class="p1">Она сидела на кушетке, свесив с нее ноги. Подол платья, который Фриг сама отрезала выше колен одним легким движением магии, валялся на полу. Белые ступни, исполосованные черным, на фоне темно-красного шелка казались болезненно худыми и слабыми.
Уртика подала Фриг дымящуюся чашку. Та потянулась к ней, схватилась за ручку, но чуть не выронила. Рука Анса легла сверху дрожащей ладони Фриг и помогла донести чашку до рта. Она приоткрыла рот, и уголок губ вдруг лопнул крохотной трещиной.
Фриг трясло, как от лютого зимнего холода, хотя сама Фрея задыхалась от сухого тепла камина и влажного пара, шедшего от котелков. Осушив чашку парой больших глотков, Фриг отставила ее в сторону и подняла глаза на Уртику. В отсветах камина они пылали ярко, как горящие угли, но под ними уже залегли пепельно-серые тени.
– Теплее, – коротко бросила Фриг в ответ на вопросительный взгляд.
Уртика нахмурилась, но кивнула. Ее темно-зеленые глаза, ярко очерченные светлой полоской у края радужки, блуждали по кабинету, не останавливаясь ни на чем. Это метание многое говорило Фрее. Главный лекарь Рейнгарда, возможно, лучший лекарь в стране, совершенно не знала, что делать.
– Может, дать ей что-то, усиливающее светлую магию? – спросила Фрея, не особенно надеясь вдохновить на хорошую идею.
– Нельзя, – отрезала Уртика, – мы и так дали ей уже слишком много. Если дисбалансируем ее магию еще сильнее, ни к чему хорошему это не приведет.
– Я вообще-то еще здесь… – Последний звук перешел в тихий свистящий стон, и Фриг сильнее сомкнула пальцы на ладони Анса.
– Разорви связь с барьером. – В голосе Анса читалась неподдельная паника, и Фрею брала дрожь. – Ты можешь погибнуть, если это не прекратится.
Фрея не понимала всех тонкостей работы сторградского барьера, но кое-что все же знала. Барьер был неразрывно связан с посохом Леди Андрейст, он служил проводником для энергии мира, которой и питалась вся магическая формула. Но сколько энергии стоит забрать, может решать лишь хранитель посоха, ориентируясь на состояние барьера. Поэтому все, что происходит с барьером, хранитель чувствует на себе. Энергия мира, до которой может дотянуться посох, тоже не бесконечна. Она иссякает и восполняется, но для этого нужно время. Так что Фриг приходилось отдавать и свои собственные силы тоже.
– Это не прекратится. – На губах Фриг застыла улыбка, больше похожая на оскал раненого животного, решившего, что оно во что бы то ни стало убьет охотника. – И если рухнет барьер, то погибнуть может весь город.
– Ты не должна жертвовать собой, – продолжал настаивать Анс.
– Я не жертвую, я сражаюсь, это разные вещи! – Фриг смотрела прямо перед собой, словно видела своего врага, словно бросала ему вызов. И в лихорадочном блеске ее алых глаз Фрее виделись отсветы далекой битвы.
– Фрея, скажи что-нибудь! – Анс обернулся к ней, и в его взгляде читалась мольба о помощи.
Сейчас ему не было дела до Сторграда, до его жителей. Не будь Фриг в опасности, Анс сражался бы за город отважнее многих гвардейцев, но сейчас… Сейчас он терял самое дорогое, что у него есть. И без раздумий бы отдал тысячи городов на съедение Моркету, только бы Фриг осталась цела.
Эта всепоглощающая любовь восхищала и пугала Фрею в равной степени.
– Я… – выдохнула она, и собственный голос показался ей задушенным, хриплым.
Фриг тоже была для Фреи если не всем, то многим. После смерти матери она была той, кто протянула ей руку. Кто подняла ее на ноги и заставила стоять ровно и гордо. Не чувствовать себя чужой в Сторградском замке. Но в то же время Фрею учили – нет ничего важнее страны и Сторграда. Неважно, что будет с нами, стены города должны стоять. Каждый боец должен знать свое место на поле боя и придерживаться его. Иначе они потеряют Фрит. Фрея должна сражаться. Но если сейчас она применит магию камня, рискует только нарушить равновесие магического фона и навредить. Почему-то магия посоха и меча никогда не уживались друг с другом.
– Я… – повторила Фрея. Почему сейчас она должна была выбирать между Фриг и Сторградом? Если бы Фрея только могла занять место сестры, все было бы намного проще. – Я согласна с Ансом. Ты должна разорвать связь.
Фриг перевела на нее свой невидящий взгляд, и Фрея продолжила:
– Если ты умрешь сейчас, посох Леди Андрейст останется без хранителя. Барьер уже невозможно будет восстановить. А город все равно останется беззащитным. Но пока ты жива, мы можем создать его заново.
Она опустилась рядом с Фриг, обнимая ее за плечи. Улыбка Фриг стала чуть мягче. Ее израненная дрожащая рука опустилась Фрее на голову, проведя по волосам.
– Вы оба слишком рано ставите мне ристеель, это жутко обидно.
Анс поднялся с кушетки, чтобы в следующее мгновение опуститься на пол у ног Фриг.
– Хорошо, – сказал он, ловя ее взгляд. В его словах звучала мрачная решимость. – Если ты такая упертая, я помогу тебе.
– Ну давай, чародей, спаси свою бедную принцессу. – В ее улыбке на мгновение промелькнуло что-то такое, почти безумное, опасное.
– Ты об этом пожалеешь.
– Если мне хватит на это времени.
Фрея не знала, о чем они, но ей стало страшно. На них обоих словно нашло помешательство. В выражениях их лиц ничего кардинально не поменялось, но появилось что-то, чему Фрея не могла дать названия. Но она вдруг подумала, что именно с такими лицами совершают двойное самоубийство.
Анс поднес руку к одной из самых глубоких ран. Казалось, она вот-вот расколет ногу пополам, как пролом на мраморной статуе. Фрея хотела попросить Анса остановиться, что бы он ни собирался сделать. Но Фриг мягко качнула головой. В этом жесте было столько уверенности, что протест затих, так и не прозвучав.
Серебристая нить сверкнула между пальцами, и Фрея поняла, что случится дальше. Она молча сжала дрожащую ладонь Фриг.
Нить легко вошла в кожу на одном краю раны, вышла из другого и потянула края друг к другу. Из раны, из разлома прямо на коже Фриг потек серый туман и черная кровь. Она крупными каплями стекала на красный шелк. Нить сделала еще один стежок и еще.
Анс протянул Фриг свободную руку, и она впилась в нее ногтями, вряд ли понимая, что причиняет боль. Вряд ли сам Анс замечал это.
Он потянул нить, плотнее смыкая края раны. Кровь потекла сильнее, и Фриг закричала.
Руки Анса не дрожали, делая новые стежки. Ногти Фриг уходили все глубже под кожу. Фрее хотелось плакать от бессилия, но глаза ее были сухими.
* * *
Земля иссохла и
