чтобы ты была частью всего этого! – с отчаянием в голосе шепчет она. – Я этого никогда не хотела.
– Почему же?
– Потому что семьи опасны! – с жаром восклицает она. – Они жаждут власти, одержимы демонстрацией своего эго и сделают все возможное, чтобы оставаться на вершине пищевой цепи. До тех пор, пока они просто стараются превзойти друг друга – это не проблема, но это ведь может перерасти в войну, Блум. Твой дедушка и другие Мастера ни за что не отдадут Ванитас свои дни без боя, они будут защищать их до последней капли крови. Пострадают люди. Возможно, даже погибнут. И я не собираюсь просто стоять и наблюдать, как ты мечешься между двумя фронтами, а они используют тебя. Ты – Страж. Ты нужна им.
– Почему?
– Единственные люди, которые могут закончить зиму и инициировать Ванитас, – это ты и, возможно, твой дед, но мы не можем знать этого абсолютно точно. Его им заполучить не удастся. Но ты – более легкая цель. Ты стоишь на линии огня, и я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось.
Я фыркаю.
– Отказав последователям Ванитас в их праве? Возможно, с тем, что произошло до нас, мы уже ничего не можем сделать, но у нас есть шанс исправить ошибки нашей семьи.
– Этого Мастера не допустят.
Устало откинув голову на подголовник, я на мгновение смыкаю веки:
– В чем их проблема?
Мама испускает глубокий вздох.
– Чем дольше по времени длится сезон, тем больше сила его последователей. Разделив между собой время Ванитас, они обрели власть. Если сейчас сезоны вернут его обратно, то станут слабее. Для этого они слишком горды.
– Значит, это правда? – шепчу я, опустив взгляд на свои руки, сцепленные на коленях. – Они убили семью Ванитас, чтобы получить больше власти? И теперь борются с ними? Все это правда?
Краем глаза я вижу, как мама кивает, и сердце в груди болезненно сжимается.
– Повстанцы вернут свое время силой, – тихо продолжает она. – Отец всегда опасался подобного, а в последние годы признаков того, что это возможно, стало больше. Но я не очень-то в это верила.
– Признаков?
– Герб, который время от времени появляется в самых разных местах. Старые истории, которые звучат все громче и громче. Это мелочи, но мы не воспринимали их всерьез. Мы были уверены, что живых потомков не существует.
– Но они есть. И они обладают силами.
Мама поворачивает ко мне голову:
– Какими силами?
Я нерешительно отвечаю ей взглядом. Если честно, я совсем не удивлена, что рассказы Кево оказались правдивы. В глубине души я знала это, несмотря на то что мой разум отказывался поверить в это. Я не одобряю то, что они похитили меня, а тем более – то, что со мной сделали Элия и Уильям. Но, когда я сейчас слушаю маму, у меня возникает ощущение, что плохие парни – вовсе не они. Они в отчаянии, в меньшинстве и сражаются с очень могущественными противниками.
Я снова думаю о барьере, который Кево воздвиг против меня, и о том, что они могут манипулировать разумом. Они определенно могут быть опасны, если захотят.
– Не знаю, – наконец, говорю я, хотя какая-то часть меня в ужасе ахает, услышав эту очевидную ложь.
Дом, милый дом
Я смотрю на воду и пытаюсь успокоить свои трепещущие нервы. Сердце подсказывает мне, что нужно быть в другом месте. Сражаться на другом фронте. Но пусть я и не являюсь поклонником действий моей семьи, они все равно остаются моей семьей. С остальным я разберусь, когда хорошенько высплюсь и как следует поем.
– А как вообще все это тогда происходило? – спрашиваю я, не глядя на маму. Она сидит за рулем маленькой моторной лодки, как и я, созерцая волны фьорда. – Это была война? Или мы просто пробрались во Двор Ванитас ночью и перерезали людям глотки?
Мама тихонько фыркает. В обычной ситуации я бы уже получила нагоняй за выбор выражений, но сейчас, видно, исключительная ситуация.
– Это была война, – начинает она через несколько секунд, прикрывая глаза, словно пытаясь вспомнить подробности. – Изначально Ванитас считался сезоном богов. Ну то есть они наши создатели, и все такое, и хотели оставить для себя время в году, когда мы отдавали бы им дань уважения и памяти. Вроде как время перевести дух, прежде чем начнется весна и снова придется организовывать природу. Понимаешь?
Я киваю:
– Время для размышлений.
– Точно. Со временем это отношение к богам утратилось, мы забыли, что обязаны им своей силой.
– И смысл Ванитас тоже исчез.
Мама кивает.
– Другие Дома сочли его излишним. Весна приносит воскрешение, лето – жизнь и урожай, осень – смерть и гибель, зима – покой, память и восстановление. Каждое время года несет определенную пользу. Польза Ванитас перестала быть очевидной, и сезон стал казаться ненужным. Времена богов ушли так далеко в прошлое, что их наставления угасли, словно эхо. Общая задача, сотрудничество и взаимная поддержка превратились в соперничество и взаимную демонстрацию силы. Как по мне, боги в своем уравнении забыли о природной жадности людей. Они дали нам власть, но не учли, что рано или поздно мы перестанем ею довольствоваться и будем стремиться к еще большей власти.
Мама умолкает, и я смотрю на нее. Ее лицо почти лишено выражения, и я задаюсь вопросом, действительно ли она верит в историю о богах. Это звучит как красивая легенда, но в то же время довольно надуманная. Если боги действительно существуют, почему они до сих пор не вмешались? Не призвали Дома к порядку и не напомнили им, в чем заключается их задача?
Скорее всего, нас никто не создавал. Скорее всего, мы существуем по той же причине, что и все остальные люди, животные и растения.
– Что случилось потом? – спрашиваю я, когда она не делает никаких попыток продолжить рассказ.
– Зима и Лето восстали против Ванитас: они захотели разделить время пятого сезона между оставшимися четырьмя. Осень была против и встала на сторону Ванитас, Весна в конечном итоге присоединилась к нам. Разразилась война, и многие погибли. Но мы победили. Семья Роша была полностью уничтожена, а Дом был стерт с лица Земли. Время Ванитас было разделено, причем Зима и Лето получили большую часть власти, потому что возглавили восстание. Именно по этой причине в некоторых частях света год даже делится всего на два сезона: например, дождливый и засушливый, или, к примеру, как на Севере – зимний и летний. Со временем Ванитас, как и боги, канул в Лету.
– И Дома сделали все возможное, чтобы так и оставалось. Вряд ли этот раздел проходят на уроках истории, да?
– Твой цинизм, Блум, ни к чему нас не приведет.
Выражение лица матери становится жестким, словно чаша ее терпения уже переполнилась.
– Нет, знаешь, что нас ни к чему
