древнее Рима. Многие столетия здесь стоял храм Венеры.
— Он занимал все это пространство. Наш храм был величайшим святилищем богини, почитатели стекались к нему со всей Италии.
Все трое с вниманием слушали его.
— Доходное дельце, — заметил баритон.
— Ах, — воскликнул адвокат восторженно и вместе сокрушенно, словно он сам был очевидцем этого векового упадка. — Вот было времечко! Не то что сейчас, когда город получает какие-то гроши… — И прикрыв рот ладонью: — С заведения на виа Триполи.
Все трое понимающе кивнули.
— Да, жалкие гроши! Между тем как тогда, представьте себе, уважаемые, целые полчища жриц населяли сады, раскинутые по этим склонам.
Судя по выражению лица, слушатели представили себе и жриц. У Нелло Дженнари расширились зрачки и рот застыл в скорбной гримасе.
— Поселения их тянулись до самой Вилласкуры. Более того, у нас имеются доказательства, что именно в Вилласкуре жили наиболее благородные из этих дам.
Он хрипло рассмеялся, кавальере Джордано сочувственно заблеял, Гадди громыхнул медью. Молодой тенор прикусил губу и потупился.
— А теперь сами понимаете, — добавил в заключение адвокат, — какие внучки у таких талантливых прабабушек.
И он повел своих приятно возбужденных слушателей во двор ратуши к мадонне Вальвассоре{25}.
— Великий мастер чинквеченто{26} подарил ее родному городу. Обратите внимание, какой сочный колорит.
Но сколько восковых свечей ни зажигал адвокат, приезжие не видели за проволочной решеткой ничего, кроме черного, потрескавшегося лака. Пока слушатели не остыли, адвокат непременно хотел показать им деревянное ведро, которое местные жители триста лет назад похитили у населения Адорны. Между двумя городами разгорелась по этому случаю кровопролитная война. Обе стороны ради ведра не пожалели ни крови своей, ни имения. Сами боги, по преданью, разделились и воевали вместе с ними.
— И победили мы, ибо на нашей стороне была сама Афина Паллада. С тех пор ведро так и висит в колокольне, — заключил адвокат. — Вот поглядите, поглядите сами.
Он побежал вперед через площадь и, налетев на мачту дугового фонаря, снова возмущенно посмотрел наверх.
— Кто это сюда поставил? Здесь ему совершенно не место!
Когда они перешли на ту сторону, адвокат в нерешительности остановился и, повернувшись к своим спутникам вполоборота, зашептал:
— Вон там, рядом с колокольней, черный дом; но только ради бога не смотрите туда, за нами наблюдают. — Он потянул их за угол колокольни и каждому в отдельности шепнул на ухо: — Это одна из наших величайших достопримечательностей, можно сказать, ребус нашего города, нечто поистине загадочное; чудо, как сказали бы фанатики.
И он поведал им об Эванджелине Манкафеде, которая уже девять лет сидит у себя взаперти, однако видит и слышит все, что происходит в городе.
— Удивительно, — заметил баритон.
— Безобразие! — произнес Нелло сквозь зубы.
— Мало того, — продолжал адвокат, — насчет вас, кавальере, она предсказала, что вы к нам приедете.
Старый певец был явно озабочен: не к добру это.
— Мне предрекли, — пояснил он, — что я умру в городе с населением меньше, чем в сто тысяч жителей, при весьма таинственных обстоятельствах. Я должен быть очень осторожен.
— Вам, с вашим цветущим видом, не пристало говорить о смерти, — сказал Гадди, поглядывая на крашеные скулы старика.
— Слава — подлинный залог бессмертия, — изрек адвокат и толкнул дверь. Они гуськом полезли вверх по скользким ступенькам. Перед обитой железом дверью адвокат остановился; осенив головы идущих позади благословляющим жестом, он решил запечатлеть в их сердцах торжественность этой минуты.
— В истории с ведром заключен — особенно для вас, господа служители искусства, — поучительный смысл. Сонмы храбрецов сложили свои головы за ведро. Чего стоит человеческая жизнь!.. Долговечно только ведро! Слава не умирает.
— Браво! Браво! — воскликнули все трое. На глазах у Джордано показались слезы.
— Однако у нас нет ключа, — спохватился адвокат и крикнул куда-то наверх — Эй, Эрменеджильда!
Но только пустота ответила ему эхом. Адвокат поднялся еще на три ступеньки и на каждой снова принимался кричать. Наконец наверху показалась мрачная физиономия старухи.
— Чего вам? Нет у меня никакого ключа. На ведро смотреть больше не разрешается!
— Что такое? Да ты с ума сошла, Эрменеджильда! Разве ты меня не узнаешь? Я — адвокат Белотти!
— Знаю. Да ключ-то у дона Таддео.
— Что ты говоришь? У дона Таддео? Но ведь это сущий произвол! Грабеж среди бела дня! Господа, призываю вас в свидетели неслыханного насилия! Вам придется подтвердить мои слова, когда я обжалую это беззаконие в магистрате! У меня даже в голове не укладывается.
Адвокат трагически всплеснул руками, а потом ринулся вниз, чуть не сбросив актеров с лестницы, с развевающимися полами выбежал на площадь и кинулся опрометью ко входу в собор, охраняемому двумя львами. Остальные неслись за ним.
— Господин адвокат! — умолял баритон. — Бросьте, голубчик! Мы нисколько не в претензии…
Адвокат уже исчез в ризнице, но мигом выбежал оттуда.
— Как бы не так, теперь его днем с огнем не сыщешь! Он боится — и правильно делает. Но мы еще посмотрим, чья возьмет! Так это ему не сойдет с рук! Там, в этом капище мерзости, — он показал на ризницу, — очевидно, не только гнездятся козни и подкопы, это форменный разбойничий притон!
— Да ведь и вы когда-то стянули ведро, — урезонивал его баритон.
— Это просто какое-то недоразумение, — предположил старый певец.
— Подумаешь, событие! — небрежно бросил Нелло Дженнари. И, увидев, что адвокат в ужасе воздел руки, добавил — А может, священник и прав. Ведро ведь хранится в его владениях.
— Вот уж неслыханный софизм! Ведро, эмблема нашего города! Наше великое завоевание! И какой-то священник осмеливается… Но я знаю, где его искать… Он, конечно, в школе. Друзья, за мною в школу! Мы так отделаем мерзавца, что век помнить будет.
Его с трудом удалось удержать. Вокруг них собрались мальчишки. На площади и в примыкающих к ней переулках стихло пение и стук молотков, люди вышли на пороги своих жилищ. К компании присоединился аптекарь Аквистапаче. Он нашел, что это явная месть со стороны дона Таддео; священнику не по душе тот расцвет искусства, — и он указал на трех певцов, — какой теперь наблюдается в городе.
— Это вызов лично мне, ведь я пригласил их сюда, — продолжал горячиться адвокат. И все же его уговорили — до решающих боев пропустить стаканчик вермута у кума Акилле. Кстати, подошли Полли и Камуцци. Парикмахер Ноноджи, который вышел проводить их из своего заведения, при виде адвоката счел благоразумным скрыться. Мимо проходил лейтенант карабинеров. Адвокат не преминул воззвать к бравому воину, чтобы тот вооруженными силами вернул городу ключ. Но городской секретарь считал подобные методы противозаконными.
— Ага, к
