, дальнобойный и мощный, но тяжелый и неудобный в городе пистолет таскали обычно самые опытные.
