это будет ошибка, которую не так-то легко исправить.
Эмма медленно кивает.
– Значит, ты еще не говорила об этом со своей семьей? – Когда я согласно киваю, она сужает глаза. – Тогда почему ты еще не дома?
Неуверенно ерзаю на своем месте, в очередной раз избегая взгляда подруги:
– Ну, повстанцы были не так уж довольны моим уходом. Боюсь, они будут поджидать меня где-то около дома, и к тому же я потеряла свой телефон, поэтому позвонить никому из родственников не могу.
По лицу Эммы я вижу, что она мне не верит. Но хотя подруга и знает, что я не говорю ей всей правды, она никак это не комментирует. Возможно, Эмма, как и я, чувствует, что ее разум не сможет обработать еще больше информации.
Слегка наклоняюсь вперед и смотрю на Эмму извиняющимся взглядом:
– Мне так жаль, что я никогда тебе ничего не рассказывала. Но, сколько себя помню, нам постоянно вбивали в головы, что никому ничего нельзя говорить.
Она наклоняет голову и осторожно улыбается.
– Честно говоря, я до сих пор жду, что ты скажешь мне, что все это – шутка…
– По правде сказать, я и сама все еще надеюсь на это.
– Это невероятно. То есть я хочу сказать, что все это время думала, что вы – просто кучка фриков.
– Ну, в этом ты не так уж и ошибаешься, – устало констатирую я.
– Вообще-то то, что я тебе так легко поверила, говорит не в твою пользу, правда? – сухо смеясь, спрашивает Эмма. – Мне почему-то всегда казалось, что с тобой что-то не так.
Зевая, я глубже зарываюсь в подушки и опускаю голову на обивку дивана.
– Я даже не представляю, как все это воспринимаешь ты.
Эмма пожимает плечами:
– И что теперь? Каков твой план?
– Могу я остаться у тебя на ночь? – робко спрашиваю я. – Завтра я поеду домой, обещаю. Но сейчас мне очень хочется спать.
Какое-то мгновение она молча смотрит на меня, потом кивает и встает.
– Я принесу тебе пижаму, ложись, как только будешь готова. В шкафчике в ванной есть еще одна зубная щетка, она новая, можешь взять. Иди прими душ, это пойдет тебе на пользу.
Я с благодарностью раскидываю руки и притягиваю Эмму в свои объятия. Часть моего сознания только сейчас полностью осознает, что мне удалось. Я сделала это. Я сбежала и завтра вернусь в свою постель. На глаза наворачиваются слезы, но я поспешно смахиваю их и отпускаю Эмму.
Та ненадолго исчезает и возвращается с пижамой, желает мне спокойной ночи и направляется в свою комнату. Но в дверном проеме подруга останавливается и оглядывается на меня через плечо:
– Блум?
Поднимаю голову:
– Хм?
– Что изменилось? – спрашивает Эмма, пожимая плечами, когда я непонимающе смотрю на нее. – Ты сказала, вам велели никому ничего не говорить. Что изменилось?
– Все изменится, – тихо говорю я, прежде чем успеваю как следует обдумать ответ. – И то, что касается этой мелочи, уже просто не важно.
Она усмехается, но почти тут же становится серьезной:
– Я знаю, ты в своем рассказе кое-что упустила. Если захочешь поговорить – я в любое время к твоим услугам. Хорошо?
Снова подступают слезы, и я, улыбаясь, киваю. Я не могу ответить Эмме, но знаю, что она все равно меня поймет. Подруга вновь желает мне спокойной ночи, затем исчезает в своей комнате, оставляя дверь приоткрытой. Мы будем спать в одной постели, но я ценю, что она оставляет мне немного свободного пространства.
Несколько секунд я просто сижу и смотрю в пустоту. Странное ощущение. Чувствую облегчение, усталость и какое-то покалывание одновременно. Мысли касаются Кево, но я подавляю их прежде, чем они успевают по-настоящему сформироваться.
Странно, что Эмма знает обо мне. Странно, что я здесь, в своей отчасти нормальной жизни. Я не знаю, как точно описать это ощущение, но последние несколько дней я пребывала в таком ошеломлении, словно свалилась с края земли. Будто в одночасье перестала быть частью этого мира.
Чувствуя себя совершенно измученной, я встаю и двигаюсь по направлению к ванной, чтобы принять душ. Когда струи горячей воды начинают стекать по моим напряженным мышцам, на глаза снова наворачиваются слезы. Я знаю, что нас с Эммой разделяет всего лишь одна стена, и все равно чувствую себя немного не в своей тарелке.
Я чувствую себя одинокой.
Правда
На следующее утро голову пронзает сильная боль, и все же она не столь разрушительна, как после моего неудавшегося побега из квартиры повстанцев. Я становлюсь сильнее, и это единственное светлое пятно во всей окружающей меня неразберихе.
Эмма, ужасно взволнованная, крутится вокруг меня. Я слегка напряжена из-за того, что ее мама уже дома, и боюсь, что она в любой момент может проснуться и поинтересоваться, почему пропавшая несколько дней назад девушка сидит за ее кухонным столом. После короткого завтрака и в общей сложности трех обезболивающих таблеток Эмма вкладывает мне в руку свой телефон. Начав загружать посудомоечную машину, подруга указывает рукой в сторону своей комнаты.
Закрываю за собой дверь и сажусь на кровать Эммы, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Оглядываю комнату Эммы: мятно-зеленые обои, плакаты и фотографии на стенах, одежда валяется буквально везде. Все кажется таким как всегда. Я до сих пор хорошо помню все те дни, когда мы сидели здесь и болтали о парнях, фильмах и школе. Но эти воспоминания – словно из какой-то другой жизни.
Прокручиваю контакты Эммы и задерживаю дыхание, когда высвечивается номер моей мамы. Сердце в груди так и подскакивает. Почему я так нервничаю? Я не сбегала из дома и не виновата, что меня похитили. Я не сделала ничего плохого. К тому же это моя мама. И все равно мне очень страшно, и ощущение, что меня в любой момент может вырвать, усиливается по мере того, как я нажимаю кнопку набора и звучит сигнал вызова.
Чтобы ответить на звонок, маме требуется всего несколько секунд.
– Эмма, – прерывисто дыша, говорит она. – Ты что-то узнала?
Один только звук ее голоса вызывает во мне столько чувств, что мне с трудом удается в них разобраться. И прежде чем я успеваю что-то с этим сделать, на глаза наворачиваются слезы, а уже в следующий миг текут по щекам.
– Мама.
– Блум?! – кричит мама так громко, что я испуганно вздрагиваю. – Боже мой, Блум, где ты?
– Мама, – начинаю я снова. С шипением выдыхаю, пытаясь успокоить свои трепещущие нервы. – Мама, послушай меня.
На заднем плане слышно, как хлопают двери, потом – звук торопливых шагов по деревянным половицам.
– Подожди, Блум, мне нужно к твоему…
– Нет! – кричу я так громко, что тут же поспешно втягиваю голову и бросаю взгляд на дверь. Ничего не происходит, и я немного расслабляюсь. – Нет, мама, пожалуйста, сначала выслушай меня.
– Нет, это ты меня послушай. Ты пропала на целую неделю, я думала, что ты…
